Чаша любви
Чаша любви читать книгу онлайн
«Чаша любви» — десятый роман популярной саги о Полдарках, по которой снят сериал с Эйданом Тёрнером.
Корнуолл, 1813 год. В тёмной пещере в куче краденого лежит полузабытая серебряная чаша. Но крохотный сосуд с гравировкой «Amor gignit amorem» врывается в жизнь по-прежнему враждующих Полдарков и Уорлегганов, а тем временем Демельза с Россом и честолюбивый и могущественный сэр Джордж Уорлегган наблюдают, как решения детей очерчивают их судьбу.
Последние годы войны с Наполеоном для Джереми, Клоуэнс и высокомерного и циничного Валентина Уорлеггана станут беспокойными и очень важными.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Но сегодняшний вечер отличался; череда праздничных волнений и новое окружение, в котором им пришлось работать, снесли былые преграды. Кэти сообщила ему по секрету, что Уоллес Бартл не умеет резать, а ещё ─ все утонченные леди «там» едят почти не меньше мужчин.
Теперь же, после спешки и тяжелого труда, наступил черёд отдыха. Большой кухонный стол освободили от праздничных блюд, а оставшиеся угощения достались слугам. Пива было в избытке; хотя миссис Гимлетт осторожно предупредила всех, в особенности мужчин, что следует ограничиться тремя кружками, поскольку ночью им предстоит ещё работать.
Все зверски проголодались и накинулись на еду, как чайки; поэтому первое время ели в тишине, набивали рты и тратили усилия на более важное дело. Певун умудрился сесть рядом с Кэти, создав трудности для Кэла Тревейла, который хотел это место не из-за Кэти, а чтобы оказаться поближе к Дороти Эллери. В конце концов, после долгих препирательств, места хватило обоим.
Когда гора еды исчезла, разговоры возобновилилась: о Полли Оджерс, бывшей няньке мистера Валентина, которая сегодня проделала путь от Сент-Майкла, чтобы помочь; о том, как в прошлое воскресенье преподобный Оджерс уснул во время проповеди; о том, какой кошмар на минувшей неделе приключился в Полдисе с работницей шахты — она зашла в дробильный цех и очутилась слишком близко к валикам, так что одежду и её саму затянуло и раздавило насмерть; о старой рыжей корове с жировой шишкой на правой передней ноге, пропавшей с фермы Хэнкока неподалеку от мастерской Пэлли. Все решили, что та провалилась в шахту. Ещё говорили о сортировке картофеля в сарае и сколько его сгнило, бог знает почему.
Кэти тяжко выдохнула и откинулась на спинку стула.
— Мама дорогая, я сейчас лопну. Надеюсь, я никому пока не понадоблюсь.
Она протянула руку к кувшину, чтобы подлить пива в кружку, но тот оказался пуст.
— На разделочном столе есть ещё, — сказал Кэл Тревейл.
— Я тебе принесу, — вызвался Певун, вставая на ноги.
— Не переусердствуйте, — напомнила Джейн Гимлетт, — Я ведь предупреждала.
— Я выпила только одну кружку, — сказала Кэти.
— Я тебе принесу, — повторил Певун, лучезарно улыбаясь.
— Спасибо.
Певун подхватил кувшин, а после лёгкого колебания взял и кружку Кэти.
— Я тебе принесу.
На разделочном столе стоял последний кувшин. Дрожащими руками Певун налил из кувшина в кружку. Затем пошарил в кармане и вытащил глиняную бутылочку с изъеденной пробкой. Он провозился немного с пробкой — штуковина не поддавалась — все тем временем болтали и ничего не заметили. Пробка выскочила и прокатилась по столу. Певун вылил жидкость, её оказалось всего-то пара рюмок; пиво чуть помутнело. Проявив изрядную находчивость, он взял ложку и перемешал бурду. Вот так-то лучше.
Он принёс кружку обратно.
— Держи, Кэти.
Певун поставил кружку на стол рядом с её тарелкой.
Кэти благодарно улыбнулась.
— А нам что? — потребовал Уоллес Бартл. — Нам ты ничего не принёс?
— Держи, Кэти, — опять повторил Певун, опускаясь на стул. Важно, куда она посмотрит, когда выпьет кружку.
— Чёрт подери, что у тебя за манеры, а? — спросил Бартл. — Обслужить только себя, да?
— Держи, Кэти, — всё повторял Певун, неотрывно глядя на неё и осмелившись даже приблизить лицо.
— Я же тебя поблагодарила, чего тебе ещё?
Недовольный Бартл встал, скрипнув стулом о каменный пол, и направился к кувшину, Кэти жадно глотнула бурды. Певун с нетерпением ждал. Он бы растерялся, спроси его напрямую, чего он ждет, но результат оказался для него полной неожиданностью. Её длинное, бледное лицо порозовело, будто стало распухать, глаза заслезились, она поперхнулась и резко кашлянула, забрызгав пивом стол и лицо Певуна, который в тот момент смотрел прямо на неё.
Она вскочила, стала отхаркиваться и плеваться. Все тоже вскочили, стали хлопать её по спине, смахнув с облитого стола остатки еды, и приговаривать: «Ну же, вот так, дорогуша, что стряслось — не в то горло попало?» «Поблюй в грязную посуду. Тащи ведро, Эна» и «Боже ты мой, тебя отравили?»
И тут вдруг Кэл Тревейл всё понял. Он взвизгнул от смеха и указал на пиво, которое пенилось так, будто забродило.
— Хо-хо, Певун, да ты превзошел самого себя! Ты всегда любил пошутить! Вот ведь мать честная, экая потеха, ну и ну!
Певун, вытирая пиво с лица, силился возражать, но, разумеется, никто ему не поверил. Пиво служило свидетельством. Молодежь хохотала, шутка им показалась презабавной, те же, кто постарше, в основном глядели неодобрительно, потому что подобным шуткам не место в чужом доме. Мышь в супе, лягушка в пироге, собачье дерьмо в мясных пирожках: такие шутки были им привычны и понятны.
— Кэти! — крикнул Певун. — Богом клянусь, я...
Он не успел закончить. Со всей силой и злостью, на какую способна, Кэти отвесила ему звонкую оплеуху. Удар снёс его с ног, и отшатнувшись, он опрокинул стул, а сам свалился на пол. Все засмеялись ещё громче.
— Тсс, — неодобрительно зашикала Джейн Гимлетт. — Забыли, где находитесь? Замолчите немедленно. Как ты мог, Певун! Кэти...
Но Кэти уже исчезла в буфетной, чтобы вызвать рвоту, а то вдруг этот тупица случайно её отравил.
Хотя бутылочки едва отличались, но Певун никогда бы не признал, что, к несчастью, допустил ошибку. Только через три месяца, ближе к Рождеству, после того, как вдове Пермеван пришлось воспользоваться лекарством от нарывов, он понял свой промах.
Тогда он и посчитал совершенно очевидным, отчего через пару недель после использования снадобья для ног Эди Пермеван наконец уступила уговорам Мастака Томаса и согласилась выйти за него замуж.
Глава четырнадцатая
В одиннадцать танцы закончились и настало время песни Изабеллы-Роуз. Специально для неё из Нампары привезли старый спинет Демельзы. Теперь его внесли в комнату, и миссис Кемп заиграла аккомпанемент. Казалось, Изабеллу-Роуз ничуть не волнует, что её пение слушает множество взрослых и довольно искушённых людей.
Сначала она спела «Травушка созрела». Её голос, довольно сильный для столь юного возраста, не казался таким уж резким или неблагозвучным в большом зале, хотя в самой песне было что-то от криков лондонских лоточниц. Демельза вспомнила, что когда она впервые попробовала петь, то не попадала в ноты. Может, дочь это унаследовала. Росс пел в детстве, но в последнее время делал это редко, правда, его голос точно не дрожал, как у Беллы.
Когда она закончила, раздались вежливые аплодисменты. Вторая песня называлась «Лягушка и мышь», ноты к ней купил Джереми. Песня, состоявшая из полной тарабарщины с вкраплениями на старо-корнуольском, казалась настолько поразительной чушью, что никто не подозревал, что Белла успеет её выучить. Но она это сделала.
Мышь на мельнице жила,
Тирли вирли тру-ла-ла.
В колодце плавала лягушка,
Тирли вирли ква-квакушка.
Ква-лягушка, ква-лягушка,
Ква-квакушка.
Ай, да мышка, ай, да мышка,
Да норушка.
А лягушка та не прочь скакать верхом,
Ква-лягушка, ква-лягушка, эй-хо-хо.
На улитку взгромоздилась и бегом,
Тирли вирли, тирли вирли, эй-хо-хо.
Ква-лягушка, ква-квакушка, эй-хо-хо.
А лягушка, а лягушка на «коне»,
Сапоги её сияют, как в огне...
И ещё четыре подобных куплета. Сама мелодия выдавала грубость голоса Беллы, но публика этого не заметила. Она видели лишь маленькую черноволосую и черноглазую девочку, поющую с почти мужской силой и делящуюся с миром своим энтузиазмом и любовью к жизни.
Раздались бурные аплодисменты.
Планировалось, что Белла исполнит две песни, а затем, если её вызовут на бис, споёт ещё и «Спелую вишню» (Белле ужасно хотелось спеть «Разбойника», но её отговорили, потому что подобная песня могла исполняться только баритоном). А сейчас, без сомнения, её вызывали на бис — об этом просил каждый. Глаза Беллы засверкали, и, прокашлявшись, она в нетерпении потеребила локоны. Миссис Кемп уже заиграла вступление, но тут чей-то громкий голос с сильным корнуольским акцентом выкрикнул: