Золотые узы

Они двигались навстречу потоку стампидеров, и в Аурелии нарастала досада. Она с трудом поспевала за Клейтоном, поддерживая нарты, чтобы они не кренились набок, и мечтала о том, чтобы в Каньон-Сити нашелся человек, способный взять на себя заботу о больном Вальдо. Отпускать Клейтона одного ни в коем случае нельзя.

Раскисшая под тысячью ног дорога за ночь подмерзла, но новые стампидеры вновь растаптывали ее в слякоть. Деревянные полозья нарт тонули в грязи. Да, идти навстречу общему потоку было нелегким делом. Им приходилось без конца объяснять встречным, что Вальдо пытался защитить ее от медведя и что он не выживет, если его не доставить в Каньон-Сити. Аурелия сказала несколько похвальных слов и в адрес Клейтона. Она была уверена, что благодаря ее усилиям Вальдо станет легендарной личностью.

Они добрались до места поздно вечером, сняли в гостинице две соседние «комнаты», представлявшие собой каморки, разделенные натянутым на деревянные рамы и покрашенным известкой брезентом. Клейтон раскинул палатку в палаточном городке на окраине города. За обедом они с Аурелией перекинулись только несколькими раздраженными фразами.

– Зачем вы делаете из Пойзера героя?

– А вы что, завидуете?

– Как я могу завидовать человеку, которого вы придумали?

– Значит, вы Вальдо героем не считаете?

– Да вы и сами так не считаете. Иначе не стали бы искусственно создавать ему славу. Нет, я не отрицаю – он вел себя храбро. Его изувечил и чуть не убил медведь. Разве этого мало?

При этих словах в глубине ее души проснулась какая-то застарелая боль.

– Так, по-вашему, я должна всем рассказывать, как он дрожал, как кричал, как звал маму?

– Вообще ничего не надо рассказывать. Пусть он сам об этом говорит так, как считает нужным. – Голос Клейтона смягчился. – Я понимаю, что вы хотите ему добра.

Он взял Аурелию за руку. Но девушка резко ее отдернула. Не нуждается она в его нравоучениях! Никому не будет хуже, если встреча юноши с медведем будет немного приукрашена. Главное – чтобы Вальдо успел насладиться своей славой.

Он пришел в сознание на следующее утро. Вальдо приглушенно стонал от боли, слушая рассказ Аурелии о своем геройском поведении:

– Индейцы считают, что только очень смелый человек может вступить в бой с гризли. Если человек сделал это и остался жив, значит, он герой. А шрамы, нанесенные медведем, – это свидетельство отваги.

Но Вальдо выслушал ее без особого удовольствия.

– Я же его не убил, – пробормотал он, засыпая. – Его убил Гардиан.

Прошло пять дней. Пока Вальдо спал под действием снотворного, Клейтон сделал несколько ходок в Дайю за припасами. Чем еще он занимался, Аурелия не знала. На ее вопросы он только пожимал плечами, мол, каждому лучше делать то, что у него лучше получается.

Аурелия считала, что Клейтон безразличен к состоянию здоровья Вальдо, однако каждый раз он заходил к ним узнать, как идут дела юноши. И как будто был рад, что тот быстро поправляется. В тот день, когда Вальдо наконец сел в постели и заговорил, Клейтон решил, что пора отправляться в путь.

Аурелия все это время искала в городке доктора или медсестру или хотя бы аптекаря. Фотограф, пришедший снять Вальдо для газеты, рассказал о миссионере Девайне и его жене, которые давно уже живут в Каньон-Сити. Мистер Девайн когда-то изучал медицину и, наверно, сможет перевязывать Вальдо.

Девайны оказались именно такими людьми, каких надеялась найти Аурелия. Вальдо они тоже понравились. Он был все еще слаб, и его раны сильно болели, но он уже мог ходить по большой кухне Девайнов. Все хотели услышать про его битву с гризли. И каждый раз юноша выглядел в своем рассказе все более отважным. Вальдо с гордостью показывал шрамы и говорил: «Он меня пометил на всю жизнь». И все выше держал голову и все шире расправлял плечи.

– Идите без меня, – сказал он Клейтону и Аурелии. – Я догоню вас у озера Беннетт.

– Погодите-погодите, – сказал Клейтон, придя в комнату Аурелии за ее чемоданом. – Мы все еще не решили, как поступить с вашим револьвером.

Аурелия находилась в унынии оттого, что нужно бросить Вальдо, и у нее не было сил спорить с Клейтоном. Она достала револьвер из тайника и положила себе на колени.

– Не знаю, как вам это объяснить, Клейтон. – Она погладила перламутровую ручку, одно прикосновение к которой вызывало дорогие воспоминания. – С тех пор как мы уехали из Сиэтла, кругом только и говорят, что о золоте и обогащении. Но мне это неинтересно: я не ищу сказочного богатства. И не верю, что оно существует. Жизнь всегда требует от людей слишком высокую цену за то, что они называют удачей. – И внимательно посмотрела ему в глаза: понимает ли Клейтон ее? Но увидела в них только любопытство. – Вот все мое достояние, которое оставила мне бабушка, – серебряные пряжки и этот револьвер. Я не могу с ними расстаться. Ни за что на свете.

– Но, взяв револьвер, вы очень рискуете. Мы оба рискуем. Неужели это непонятно?

– Я спрячу его в двойном дне медицинского сундучка.

– Таможенники его обыщут в первую очередь. И в мешках прятать нельзя. Они все будут пересчитаны и взвешены.

– Что же делать? – со страхом спросила Аурелия. – Клейтон, вы же не раз шли на риск. Может быть, не на такой большой риск, но вы должны меня понять. Помогите мне спрятать револьвер.

– Вы меня просите нарушить закон.

– Я прошу помочь мне сохранить свое наследство.

Клейтон молчал. Аурелия вспомнила слова Наны: чтобы по-настоящему испытать мужчину, надо ему полностью довериться.

– Дайте подумать. Непросто спрятать такую большую и тяжелую вещь. Но по-моему, даже канадские пограничники не станут обыскивать одежду женщины.

– Значит, надо спрятать револьвер под юбкой?

– Другого выхода нет. – Его глаза искрились от смеха. – Жаль, что ваша бабушка не подарила маленький дамский пистолетик. Я как-то знал танцовщицу, которая привязывала такой пистолетик к ноге. Говорила, носит, чтобы к ней не приставали. Но показывала пистолет всем с такой готовностью, словно считала его украшением.

Аурелия вдруг вспомнила ночь, которую они провели в одном спальном мешке, вспомнила его поцелуи.

– Я мог бы прибинтовать его к вашей ноге выше колена, – сказал Клейтон, прерывая ее волнующие воспоминания. – Наверно, будет неудобно. Однако вряд ли револьвер заметят – на вас столько всего надето. Да, это будет самое лучшее. Такого наглого таможенника, который полез бы даме под юбку, не найдется во всем Юконе.

Аурелию охватила радость оттого, что выход найден, и опасение при мысли о том, как Клейтон будет осуществлять свой план.

– Я сама прибинтую револьвер.

– Нет уж. Когда мы доберемся до перевала, вам надо будет думать только об одном – как сделать следующий шаг. Склон поднимается чуть ли не вертикально. Взобраться по нему можно только на четвереньках. Хотите, чтобы револьвер выскользнул прямо к ногам сурового пограничника? Нет уж, если у вас нет опыта провоза контрабанды, лучше позвольте мне самому спрятать револьвер.

– Да, вы, наверно, правы. – Аурелия погладила дуло револьвера.

Придется опять позволить Клейтону прикасаться к ее телу. У нее снова появилось это странное чувство скрученной пружины внизу живота. Почему-то она знала, что от этого ощущения ее смог бы избавить Клейтон. Аурелия отвела глаза. Даже если бы она согласилась расстаться с добродетелью вне брачных уз – а она этого делать не собирается! – то ни за что не позволит лишить себя невинности такому человеку, как Клейтон.

– Ну так что, согласны рискнуть?

– Нет! – Она вскочила и сделала шаг назад. – То есть да.

Клейтон испытующе посмотрел на Аурелию и спросил:

– Что-то у вас лицо полыхает? Вы здоровы?

– Здорова.

– Вам надо поваляться в снегу.

Она удивленно наморщила лоб. Клейтон, улыбаясь, подошел к ней совсем-совсем близко.

– Нет, вам нужен не снег, – проговорил он. – Я знаю, что вам на самом деле нужно.