Аристократ и куртизанка

— Вы были больше чем друзья? — спросила Мадлен.

В первое мгновение ей показалось, что Люк не ответит.

— Да, — все-таки произнес он, — одно время мы были любовниками.

Мадлен вспомнила рассказ Филиппа о связи Люсьена с англичанкой. Эта связь продолжалась с перерывами несколько лет.

— Она очень хороша, — только и сказала Мадлен.

Следующие несколько недель они много времени проводили в обществе леди Эдит. Мадлен хотела бы испытывать к ней неприязнь, но не могла. Англичанка была слишком мила и жизнерадостна. У нее было хорошее чувство юмора, и она умела заставить Люка забыть о привычной сдержанности и искренне смеяться, чего Мадлен никогда не удавалось.

С ней они ходили в театр и на балет, ездили на ее лошадях в Гайд-Парк. Благодаря урокам Ги Мадлен стала довольно умелой наездницей и могла не отставать от остальных. Однако в парке всадники стали разбиваться на пары. Мадлен оказалась вместе с молодым светловолосым приятелем Эдит, сэром Дэниелом Рэйфордом.

Рэйфорд хорошо говорил по-французски, и, несмотря на его преувеличенные комплименты, Мадлен наслаждалась прогулкой. По крайней мере, до тех пор, пока не увидела Люка и Эдит. Они весело смеялись, и чувствовалось, что им хорошо вдвоем, как бывает двум любовникам. Уже приближаясь к Мадлен, Эдит сказала что-то Люку, а потом, по-видимому, стала подшучивать над его ответом. Перегнувшись в седле, она взяла его за руку.

Когда Мадлен увидела нежное, почти интимное движение, она почувствовала сильный укол ревности. Очевидно, эта женщина все еще любит Люка, и Мадлен сомневалась, что ее муж не отвечает ей взаимностью.

День проходил за днем, Люк и Эдит постоянно бывали вместе, и Мадлен все более и более убеждалась, что их роман возобновился. Во всяком случае, с ней Люк перестал делить постель. Мадлен потеряла сон и аппетит и стала выглядеть так дурно, что Люк, наконец, обратил внимание на ее внешний вид и предложил вполне доброжелательно:

— Если лондонский климат не подходит тебе, Мади, я могу легко организовать твое возвращение домой.

На второй неделе апреля леди Эдит давала обещанный бал. Довольно скромный, по лондонским меркам, но зато туда были приглашены самые влиятельные люди. Люк настоял, чтобы для этого случая Мадлен сшила новое платье. Когда она стала протестовать против таких расходов, он холодно заявил, что она его жена и должна соответствовать своему положению. Мадлен уже почти забыла, каким властным бывает муж, и готова была дать ему пощечину за то, что он так осадил ее.

Тем не менее, платье было сшито. Светло-кремового цвета, чуть светлее ее волос, с лифом, украшенным мелким речным жемчугом. Мадлен знала, что хорошо в нем выглядит — она долго рассматривала себя в зеркале, — хорошо, как никогда, но на бал ей идти не хотелось.

Выйдя в гостиную к ожидавшему там Люку, она готова была отказаться от поездки. Люк — в серебристо-сером камзоле и атласных панталонах до колен — выглядел таким аристократом, что Мадлен невольно вспомнила о разнице в их происхождении. Мгновение Люк молча взирал на нее, а потом улыбнулся.

— Ты прекрасна! — сказал он, и это были искренние слова.

Теплая волна удовольствия окатила Мадлен, и на минуту она забыла о своих страхах. Его одобрение означало многое, и Мадлен мысленно поклялась, что не подведет мужа.

Дом леди Эдит находился неподалеку от Гайд-Парка. Четырехэтажный особняк, с восхитительной террасой. К бальной зале на втором этаже вела широкая лестница. Леди Эдит встречала гостей у двойных зеркальных дверей. Пренебрегая этикетом, она обняла Люка, а потом коснулась губами щеки Мадлен.

Зала была полна превосходно одетыми людьми. Пастельные шелка с органди дам привлекали глаз не более, чем атласные камзолы мужчин. Под потолком висели две гигантские люстры, и в свете сотен свечей стекло бокалов сверкало, подобно огромным бриллиантам. Мадлен никогда еще не оказывалась в такой пышной обстановке.

Бал открывался контрдансом, и Люк танцевал с ней. Мадлен сумела правильно выполнить все па. После этого сменилась череда партнеров, пытавшихся вести с ней разговор на отвратительном французском, пока ее рукой не завладел молодой сэр Дэниел Рэйфорд. Танец оказался довольно энергичным, и Мадлен им наслаждалась. Но удовольствие было несколько подпорчено, когда она увидела Люка танцующим с леди Эдит. Англичанка смеялась, подняв к нему лицо, а Люк нежно улыбался в ответ.

Но вот танец закончился, и юный поклонник Мадлен пошел за стаканом лимонада для нее. Некоторое время она стояла, обмахиваясь веером, и рассеянно слушала гул преимущественно непонятных ей разговоров, потом до нее донеслась французская речь.

— Похоже, де Ренье очень увлечен нашей хозяйкой, — произнес чей-то голос. — Убейте меня, если я понимаю, как это возможно? При такой-то очаровательной женушке… Она прекрасна, как ангел…

Все удовольствие, какое могла получить Мадлен от подобного сравнения, было развеяно ответной репликой.

— Ангел? Ее внешность слишком обманчива. Она была подстилкой маркиза Филиппа де Мопилъе! Одному Богу известно, с чего это де Ренье взбрело в голову жениться именно на ней! — Мужчина хихикнул и продолжал вульгарным голосом: — Должно быть, эта бестия имеет скрытые достоинства. Говорят, она развлекала старика до смерти. Слишком большая нагрузка на сердце, сказал бы я! — И мужчины рассмеялись.

Мадлен почувствовала, как кровь отливает от лица. После такого унижения ей хотелось убежать и спрятаться. Она начала лихорадочно оглядываться в поисках Люка и, обернувшись, едва не столкнулась с ним.

— Я хочу домой, — сказала она.

— Нет. — Его глаза метали молнии, и Мадлен поняла, что муж тоже слышал разговор. — Ты — моя графиня. Ты не убежишь!

Мадлен с опаской взглянула в сторону говорившего.

— Кто это?

— Де Брюньер, — сухо ответил Люк. — Знакомый Филиппа. Он мне никогда не нравился. Я вызвал бы его, но это было бы неразумно. Он не имеет здесь никакого влияния… Его слова не многие примут на веру, особенно учитывая нашу дружбу с Эдит…

Все время, пока говорил, он не выпускал руку Мадлен, будто боялся, что она убежит.

— Можешь отпустить меня, — сказала она. — Я не собираюсь убегать.

Он кивнул и, глянув через плечо, натянуто улыбнулся.

— Возвращается молодой Рэйфорд. Выпей лимонаду и подари ему еще один танец. Забудь о де Брюньере. Он ничтожество!

Мадлен сделала, как велел муж: танцевала с сэром Дэниелом, потом позволила отвести себя к столику с закусками. Потом она снова танцевала с ним, а затем — с другом Люка, графом де Пюизе. Наконец ею завладел Люк.

— Ты бледна, — заметил он.

— У меня болит голова. — Это была ложь. Просто она была совершенно уничтожена услышанным.

— Я отвезу тебя домой. Сейчас мы можем уехать, не вызывая лишних разговоров.

— Можешь остаться, если хочешь, — сказала Мадлен.

Он покачал головой.

— Нет, я поеду с тобой. Я закончил свои дела на сегодня. — Обняв жену за талию, он довел ее до двери. — Пока будешь одеваться, я попрощаюсь за нас обоих.

Всю дорогу до дома оба молчали, не вспоминая грубых слов де Брюньера. Вернувшись на Керзон-стрит, Люк проводил Мадлен до дверей ее спальни и поцеловал в щеку.

— Если у тебя болит голова, я не буду тебя беспокоить, — сказал он и направился к своей комнате.

Мадлен потребовались все ее силы, чтобы не окликнуть Люка. Больше всего на свете ей хотелось уснуть в его объятиях. К сожалению, она не знала, как он отнесется к такой просьбе. Удрученная, Мадлен подумала: есть ли шансы на успех у брака, если муж не способен угадать, когда нужен жене? Ни разу в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной…

В последующие дни жизнь шла по-заведенному. Люк большую часть времени проводил вне дома. Мадлен почти не представлялось возможности поговорить с ним, хотя однажды утром он поделился важным известием, сообщив, что в Бретани должно быть подписано перемирие.