Ревнивая лампа Аладдина

«О да-а… – буркнул Алим так, чтобы Магрибинец мог его услышать. – Именно этого и хотел несчастный халиф».

«Молчи, глупец, – отвечал Инсар-маг. – Молчи и слушай, если не можешь не слушать. Именно сейчас, когда мне как никогда ранее нужна помощь, чтобы достигнуть нашей великой цели, ты предаешь меня! Да еще и эта дурочка, моя жена, о похождениях которой, оказывается, знают во дворце все, от халифа до последнего слуги на кухне…»

«Эта глупышка, похоже, решила устроить тебе сцену, чтобы прикрыть какой-то очередной свой грешок. Будь выше этого. Тебе ведь все равно, что думают о твоей жене!»

«Нет, мне отнюдь не все равно! Эта грязная тварь может помешать мне, стать обузой! Вместо того чтобы получить желанную власть, я должен буду следить за ней, словно евнух за последней из наложниц!»

«Но ведь для того тебя и назвали мужем! Для того тебя и приглашал к себе халиф!.. Открой глаза, Инсар! Тебя использовали так, как обычно ты используешь других. Тебя поманили сладостью власти в обмен на то, что теперь ты до конца дней будешь сторожевым псом при собственной ветреной жене!»

«Молчи, несчастный. С этой ничтожной я разберусь сам. А ты, если не можешь удалиться совсем, просто смотри и запоминай, как совершает последние шаги к великой цели самый сильный из колдунов!»

«Как скажешь, Инсар. Я могу и замолчать. Но боюсь, ты не услышишь голос разума, даже если я буду кричать, словно муэдзин на минарете!»

Этот безмолвный разговор занял всего несколько мгновений. Именно тех мгновений, которых хватило Будур, чтобы прийти в себя.

– О деле государственной важности? – насмешливо переспросила она. – Хотелось бы мне знать, о каком именно…

– Пока это великая тайна, – ответил Магрибинец.

Наконец он оторвался от созерцания высоких облаков за окном и обратил взор на жену. Одежда Будур была в полном порядке. А вот волосы царевны, которые она с утра так старательно укладывала в две толстые косы, были растрепаны и несколько непокорных прядей вились у висков, словно дикий виноград. Глаза царевны горели уже знакомым Магрибинцу лихорадочным блеском – именно так смотрела на него царевна после первых жарких ласк. Смотрела одновременно и жаждуще, и оценивающе. И губы… Обычно бледные губы Будур сейчас припухли и горели. Горели бесчисленными поцелуями, которые, как только сейчас понял Магрибинец, царевна дарила другому. И где?! Здесь, в покоях, которые маг уже хотел назвать своими.

«Жалкая тварь! – подумал маг. – Неужели Алим вновь оказался прав и только стражем своей дочери видит меня великий халиф?»

– А мне почему-то кажется, – слишком проницательно смотрела на мужа Будур, – что вовсе не для серьезных государственных разговоров позвал тебя отец…

– О чем ты, женщина?

– О том, что никаких тайн нашей страны мой отец раскрывать тебе не собирался и не собирается. Я думаю, что отец позвал тебя лишь для того, чтобы оклеветать меня… Чтобы назвать несчастную свою дочь низкой и недостойной тварью. И предупредить тебя о том, что я, как ему чудится, не пропускаю ни одного мужчины!

Как всякой женщине, Будур очень легко было поверить в собственные слова. И теперь она свято верила в то, что она лишь облыжно обвиненная жертва чьей-то высокой игры.

– Но разве это не так? Ты отшельницей ждала моего появления? И ни разу не разочаровала своего мудрого отца, прельстившись красотой иноземца-мамлюка или разумом мудреца?

Вот этого говорить не следовало. Инсар-маг, быть может, и был самым умелым среди магов, однако опытным мужчиной он не был. Не знал он, что нельзя злить жену, нельзя задавать вопросы, ответить на которые она может, только соврав.

Глаза Будур вспыхнули злым пламенем.

– Так значит, я права! – А вот Будур прекрасно знала, что лучший способ защиты – это нападение. – Значит, отец вызвал тебя только для того, чтобы раскрыть глаза! Значит, он велел следить за мной… Значит, о муж мой, – и в голосе Будур зазвучало презрение, – он приставил тебя ко мне, словно сторожевого пса… Достойнейший чин для мужчины – быть ревнителем благонравия собственной жены! Черный пес! Так следи же за мной! Я не смирю своего нрава и перед сотней таких, как ты!

«Да она настоящая ведьма! – подумал Инсар-маг, невольно любуясь пылающим лицом царевны. – Увы, опять прав оказался недостойный Алим. Следует признать, что только такая женщина и может быть моей союзницей. Только ей по плечу будет бремя власти над сущим. Так пусть же она разделит его со мной!»

– О прекрасная жена моя! – тихим и сладким, словно мед, голосом заговорил Инсар-маг. – Я вовсе не собираюсь блюсти твое благонравие. Скажу тебе по чести, твоя пылкость, страстность, любовь к жизни очаровали меня с первого же мига, как только я тебя увидел…

От этих слов царевна замерла. Она ожидала чего угодно, но только не этого…

– Скажу тебе больше, мне претит недостойное поведение многих мужчин, пытающихся стать хозяевами своих жен. Это жалкие трусы, не имеющие ни капли уважения ни к себе, ни к той, которой самой судьбой предназначено быть частью его жизни. Более того, я прошу тебя не смирять своего нрава, оставаться такой же пылкой, сильной и бесконечно прекрасной, как в этот миг!

Царевна слушала Инсара-мага, приоткрыв рот. А неспящий Алим, спрятавшись так, что Магрибинец не мог ощутить его присутствия, с удовольствием наблюдал, как эти двое пытаются затянуть друг друга в черную пропасть безжалостной, не ведающей пощады судьбы. И это им обоим удается! Теперь уже Будур верила каждому слову мага. Но, что самое удивительное, и Магрибинец уже почти верил каждому своему слову.

Инсар-маг тем временем продолжал:

– И еще одно. Что бы ни говорил мне твой отец – это лишь слова. Я отнюдь не глуп и прекрасно знаю, как мне следует поступать. Конечно, я не стану рассказывать тебе, о чем говорили мы с твоим отцом, великим халифом. Не стану, ибо я дал ему слово. А слово сына магрибской земли нерушимо. Но, прекраснейшая, поверь – тебе опасаться нечего. И я для тебя всегда буду не надсмотрщиком, а защитником. Не карой, а лаской, не суровым судьей, а нежным другом.

– О Аллах, прости меня, муж мой, – только и смогла пробормотать ошеломленная Будур…

– И ты прости меня, прекрасная царевна. Прости, что не рассказал тебе этого сразу, как только появился.

Будур упала на колени и попыталась поцеловать руку Магрибинца. Тот ласково наклонился к ней, поднял и посадил на ложе рядом с собой.

– Моя прекрасная жена, я хочу открыть тебе тайну всех тайн! Она так страшна, что я не попрошу у тебя никаких клятв. Узнав все, что знаю я, ты сама поймешь: твою жизнь спасет лишь молчание. Слушай же, Будур!

Магрибинец встал и начал медленно прохаживаться перед царевной.

– Я величайший колдун из тех, кого только рождала прекрасная земля Магриба. Много лет назад в самых тайных книгах я прочитал, что есть в этом мире великая цель – власть над всем сущим, от червяка до великана, от звезды до ее отражения в морских водах, от ничтожнейшей капли, какой не напоить даже муравья, до кипящих лавой вулканов, которые могут поглотить все живое… И я возжаждал этой власти. Но в тех же старых книгах я прочитал и то, что путь к этой власти неимоверно тяжел, что лишь великому чародею под силу преодолеть этот путь. И я начал восхождение к цели, которая тогда казалась недостижимой.

– О Аллах милосердный! – пробормотала царевна, не зная, верить этим словам или нет, считать, что ее муж просто бредит или что перед ней действительно великий колдун, который рассказывает ей о самой страшной из тайн.

– Много лет, – продолжал Магрибинец, – шел я к своей цели. Терял друзей, приобретая врагов, верных мне лишь по необходимости, терял и любимых… Моя первая жена, юная и прекрасная, стала жертвой неуемной жажды Иблиса Проклятого. Он забрал и ее жизнь, и силу, и душу, оставив мне лишь память о первой любви и сожаление, что моих сил было тогда совсем мало, чтобы освободить ее из владений черных сил…

«О велеречивая ложь! Да-а, и в самом деле, нет лжи более страшной, чем почти чистая правда… Интересно, что еще ты расскажешь своей жене, великий лжец?»