В поисках наслаждения

Как ни странно, необходимость считаться с чувствами и нуждами других людей заставила ее обратиться к себе. Не испытывая ни малейшей потребности в постоянном общении, как считали другие, она хорошо сознавала, что должна думать о чем-то еще, кроме себя.

Она вернется к своему плану восстановить Гласс-Коттедж и сделать имение прибыльным. Лучшего способа почтить память Джейми она не знала. Она сделает все, чтобы он гордился ею.

Но не успела Лиззи уехать, как ее покой был нарушен.

Визит соболезнования, нанесенный не родителями, не преподобным Марлоу и миссис Марлоу, но тетей по мужу, леди Мэри Роксхем в сопровождении сына, досточтимого Джереми, удивил ее настолько, что она не могла не проявить вежливости. Будучи ближайшими родственниками Джейми, они участвовали в его похоронах, но их визит стал для Лиззи полной неожиданностью.

— Моя дорогая девочка! — Леди Роксхем взяла ее за руки. — Не могу не думать о тебе. Как ты тут в полном одиночестве? Я должна была к тебе приехать, зная о твоей скорби.

— Благодарю вас, ваша милость, — сказала Лиззи то единственное, что пришло на ум.

— Не за что, моя дорогая. Человек должен полагаться на семью в тяжелые минуты, и я хочу, чтобы ты знала, что можешь рассчитывать на меня и, конечно, на своего кузена Роксхема.

Кузен Роксхем? Джентльмен впервые в жизни был сама обходительность.

— Моя дорогая кузина, я скорблю вместе с вами по поводу вашей утраты, — сказал он, всем видом демонстрируя искренность.

— Благодарю, я бы предложила вам напитки, но вынуждена с сожалением признать, что мы еще не устроились, чтобы принимать гостей.

— Нет, конечно же, — согласилась леди Роксхем с доброжелательной улыбкой, окидывая взглядом пустые комнаты. — Разве это возможно в таком заброшенном доме? Должна признать, что мой племянник, капитан Марлоу, всех нас очень удивил, когда приобрел это имение. Не знаю, о чем он только думал.

— Полагаю, он думал, что здесь очень красиво.

— О да. Ему всегда было свойственно поступать безрассудно.

Лиззи ощутила, как уголки ее рта поползли вверх, складываясь в улыбку.

— О да, — согласилась она, — это для него характерно.

— Но теперь ты наверняка решишь продать имение и купить что-то более подходящее для женского вкуса.

— Но я нахожу его вполне подходящим для меня. И почему только все на этом настаивают? Продавать его я не намерена.

— В самом деле, — мягко возразил Роксхем, — желание сохранить имущество весьма разумно с вашей стороны. Земля всегда в цене и приносит доход, даже если живешь в другом месте.

— О, как это мудро, милый, что ты это понимаешь. — Леди Роксхем с любовью улыбнулась сыну.

— Но я не собираюсь жить в другом месте, — оспорила Лиззи. — С какой стати?

— Потому что вы молоды и красивы, — заговорил Роксхем не с обычным язвительным сарказмом, а со спокойной симпатией, что немало ее удивило. — И несмотря на свою тяжелую утрату, еще долго будете молоды и прекрасны. Человеку в вашем возрасте свойственно желание посмотреть мир, испытать что-то новое, чего не может дать уединенная сельская жизнь.

Лиззи не знала, как отнестись к похвале Роксхема. Вероятно, должна была воспринять его слова как комплименты, но какова была их цель?

— Да, теперь, когда ты независима, стоит вращаться в обществе, — приободрила ее леди Роксхем. — О, я знаю, что Дартмут не может сравниться с Лондоном, особенно в период сезона, но кто знает? Возможно, наши местные развлечения все же подготовят тебя для лондонского сезона. Это как раз то, что тебе нужно, — смена обстановки.

— Но я только что понесла утрату… Вы меня простите, но я считаю, что для развлечений и разъездов время не совсем подходящее.

— О, ты можешь спокойно сменить обстановку и никто не сочтет твое поведение непристойным. Я знаю, как это делается, ибо сэр Уильям Роксхем постоянно находится в городе и я очень хорошо знакома с правилами лондонского общества.

Подобных советов Лиззи уже наслушалась за эту неделю в избытке. Вреда от этого, разумеется, не было, но ей это порядком надоело. Ей хотелось тишины и покоя безлюдного дома.

Придав лицу выражение, которое должно было сойти за несчастное, — люди говорили ей, что выглядит она последнее время ужасно, — Лиззи попросила гостей удалиться.

— Надеюсь, вы меня простите…

Роксхем сделал шаг вперед, чтобы предложить ей руку.

— Мы вас утомили.

— Да, простите меня. — Честный ответ принес ей облегчение. — Сожалею, что не могу оказать вам гостеприимного приема после вашего долгого путешествия, но, боюсь…

Она позволила себе не договорить.

Роксхем помог ей подняться и проводил к лестнице.

— Мне больно на вас смотреть, — пробормотал он, как только они оказались вне зоны слышимости его матери.

— О, тогда не стоит.

Роксхем хмыкнул.

— Что ж, это больше соответствует вашему нормальному состоянию.

Лиззи лишь пожала плечами, слегка раздосадованная уверенностью Роксхема, что он знает ее настолько, что способен рассуждать о том, какое состояние можно считать для нее нормальным.

— Но вы же сознаете, что оставаться здесь одной не слишком хорошо для вас, — продолжил он со всей серьезностью. — Лучше подыскать жилье в городе.

— Я не одна. У меня есть слуги.

— Инвалид с женой? Едва ли они для этого годятся. Их даже нигде не видно. Здесь некому заботиться о ваших нуждах.

Лиззи не ответила. Его мнение о Тапперах ее не интересовало, потому что она знала им цену. Как и Джейми.

— А что подумают, люди о вашем желании сидеть в затворничестве?

Лиззи ощутила, как вместе с раздражением стала крепнуть и ее хрупкая сила. Гнев, как ни странно, значительно упрощал задачу, расставляя все по своим местам.

— Люди подумают, если вообще будут думать, что я только что понесла тяжелую утрату.

— Возможно. Но возможно, сочтут, что бы остались здесь, чтобы чувствовать себя свободной и делать все, что заблагорассудится. И с кем заблагорассудится.

На мгновение Лиззи опешила. Он поразил ее извращенным пониманием ее души. В каждом новом слове все более и более обнажалась недобрая суть его характера.

— Может быть, — сказала она со всей холодностью, на какую была способна.

Она действительно стремилась к свободе, но не в том вульгарном смысле, какой он вкладывал.

Все же, когда он ответил, она не заметила в его тоне или выражении лица ни сарказма, ни цинизма.

— Я серьезно. Вы красивая женщина, Элизабет. Слишком красивая, чтобы прятаться здесь и хоронить себя во вдовстве.

Отняв у него свою руку, она хотела отойти, но Роксхем поймал ее за запястье.

— Вы должны знать, что вызываете мое восхищение, — заговорил он низким, напористым голосом. — Непременно должны. Не могу представить, чтобы ваш брак с Марлоу был союзом по любви. Но он дал вам то, в чем вы нуждались: деньги, этот дом. Я могу дать опору, положение в обществе — все, что только пожелаете.

Его признание потрясло Лиззи, Как ничто другое. Не в этом ли заключалась причина его грубого поведения? Не было ли это признанием? Оказывается, он ревновал ее. И продолжал ревновать. Ревновать к мертвому мужчине. Это многое объясняло, но мало что извиняло. Все же его признание смягчило ее закипающий гнев. К нему она ничего не чувствовала, кроме жалости.

— Простите, Роксхем, — сказала Лиззи как можно мягче. — Но я хочу лишь одного — вернуть своего мужа.

То, что ее несостоявшийся ухажер с матерью тотчас уехал, не вызвало у Лиззи удивления. Коляска укатила с такой стремительностью, что скрылась из виду прежде, чем Таппер успел прийти, чтобы закрыть за ними дверь, что сделал с очевидным удовлетворением.

— Насколько могу судить, вы это не одобряете, мистер Таппер.

— Капитан просил, чтобы дом стоял на замке. На двери даже нет молоточка, но они все же вошли в дом.

Он покачал головой.

— Они явились вроде бы с добрыми намерениями.

Мистер Таппер был столь же красноречив, сколь прямолинеен, когда издал звук, сквозивший полным недоверием.