Рабыня благородных кровей

К вечеру повозка Лозы остановилась у дома Астаха, и из неё выскочил княжеский отрок.

— Князь его отправил к тебе, с поручением, — кивнул Лоза жене, ничуть не удивляясь, что в его повозку стали грузить вещи Любомира и тот стал присаживаться рядом.

— К вам в гости еду, дядька Лоза, — сообщил он.

— Мы гостям рады, — отозвался тот.

А между тем княжеский отрок сообщал Прозоре:

— Князь Всеволод передал, завтра он с княгиней тебя навестить собирается…

— Скажи князю, нынче никак не могу, занята, пускай через седьмицу (Седьмица — неделя (старорус.).) приезжает.

— Ты кому отказываешь, князю? — от волнения отрок даже взвизгнул.

— Такое дело, милок, — рассеянно проговорила знахарка, — не то что князю, архангелу Гавриилу откажешь. Ты передай, он поймет!

Села в повозку и кивнула мужу:

— Трогай!

Отрок так и остался стоять на дороге с открытым ртом.

Глава тридцать третья. Гнев рабыни

— Дело сделано! — хихикнул Бучек, прислушиваясь к затихающему за стенами ханского шатра топоту копыт. — Убыл Аваджи в далекие края, на север, сражаться с непокорными урусами. А мы здесь побеспокоимся о его жене и детях!

— А как она? — вроде равнодушно спросил Тури-хан, но, против воли, его сердце тревожно екнуло в груди. Нехорошее предчувствие не покидало его: зачем решил вернуть уруску? Теперь, когда она родила двоих детей. Разве мало ему молоденьких девственниц?

— Упала на ковер и лежит, — буркнул Бучек. — Аваджи от себя еле оторвал. Вцепилась, точно верблюжья колючка: не езди, убьют тебя там!.. Что желает светлейший? Надолго покинул курень недостойный?

— Месяца на три-четыре, а там… либо осел сдохнет, либо падишах умрет…

— В таких делах не следует полагаться на волю случая, — заметил его любимец. — Смутное время, люди и повыше его бесследно исчезают.

— Хочешь сказать, ты об этом позаботишься?

— Тот, кто родился воином, знает: рано или поздно ему придется принять достойную смерть во имя великого кагана.

— А как быть с Асланом? — перевел разговор Тури-хан; это стало его тяготить — несмотря ни на что, он продолжал питать слабость к Аваджи. Ему нравился бесхитростный, как считал хан, честный и преданный нукер.

Бучек тоже заметил нерешительность хана. "Все ещё любит этого выскочку! — с раздражением подумал он. — Но ничего, время многое меняет".

— Послать его в поход на аланов, — вслух он ответил лишь на вопрос хана.

— На аланов? — удивился тот. — Так он же сам алан!

— Вот и хорошо. Пусть покажет свою преданность ещё раз. Аланы же… проклинают тех, кто предал родной народ. Если проведают, под землей найдут предателя.

— Думаешь, они могут узнать?

— Найдется человек, расскажет им правду…

Так они беседовали между собой, решая, как надежнее погубить преданных хану нукеров.

А Анастасия и вправду лежала без сил в юрте, сама не своя от горя: Аваджи уехал, не обращая внимания на её просьбы и слезы. Да и как по-другому он мог поступить?

В колыбельке завозилась и заплакала маленькая Ойле. Владимир, как и положено будущему мужчине, спал на спине, разбросав в стороны сжатые в кулачки руки, точно уже теперь грозил своим будущим врагам: "Ужо, погодите мне!"

Анастасия поспешила к дочери и взяла её на руки. Что это она раньше времени мужа хоронить принялась? Пока жив-здоров, а там время покажет. Если кто теперь и подвергается опасности, так это она сама, оставшаяся одна в медвежьей берлоге лицом к лицу с её свирепым хозяином. И о своих детях надо думать. Как уберечь их от рук Тури-хана? Ей казалось, что он постарается детей у неё отобрать. Пусть не сию минуту. Все же пока в курене Аслан. Но отошлет куда-нибудь и Аслана. Тогда и Заира с ребенком останется беззащитной!

Словно в ответ на её мысли в юрту проскользнула взволнованная Заира.

— Джанибек сказал, завтра Тури-хан отправляет ещё одну тысячу нукеров темнику (От монг. «тьма» — десять тысяч.) Куремсе!

— Кто такой Джанибек и кто такой Куремса? — вяло поинтересовалась Анастасия. В отличие от Заиры, которая знала по именам даже десяцких в войске хана, она не разбиралась во всех этих «баши» и не понимала беспокойства подруги.

— Джанибек — обычный бин-баши, — махнула рукой Заира, досадуя на непонятливость подруги, — а вот Куремса… Он же на аланов идет! И это не простой набег. Аланов хотят извести, стереть с лица земли. Уж больно не нравится великому кагану их непокорность.

— Не пойму, почему ты-то волнуешься!

— Да очнись же! Сотня Аслана тоже с этой тысячей пойдет!

Анастасия беспомощно взглянула на подругу: что хочет от неё эта неугомонная?

— Как ты не поймешь: Тури-хан не просто отправляет наших мужей воевать, он отправляет их в такие места, чтобы они оттуда не вернулись! Так, чтобы мы навсегда остались в руках этого развратника, без помощи и защиты. Под охраной свирепого пса Бучека!

— Ты меня пугаешь.

— А знаешь, что он первым сделает? Отберет у нас детей.

— Как это? — встрепенулась Анастасия, наконец осознав грядущую опасность. — И что же нам делать?

Она опустилась на ковер и задумалась. Заира права, у них совсем не осталось времени. А что, если…

— Вам с Асланом нужно бежать!

— Неужели ты думаешь, что Аслан согласится бежать теперь, накануне похода, бросив своих нукеров?

Опять повторялось то же самое, что и с Аваджи: Анастасия чувствовала грозящую другу опасность, а помочь ничем не могла.

— А если ты поедешь вместе с ним? — вдруг осенило Анастасию.

— С Рустамом? — разволновалась Заира. — Да Аслан ни за что не согласится, чтобы с его нукерами ехала женщина!

— Переоденься в мужское платье… Вспомни Айсылу!

— А как быть с Рустамом? — опять повторила Заира.

— Ближе к утру дашь ему макового отвара с молоком…

— Своими руками травить ребенка?! — она так разъярилась, что готова была вцепиться в Анастасию.

— Хочешь, чтобы нукеры слышали его плач?

— А куда деваться потом? Долго ли нам удастся так прятаться?

— Потом пусть Аслан думает. Сейчас для вас главное — подальше от куреня уехать.

— Уехать… А что ты молчишь о себе? Считаешь, мы такие трусы? Бросим тебя одну с детьми? Неужели Аслан согласится на такое?

— Но вместе нам не убежать!

Анастасия почувствовала досаду. Она и подумать не могла, что мешать её планам будет верность Аслана. Как его убедить, что жене друга пока ничего не грозит?

— Скажи ему, что мне удалось подслушать, как хан с Бучеком сговаривались погубить в первую голову Аслана. Пусть оставит в курене одного из своих нукеров, самого надежного, который в случае опасности за мной присмотрит.

— А если он все же не послушает?

Аслан и вправду стал упорствовать:

— Не могу я тебя одну бросить.

Тогда-то Анастасии и пришел на ум тот случай, когда она отправила обнаружившего их кочевника прочь так, что он даже и не вспомнил о двух скрывавшихся женщинах. Она посмотрела в глаза Аслана и строго сказала:

— Ты мне веришь!

— Верю, — покорно согласился он, не отводя от неё глаз.

— Твоей семье угрожает опасность и ты должен её отсюда увезти.

— Увезу, — опять согласный кивок.

— А теперь идите и собирайтесь, — сказала Анастасия, и Аслан послушно вышел.

— Я всегда знала, что в тебе что-то есть колдовское, — проговорила Заира. — Но если ты и колдунья, то — добрая, я верю тебе.

— Спасибо, — улыбнулась Анастасия. — Рустам пусть пока у меня поспит, а ты без помех соберешься.

— Мужа-то моего не навсегда заколдовала?

— Не навсегда. Завтра он придет в себя, но будет уже далеко от куреня.

— Думаю, ты знаешь, что делаешь, — вздохнула Заира и вышла из юрты в темную безлунную ночь.

Перед рассветом в её юрту пришли Аслан с Заирой, и пока жена поила сонного Рустама маковым отваром, Аслан говорил с Анастасией.

— При Тури-хане остается сотня «отважных». Среди них есть человек, к которому ты в случае нужды можешь смело обращаться. Зовут его Джанибек… Одного человека, конечно, мало… А если хан и вправду захочет отнять у тебя детей?