Опасность в бриллиантах

Но это сразу прошло, едва она поняла, что он ее не изнасилует. И все-таки оно было, будто перерыв в блаженстве, достаточно сильный, чтобы ворваться в ее состояние после неистового сексуального восторга.

Может быть, теперь, когда она знает, что ему известна ее история, это исчезнет. Ей не понравилось, что он сунул нос в ее жизнь. Такое людям никогда не нравится, даже если потом это идет им на пользу. Но, узнав то, что он узнал, Каслфорд решил, что лучше пусть и она знает, что ему все известно.

Впрочем, возможно, это чувство опасности останется с ней навсегда, по крайней мере до тех пор пока она заранее не согласится, чтобы он соблазнил ее по-настоящему. Значит, он сделает все, чего она хочет, чтобы добиться этого. Добудет эти чертовы письма, которые ей пообещал, и наконец-то получит ее.

А потом что? Скорее всего, он потеряет к Дафне всякий интерес. Наверняка он вернется к своим привычкам и шлюхам и к бесконечной скуке.

С другой стороны, раз уж он сделал Дафне Джойс столько подарков, сколько не делают любовнице за целый год, можно будет весь этот год наслаждаться ее прелестями.

Дафна рассматривала одежду, разложенную на кровати. Простая и практичная, напомнила она себе, взяла белое муслиновое платье и отложила его в сторону.

Дафна начала складывать вещи в саквояж, предварительно засунув десятифунтовую банкноту поглубже в туфли. Руки ее дрожали, она ужасно разнервничалась, приняв решение все же отправиться в это путешествие.

Дафна взяла письмо Маргарет и еще раз перечитала его.

«Я часто думаю о тебе, Дафна, и полагаю, ты догадалась почему. Да, приезжай, и как можно скорее. Боюсь, что мое положение скоро изменится к худшему и я больше не смогу тут оставаться. А еще я боюсь, что прошлое скоро догонит нас обеих. Пока у нас в городах все спокойно, но воздух пропитан гневом, и с сожалением вынуждена сказать, что это накрыло весь регион. Если ты поедешь, будь осторожна и старайся избегать карет, которые могут привезти тебя в город».

Может, она просто вообразила себе настоятельность этого письма, придумала, что в нем содержится мольба и, что еще хуже, предостережение? Нет, вряд ли. И нельзя рассчитывать, что там и дальше все будет спокойно. В газетах не печатается ничего в поддержку такой возможности.

Письмо Маргарет очень растревожило ее. И пока она собиралась, волнение переходило в чувство, больше всего напоминающее, ужас и самые дурные предчувствия.

В любом случае пора уезжать из Лондона. Из того, что она старалась избегать Каслфорда, ничего хорошего не вышло. И глупость она сделала, что поддалась ему. Может быть, когда она уедет, он обратит свое любопытство на что-нибудь другое или оно просто притупится.

Следовало бы испытывать облегчение, зная, что эта игра заканчивается, но почему-то Дафна опечалилась. Жизнь в последние недели была намного интереснее. И герцог… он оказался более неотразимым, чем она предполагала. Где-то глубоко под его равнодушием, под утомлением и безразличием прятался мужчина намного более сложный и порядочный, чем можно было судить по его обращенному к публике лицу.

Дафна позвала лакея. Тот вошел, когда она убирала с туалетного столика щетки для волос. Призвав на помощь все свое самообладание, она постаралась произнести достаточно властно:

– Я уезжаю на несколько дней. Пожалуйста, прикажите запрячь и подать карету.

Лакей оторвал взгляд от неизвестной точки на полу. Она его удивила. Дафна понадеялась, что он не будет требовать доказательств, будто лорд Себастьян позволил ей брать его карету. Ничего он ей не позволял. Впрочем, если бы Себастьян и Одрианна знали, что поставлено на карту, они бы не стали ей мешать.

– Могу я спросить, на сколько дней, миссис Джойс? Кучер захочет это знать.

– Возможно, на неделю.

Он слегка вскинул брови.

– Вам потребуются сопровождающие?

Вообще не помешали бы, хотя бы один, но может получиться неловко.

– Вполне достаточно кучера.

– Я спрошу дворецкого, миссис. Джойс.

Лакей вышел, а Дафна продолжила складывать вещи. Если ей не дадут карету, придется воспользоваться почтовым дилижансом.

Она открыла ящичек туалетного столика и замерла: взгляд ее упал на подаренные Каслфордом серьги.

Дафна поднесла их к ушам и наклонилась, чтобы посмотреться в зеркало. Что он на самом деле думал, когда смотрел на нее только в серьгах и больше ни в чем? Что она самая дорогостоящая любовница, какая у него когда-либо была? Что она дразнит его, потому что жестока и хочет получать такие подарки? Что она дура, раз отдалась Бексбриджу за какую-то дешевку?

Нет, если бы он думал что-то подобное, то отнесся бы к ней вовсе не так. О, конечно, он затеял игру в соблазнение, это отрицать невозможно, но уже дважды проявил необычную порядочность.

В голове у нее словно эхом прозвучали вопросы Каслфорда про ее замужество. Дафна сомневалась, что он больше не будет их задавать, даже если соблазнит ее по-настоящему. Конечно, он перестанет их задавать только в том случае, если она, по пословице, исчезнет долой с его глаз, а значит, и из мыслей. Все знают, что он не отличается постоянством, значит, недели будет достаточно, чтобы охладить его.

Она подошла к небольшому бюро и обмакнула перо в чернила, но не для того, чтобы написать Каслфорду. Дафна оставила на туалетном столике записку лорду Себастьяну и Одрианне, в которой просила их положить серьги в сейф в случае, если они вернутся раньше и наткнутся на них. Завершив свое путешествие, она вернет их законному владельцу.

Глава 15

Через два дня Каслфорд изо всех сил пытался доделать последнюю главу в «Соблазнении Дафны Джойс», прекрасно понимая, что к этому времени история должна была подойти к эпилогу.

Ради этого герцог даже лично вышел в город.

Сначала он снова зашел к ювелиру. Филипп только ноги ему не целовал, когда герцог вышел из лавки с маленькой коробочкой в руках.

Он остановился у цветочной лавки и сам выбрал цветы, которые следовало доставить к нему домой. Назначил встречу с известным музыкантом, угостил его очень дорогим вином и после короткой светской беседы предложил несоразмерно крупную сумму за то, что тот вечером поиграет на скрипке у него на садовой террасе.

Прежде, чем идти на Парк-лейн с визитом к Дафне и выманить ее из дома, он отправился в клуб «Брукс», чтобы быстро заглянуть там в библиотеку и кое-что записать.

Но едва он вошел, как его окликнули трое мужчин, сидевших у окна, и стали звать к себе, словно все они были давно не видевшимися старыми друзьями.

Он узнал их. Сэр Маркус Вальмар, его сын Кейто Вальмар и мистер Джеффри Драмблуайт. Последний, джентльмен из Гемпшира, был известен тем, что увлекался торговлей больше, чем это считалось приличным. Коммерческие интересы появились у него в жизни не так давно, и ходили слухи, что за это его могут исключить из клуба.

– Каслфорд, вы прекрасно выглядите! – прокричал сэр Маркус так громко, будто обращался к старому глухому родственнику. Мускулистый, высокий, напоминающий медведя, он был обладателем цветущего румяного лица и седых волнистых волос, которые носил длинными, словно хвастался перед своими лысеющими сверстниками. – Разве он не прекрасно выглядит, Драмблуайт?

– Прекрасно! Просто прекрасно! – Драмблуайт относился как раз к лысеющим, был хлипкого сложения и постоянно прищуривался и гнусавил, словно разговаривал в нос.

– Садитесь, садитесь, – настаивал сэр Маркус. – Давненько мы не виделись.

Давненько? Да никогда! Но у Каслфорда было слишком хорошее настроение, чтобы тыкать этим в нос.

– У меня есть кое-какие дела. Может быть, в следующий раз.

– О, сади-и-и-итесь, ваша светлость! Проведите несколько минут со старым другом. – Сэр Маркус расплылся в широкой улыбке, подтянул кресло и буквально толкнул в него Каслфорда.

Тот сел. Кейто Вальмар, считающий себя большим умницей – он так себя напрямик и рекомендовал, на случай если таковая характеристика не пристанет к нему на основании одних лишь впечатлений со стороны, наблюдал за ним из-под полуопущенных век. Каслфорд так же лениво глянул на него, и у них началось что-то вроде состязания – кто выглядит более равнодушным.