Анжелика в России

Мигулин уже вернулся. Он был озабочен больше обычного, но ничего не сказал о результатах своей поездки. Казак внимательно посмотрел в глаза Анжелике, так же внимательно глянул на оставшегося у стены графа и, опережая расспросы, спросил:

— Что ему от тебя надо?

Он, несомненно, видел, как они целовались.

— Мои бумаги, — ответила Анжелика.

Мигулин спрыгнул с седла на землю, молча передал поводья одному из графских слуг и неторопливо, разминая ноги, стал подниматься к безмятежному графу. Тот стоял, скрестив руки на груди, и, казалось, любовался окрестностями.

Подойдя вплотную, Мигулин твердо, налегая всем телом, наступил графу на вольно отставленную ногу.

— Что?! — вскричал граф, толкая казака в грудь и хватаясь за шпагу. — Что это значит, сударь?

— Да так… — пожал плечами Мигулин.

Граф шагнул в сторону, чтоб за спиной было свободное пространство, и обнажил шпагу:

— Молодой чловек, я вас убью!

— Ха-га-га, — дерзко ответил казак, не меняясь в лице, он тоже отступил, выдерживая дистанцию для боя, и легким движением выхватил из ножен свою узкую черкесскую саблю.

— Что они делают?

Среди слуг графа прошло волнение. Вскинули головы и насторожили уши лошади.

Анжелика, обрывая пряжки и обламывая ногти, доставала из седельного вьюка заветную шкатулку.

Шпага графа блеснула на солнце, но Мигулин успел отбить выпад и ударил в свою очередь. Лязг и скрежет стали о сталь взлетели над старой крепостью, как и в прежние времена.

Слуги графа зашумели:

— На помощь!

— К оружию!

Но Анжелика все же успела достать шкатулку и, чуть не сломав крышку, вырвать из нее заряженный пистолет.

— Стоять! — крикнула она слугам. — Стоять! Кто тронется с места, того я застрелю как собаку!

Слуги не понимали по-французски, но решительный вид маркизы и пистолет в ее руке объяснили им многое. Они заворчали, но не посмели сделать и шага. Верный Яцек, сжимая кулаки, смотрел мимо Анжелики, как на склоне холма его господин дрался с проклятым казаком.

Граф Раницкий теснил Мигулина. Белокурые волосы графа при каждом выпаде взлетали и снова опадали на плечи. Удары были молниеносны, шпага так и свистела в воздухе. Казак, уклоняясь от ударов всем телом, отступал вверх по склону. Он казался слабее графа, но пока не получил ни одной царапины.

Анжелика кусала и без того болевшие губы. Она была меж дерущимися и слугами. При каждом вскрике и звонком ударе она бросала взгляд на холм, а при каждом движении кого-нибудь из слуг вздрагивала и угрожающе приподнимала пистолет.

На самой вершине холма Мигулин отскочил в сторону, разворачивая графа лицом к солнцу, и внезапным толчком сапога в живот опрокинул врага на землю.

Яцек не выдержал и, вскрикнув, бросился мимо Анжелики на помощь своему господину.

— Стой! Я не шучу!

Анжелика выстрелила вслед бегущему, тот упал и со стонами покатился по траве, из раненой ноги текла кровь.

Меж тем граф снова был на ногах и продолжал теснить казака. Оба они все дальше и дальше уходили и почти скрылись за холмом. При очередном выпаде прощально взметнулись и опали светлые кудри Раницкого.

Опомнившись, Анжелика оборотилась к слугам. Те поняли, что она израсходовала единственный заряд, и угрожающе придвинулись. Зверовидный Литвин подсучивал рукава, оголяя волосатые руки. Анжелика метнулась к лошади, намереваясь бежать… Глухой дробный топот на дороге, выворачивающийся из-за поросли молодой вербы, заставил ее оглянуться. Это могла быть ее карета… Но нет!..

Странного вида всадник огромной черной птицей налетел на Анжелику, страшный рывок поднял ее в воздух и бросил поперек чужого седла. Далекий вой, напоминающий вой ветра, достиг ее слуха, и, заглушая этот странный звук, резанул уши вскрик одного из слуг графа Раницкого:

— Спасайтесь, люди добрые! Татары!..

Глава 11

Лошадь неслась во весь мах, и окованная лука седла ритмично подбрасывала Анжелику, впиваясь ей в живот. Лицо тыкалось в потную шкуру рвущейся из-под седла расскакавшейся лошади, либо в чье-то костлявое колено под полосатой шелковой материей. Извиваясь всем телом, Анжелика попыталась сползти с отбивающей ей все внутренности луки седла, это не удалось, и тогда она вцепилась зубами в бедро всадника.

— Вэй!

Похититель на мгновение отпустил ее талию и больно и звонко шлепнул маркизу ниже спины. Анжелика вскрикнула и разжала зубы.

Татары появились совсем не оттуда, откуда их ждали. Лошадь влетела на окраину деревни, где Анжелика и ее спутники были полчаса назад. Похититель грубым рывком и толчком колена сбросил маркизу на землю, и она повалилась в придорожную пыль, в воющую от страха кучу оборванных и окровавленных людей. Другие люди (Анжелике снизу они показались чудовищными кентаврами) с невиданной жестокостью грабили и разоряли деревню, уничтожали все живое. Огонь с треском пожирал белые хатки. Если кто-то из жителей пытался сопротивляться, татары убивали его со сладострастной жестокостью. Им было мало лишить человека жизни. Убитых обезглавливали, разбрасывали их отрубленные члены и головы. На глазах у Анжелики свирепый воин вспорол живот охрипшему от крика юноше, засунул руку по локоть в зияющую рану, вырвал и бросил в огонь трепещущее сердце, затем легкие… Вывалились в пыль кишки… Чей-то властный крик, и толпа конных бросилась топтать копытами визжащих, обезумевших от страха маленьких детей… Казалось, что этому кошмару не будет конца.

Приволокли на аркане раненного в ногу Яцека. Он обеими руками вцепился в душившую его петлю, выпучил обезумевшие глаза и как рыба хватал ртом воздух.

С другой стороны подогнали карету, оставленную Анжеликой за деревней. Одна дверца была оторвана, другая, обрызганная кровью, полуоткрыта, и за ней виднелось чье-то подскакивающее на ухабах бездыханное тело. Великолепные серые лошади испуганно всхрапывали и шарахались от трупов, разбросанных тут и там по дороге. Один татарин хотел обрубить постромки, но главный, не различимый пока в толпе разномастных всадников, опять что-то крикнул, и татарин нырнул внутрь кареты, ногами вытолкал оттуда труп несчастной Жаннетты, а остальные стали стаскивать и заталкивать внутрь шатавшейся и кренящейся кареты награбленное.

Немного придя в себя, Анжелика отползла и прижалась спиной к плетеному забору. Недавние приключения в Лаванте и на Средиземном море научили ее ничему не удивляться. Она стала прислушиваться и присматриваться. Язык татар был похож на турецкий, и она смогла различить отдельные знакомые слова, бессмысленные и свирепые. Она разглядела, что главарей у татар двое: один был похож на огромного паука, он сутулился на низкорослой раскаряченной лошаденке, все время злобно кричал и тряс бесцветной редкой бородой; второй, тот, что был ее похитителем, молчал, равнодушным кивком отвечал на вопросы первого и все время успокаивающе поглаживал шею своего пугливого, горячащегося жеребца.

Оставшихся в живых жителей согнали в одну кучу и стали сортировать: по одному подтаскивали к главарям и, в зависимости от их решения, либо гнали к карете и там связывали, либо на месте убивали.

Одним из первых выволокли Яцека. Похожий на паука татарин вопросительно оглянулся на своего молчаливого товарища, тот глянул на раненую, поджатую ногу Яцека и с сомнением покачал головой, и ближайший татарин одним ударом срубил, будто смахнул с плеч, голову верного слуги графа Раницкого. Фонтаном брызнула кровь. Анжелика в ужасе зажмурилась.

Когда она решилась приоткрыть глаза, перед гловарями стояла старая крестьянка, которая недавно указывала Анжелике и ее спутникам дорогу.

— Я ще не стара, я ще можу робыть… — бормотала перепуганная женщина.

Молчаливый татарин равнодушно пожал плечами, и крестьянку толкнули в общую кучу.

Дошла очередь и до Анжелики. Обдав ее вонью конского пота и бараньего сала, один из татар ухватил ее за волосы, привычным движением намотал их на кулак, потащил кричащую от боли Анжелику по пыли и швырнул под копыта, прямо в лужу крови убитого Яцека.