Бессердечный повеса

– А он хороший человек?

– Невозможно добиться такого богатства как у него, будучи певчим в церковном хоре.

Глядя прямо в его глаза, Кэтлин поняла, что она больше ничего не сможет из него вытянуть.

– Граф и мистер Уинтерборн планируют приехать завтра во второй половине дня, не так ли?

– Да, я поеду на станцию Алтон встретить их. Не хотите ли составить мне компанию?

– Благодарю, но я лучше потрачу своё время на то, что вместе с миссис Чёрч и кухаркой прослежу за тем, чтобы всё было готово к их приезду.

Она вздохнула и бросила печальный взгляд на маячащее перед глазами дерево, чувствуя вину и неловкость.

– Надеюсь, никто из местных дворян не узнает обо всех наших празднествах. Но я просто уверена в том, что они узнают. Я не должна была ничего из этого позволять. Вы это прекрасно знаете.

– Но раз уж вы позволили, – заметил Уэст, поглаживая её плечо, – то хотя бы должны попытаться этим насладиться.

Глава 15

– Тебя собираются удостоить членством в клубе "Уайтс", – сказал Рис Уинтерборн, пока поезд, грохоча и качаясь, ехал по пути от Лондона до Гэмпшира. Хотя их частное купе в вагоне первого класса могло вместить ещё четырёх пассажиров, Уинтерборн заплатил, чтобы оставить его свободным для них одних. Камердинер Девона, Саттон, путешествовал в одном из вагонов среднего класса, находящегося дальше по составу поезда.

Девон с удивлением посмотрел на него.

– Откуда ты знаешь?

Единственным ответом Уинтерборна был косой взгляд в сторону Девона. Он нередко узнавал о частных делах других людей до того, как они сами узнавали об этом. Так как практически каждый в Лондоне обращался в его магазин за кредитом, мужчина знал личные детали их финансовых вопросов, их покупок, и даже их личные привычки. В добавление ко всему этому, большая часть того, что его сотрудники слышали на этажах магазина, тут же просачивалась в офис Уинтерборна.

– Им не стоит себя утруждать, – сказал Девон, распрямляя свои ноги в проходе между сиденьями, – я не приму приглашение.

– "Уайтс" более престижный клуб чем "Брабблерс".

– Большинство клубов таковые, – возразил Девон, усмехаясь. – Но воздух в таких возвышенных кругах какой-то разрежённый. И если в "Уайтc" меня не хотели видеть до того, как я стал графом, не вижу причины, почему захотели теперь. Я нисколько не изменился, за исключением того факта, что теперь я по уши в долгах, как и вся остальная аристократия.

– Это не единственное изменение. Ты приобрёл социальную и политическую власть.

– Власть без капитала. Лучше б я имел деньги.

Уинтерборн покачал головой:

– Всегда выбирай власть. Деньги могут украсть, они могут обесцениться, и тогда ты останешься ни с чем. Но, имея власть, можно получать деньги постоянно.

– Надеюсь, ты прав насчёт этого.

– Я всегда прав, – категорично заявил Уинтерборн.

Лишь из уст немногих такое заявление могло звучать убедительно, но у Риса Уинтерборна это однозначно получилось.

Он был одной из тех редких личностей, которые родились в нужное время и в нужном месте, чтобы реализовать все свои способности. В невообразимо короткое время он расширил обветшалый магазинчик своего отца в торговую империю. Уинтерборн обладал врождённым чутьём качественности и тонким пониманием вкусов общественности... каким-то образом он всегда мог распознать, что люди хотели купить до того, как они сами успели это понять. Как хорошо известная общественная фигура, он имел огромное множество друзей, знакомых и врагов, но никто не мог на самом деле заявить, что знает этого человека.

Потянувшись за графином, который стоял на полке, прикреплённой к тиковой панели под окном вагона, Уинтерборн налил два бокала солодового виски и протянул один из них Девону. После безмолвного тоста они откинулись на мягкие сиденья и стали наблюдать за сменяющимся пейзажем за окном.

Роскошное купе было одним из трёх в этом вагоне, каждое из которых имело свои двери, открывающиеся наружу. Двери запирались проводниками, что было стандартной практикой, дабы безбилетные пассажиры не смогли пробраться в вагон. По тем же причинам окна были зарешечены медными прутьями. Девон сосредоточился на мелькающем пейзаже, чтобы отвлечь себя от смутного ощущения, что он оказался в ловушке.

Насколько меньше стала Англия, когда возможность покрыть расстояние было теперь делом нескольких часов вместо нескольких дней. Едва хватало времени, чтобы осмотреть пейзаж перед тем, как он пронесётся мимо, этот факт вдохновил некоторых людей назвать железную дорогу "дорогой мага". Поезд пересекал мосты, пастбища, общественные дороги и древние деревни, сейчас он проезжал по путям, проложенным сквозь меловые склоны, и, пыхтя, двигался дальше по открытой пустоши. И вот появились холмы Гэмпшира, склоны тёмной зимней зелени, притаившейся под светлым послеобеденным небом.

Перспектива возвращения домой наполнила Девона приятным предвкушением. Он всем вёз подарки, но дольше всего он обдумывал, что же подарить Кэтлин. В одном из ювелирных отделов в "Уинтерборн" он обнаружил необычную брошь-камею: изысканно вырезанная сцена, на которой греческая богиня восседает на лошади. Камея кремового оттенка лежала на основе из оникса, окаймлённая маленькими жемчужинами.

Так как камея была вставлена в основу из оникса, продавец за стойкой сказала Девону, что она прекрасно подходит для леди в трауре. Даже жемчужины были приемлемы ввиду того, что они символизировали слёзы. Девон сразу же купил брошь. Она была доставлена ему этим утром, и он положил её себе в карман перед тем, как отправиться на вокзал.

Ему не терпелось снова встретить Кэтлин, он жаждал увидеть её, услышать её голос. Он соскучился по её улыбкам, её нахмуренным бровям, и её милым вспышкам раздражения по поводу неудобств, связанных со свиньями и водопроводчиками.

Наполненный предвкушением он пристально разглядывал пейзаж, пока поезд взбирался на вершину холма и спускался вниз по его склону. Вскоре они пересекут реку Уэй, а затем останется только одна миля до станции Алтон. Вагоны поезда были только наполовину заполнены, намного больше пассажиров будет ехать завтра, в канун Рождества.

Поезд начал набирать темп, когда они подъехали к мосту, но движущая сила двигателя снизилась из-за внезапного рывка и наклона поезда. В одночасье уши Девона наполнились металлическим скрежетом рельсов. Вагон начало нещадно трясти. Рефлекторно он схватился за один из медных прутьев на окне, чтобы не упасть со своего сидения.

В следующую секунду сильно тряхануло, сорвав его руку с медного прута, нет, это прут оторвался от окна, а само окно разбилось, когда вагон сорвался с рельсов. Девон оказался в хаосе, состоящем из стекла, расщеплённого дерева, скрученного металла и дьявольского шума. Дикая качка сопровождалась звуками столкновения, а потом появилось ощущение, будто они куда-то падают, переворачиваются, в то время как двоих мужчин швырнуло через всё купе. Ослепляющий белый свет заполнил голову Девона, когда он попытался сосредоточиться во всём этом безумии. Он продолжал падать, неспособный остановить это падение, пока его тело не ударилось обо что-то, а грудь не пронзила сильная боль. В этот момент его сознание помутилось, и Девон погрузился во тьму.

Глава 16

Лютый холод вернул его в сознание, вырывая судорожные хрипы из глубины его лёгких. Девон потёр своё мокрое лицо и попытался подняться. Дурно пахнущая речная вода размерено заливала купе поезда или то, что от него осталось. Перебравшись через обломки и осколки стекла, Девон подобрался к просвету в разбитом окне и посмотрел сквозь медные перегородки.

Похоже, локомотив обрушился с откоса моста и потянул за собой три вагона поезда, а два оставшихся балансировали сверху на краю насыпи. Неподалёку разломанный корпус вагона погружался в воду, как подстреленное животное. Повсюду разносились отчаянные крики о помощи.