Замок в ущелье

— Как только я увидел тебя, я сразу понял, что ты не похожа ни на одну из тех женщин, которых я встречал до сих пор, — сказал он, — и сердце, как безумное, рвалось у меня из груди, когда ты была рядом.

Он улыбнулся.

— Но тогда ты еще была посторонней девушкой, мы были едва знакомы, а потому мне удавалось вести себя порядочно и достойно, теперь же мне гораздо труднее сдерживать себя!

Леона ждала, что он скажет еще, и лорд Страткерн продолжал:

— Но так как я люблю тебя больше самой жизни и поклялся вечно служить тебе, защищать тебя и заботиться о тебе в счастье и радости, горести и болезни, то сегодня ночью я хочу оставить тебя, чтобы ты могла хорошо отдохнуть.

Он перевел дыхание, хотя это больше напоминало глубокий вздох, и продолжал:

— Я уже сказал тебе, что у нас впереди еще много-много лет, и все эти годы я буду говорить тебе о своей любви.

Они помолчали, и, наконец, Леона нерешительно вымолвила:

— Н-но сегодня же день нашей свадьбы.

— День, который я никогда не забуду, — ответил лорд Страткерн. — Мы будем праздновать его каждый год до нашей золотой свадьбы.

Снова наступило молчание; Леона чувствовала, как пальцы его сжали ее руку так, что ей стало больно. Когда он заговорил, голос его звучал немного хрипло:

— Когда я впервые увидел тебя, я подумал, что никогда еще не встречал такой прелестной девушки. Когда ты, одетая в свадебное платье, вошла в мою комнату, мне показалось, что очаровательнее быть уже невозможно и нет на свете девушки, равной тебе, но вот сейчас, в эту минуту, у меня нет слов, чтобы выразить, как ты прекрасна, любовь моя!

В голосе его звучала такая страсть, что Леона вся затрепетала.

Она чувствовала, что нужна ему, чувствовала, что он с трудом сдерживается, чтобы не коснуться ее, не поцеловать.

Внезапно он отпустил ее руку и резко встал.

— Я хочу пожелать тебе спокойной ночи, Леона, — произнес он. — Если я понадоблюсь тебе, если тебе вдруг станет страшно или что-нибудь потревожит, знай, что я рядом, в соседней комнате. Ты только позови меня — и я сразу услышу и приду!

Только сейчас Леона заметила, что в комнате есть еще одна дверь, кроме той, которая выходила в коридор. Она была утомлена, когда приехала сегодня утром, а потом, когда проснулась, голова ее была так занята мыслями о свадьбе, что она даже не поняла, где находится. Это была уже не та шотландская опочивальня, в которой она провела свою первую ночь в замке Керн. Теперь она была уже в другой спальне, гораздо более просторной и роскошной, чем та, с массивным резным камином, который выглядел очень внушительно. Полог над кроватью и занавеси на окнах были здесь из нежно-розового бархата, а на покрывале были вышиты гербы рода Страткернов.

Леона поняла, что по традиции это была спальня жены вождя, и она занимала ее по праву.

На мгновение ей показалось, что в этой комнате, где все дышало историей, в воздухе стоит тонкий и таинственный аромат любви, самозабвенной нежности и веры.

Лорд Страткерн на миг задержался, глядя на языки пламени в камине. Потом медленно направился к двери в соседнюю спальню.

Он уже почти дошел до нее, когда Леона срывающимся голосом позвала его.

— Торквил!

Он остановился, вопросительно глядя на нее.

— Ты знаешь, я тебе хочу тебе что-то сказать.

Лорд Страткерн снова подошел к постели, приближаясь, как показалось Леоне, как будто даже с неохотой, точно боялся самого себя и не уверен был в твердости принятого решения.

Леона откинулась на подушки, ее длинные золотистые волосы рассыпались по их тонкому, белому кружеву; глаза ее, поднятые к нему, казались очень синими в отсветах огня.

— Что такое, Леона?

— Есть кое-что… Я хотела бы кое о чем попросить тебя.

Он подошел чуть ближе, но продолжал стоять над ней все так же напряженно выпрямившись. Он выглядел сейчас важно и внушительно, однако Леона нисколько не испугалась.

Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что он испытывает сейчас то же, что и она.

— Ты не мог бы подойти еще чуть поближе?

Лорд Страткерн наклонился к ней, и Леона, протянув к нему руки, тихонько прошептала:

— А ты не хочешь поцеловать меня на ночь?

Какую-то секунду он еще колебался, но руки Леоны уже обвились вокруг его шеи, притягивая, увлекая его вниз, к ней, все ближе и ближе, пока губы его, наконец, не коснулись ее губ.

Она чувствовала, как он старается укротить свою страсть, держать себя в руках, но поздно… Словно бурный, стремительный поток, прорвав плотину, смел все преграды!

Он целовал ее страстно, безумно, исступленно, целовал ее губы, глаза и щеки, покрывал поцелуями ее теплую, нежную шею, пока ее не пронизала дрожь восторга и она не затрепетала от страстных, внезапно вспыхнувших в ней и неведомых ей доселе чувств.

— Я люблю тебя… Боже Милосердный, как я люблю тебя! — бормотал он между поцелуями.

Он целовал ее снова и снова, поцелуи его, казалось, проникали ей в самое сердце, рождая в нем ответную страсть и желание.

— Я люблю тебя! Любимый мой! Люблю!

— Любовь моя! Радость моя! Жена моя!

Это был крик торжества, крик победителя, крик завоевателя и бойца, который выиграл сражение, одержал долгожданную победу и теперь празднует свой триумф!

Пламя, пылавшее так ярко, потихоньку стало гаснуть, переходя в тихий, ласковый шепот любви, пока в мире не осталось, наконец, ничего, кроме этого нежного шепота да мелодии ветра, воспевающего над озером вечную славу Шотландии.