Встречи и разлуки

Она так удивилась, что сначала не поверила мне.

— Это все шутки, Линда, — говорила она, — ты смеешься надо мной!

Когда мне наконец удалось убедить ее, она оценила это по-своему:

— Что ж, тебе повезло. Он ведь самый богатый человек в Англии, или почти.

— Знаешь, Клеона, — сказала я, — мне он и правда нравится — в самом деле! Несмотря на всю его эксцентричность, он один из немногих настоящих мужчин, каких мне случалось встречать с тех пор, как я в Лондоне.

Я видела, что Клеона мне не верит, но она такая деликатная, что вслух этого не сказала.

Я знаю, она считает Сидни чудовищем и восхищается мной за то, что, как она полагает, я сумела им завладеть. Она не верит, что дело здесь совсем в другом, и считает, что я просто погналась за богачом и ухитрилась поймать его.

Я ни слова не сказала ей о нашей сделке и о том, что между нами ничего нет. Я уверена, что она бы мне ни за что не поверила!

Ну ладно, думала я, одеваясь вечером, если Сидни будет невыносим, я всегда могу уйти и оставить его, и конец делу.

Клеона помогла мне выбрать у Канталупа новое платье, и мадам Жан позволила сразу же надеть его. Слава Богу, оно мне подошло.

Какое облегчение выбросить старые вещи и сознавать, что я уже не выгляжу такой облезлой.

Я спустилась вниз в контору и выписала чек. Пока я была там, вошел мистер Канталуп.

— Привет, Линда, — сказал он. — Как поживаете?

Когда он увидел, чем я занята, он стал еще более любезным.

— Это солидная сумма для однократного платежа, — сказал он приветливо.

Я понимала, что Канталуп умирает от любопытства, откуда у меня такие деньги, но не решается спросить.

— Боюсь, что этот долг давно уже на мне, — сказала я с напускной скромностью.

Весь остальной день прошел в суматохе. Хорошо, что у меня была машина для разъездов. Я причесалась в парикмахерской и купила себе туфли к вечернему туалету.

Когда я покончила со всеми делами, времени у меня оставалось в обрез, только принять ванну и переодеться, чтобы прибыть в Крессвэй-хауз ровно в восемь. Как все деловые люди, Сидни очень пунктуален и любит ужинать рано.

Поэтому я не успела написать маме, как собиралась; только выписала чек на ее имя на двадцать фунтов, положила его в конверт и отослала.

Я знаю, что она будет в восторге. Если получится, напишу ей завтра и расскажу обо всем.

Конечно, она не поверит, что у нас чисто платонические отношения, и будет считать, что это незаконное сожительство. Но, может быть, когда-нибудь я снова выйду замуж, и она будет счастлива.

Ужин был очень приятный, и мы строили всякие планы на завтра. Мы едем в Париж на уик-энд. Как он это чудесно придумал!

Мысль о переезде в Крессвэй-хауз со всем моим имуществом меня немного пугает. А в Париже я никогда не была, и это будет что-то вроде медового месяца, только не настоящего…

Сейчас, лежа в темноте, я чувствую, как по спине у меня пробегает холодок. Сегодня я прощаюсь навсегда с моим прошлым и с воспоминаниями о Гарри. Они бесценны для меня, и никто не может их у меня отнять. Гарри принадлежит мне, а та Линда, которую он знал, принадлежит только ему. Это наше общее прошлое. Да, теперь уже только прошлое.

Я приняла решение. Я должна отплатить Сидни за все добро, которое он мне сделал, и постараюсь украсить его жизнь. Пусть она станет хоть немного отраднее с этого момента благодаря нашей встрече.

Мне нравится мой бриллиантовый браслет, но я не желала бы получать все время такие подарки. В этом есть что-то унизительное.

Хотя… ведь я играю роль любовницы миллионера! Я неплохая актриса, а актрисам всегда делают подарки.

Что ж, посмотрим, что он еще мне подарит!

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Париж восхитителен! Конечно, путешествовать с Сидни — это все равно что «Тысяча и одна ночь».

Я вообразить не могла, каким комфортом обставляют себя богатые люди, и мне смешно, когда я вспоминаю, как в свое время пряталась под скамейкой в вагоне третьего класса, чтобы добраться до Лондона.

Начать с того, что нас сопровождает целая свита.

С нами секретарь Сидни — не Норман, а другой, который занимается его делами за границей, — камердинер и моя горничная. Ее нашел для меня дворецкий.

Мы также взяли с собой автомобиль и шофера, и нас встречают и сопровождают начальники станций, железнодорожные детективы и полиция.

Когда мы приехали в «Ритц» и я увидела наш номер, я преисполнилась благоговением, смешанным с некоторой робостью.

Повсюду были цветы, множество цветов, заказанные секретарем Сидни, но по его указанию. Мне очень понравилось, что он сам об этом позаботился.

Когда мы переодевались к ужину, я обнаружила, что он приготовил мне подарок. Это был великолепный палантин из русских соболей. Вероятно, он заказал по почте, и его доставили еще до нашего приезда.

Я не столько обрадовалась соболям, сколько тому, что это был для меня сюрприз. А я очень люблю сюрпризы.

Я ошибалась, считая Сидни одним из тех людей, которые говорят: «Вот деньги, возьмите и купите себе, что хотите». Но это ведь совсем не то, когда получаешь подарок, специально для тебя выбранный. А Сидни так и поступает: делает подарки, а не выдает деньги.

Но все-таки мне кажется, что он уж слишком много тратит на меня. Поэтому я сказала ему, немного смущаясь:

— Вы не находите… что вы… что ваши расходы на меня несколько чрезмерны, пока я… прохожу испытательный срок, если можно так выразиться?

— На это есть две причины, — серьезно ответил Сидни, как будто обращался к собранию акционеров. — Во-первых, мне нравится делать вам подарки, а во-вторых, поскольку все считают, что вы принадлежите мне, то удивились бы, если бы я этого не делал.

Я засмеялась.

— В любом случае вы в выигрыше!

— Разве? — спросил он каким-то странным тоном, и я не нашлась что ответить.

Мы прекрасно поужинали, а потом поехали в казино, где было очень весело. Я никогда раньше не бывала в таких местах, и мне все казалось интересным.

Сидни познакомил меня с множеством разных людей — преимущественно французов. Все они были очень любезны со мной, и мне не хотелось уезжать, когда Сидни сказал, что нам пора домой.

Он вел себя очень мило и, по-моему, немного беспокоился, какое я произведу впечатление, хотя ни за что в жизни не признался бы в этом.

Прощаясь в гостиной в отеле, он поцеловал меня. В этом поцелуе не ощущалось и признака страсти, но было что-то властное, как будто он имел на меня право. И странным образом, у меня не возникло никакого желания этому противиться!

Моя комната очаровательна и вся полна розовых гвоздик…

Сегодня у Сидни много дел, поэтому я поехала одна купить себе кое-что из туалетов в магазинах, которые мне перед отъездом порекомендовала Клеона. Я приобрела несколько чудесных вещей!

В магазине на улице Сент-Оноре я увидела очень миленькие запонки и купила их для Сидни, хотя было довольно глупо покупать ему подарок на его собственные деньги.

Как жаль, что у меня нет своих денег, ну хоть немного. Я думаю, так чувствует каждая женщина, неважно, замужем она или нет.

Женщина должна быть в состоянии делать подарки мужу или возлюбленному на свои собственные деньги. Хотя я полагаю, мужчины смотрят на эти вещи по-другому.

Во всяком случае, Сидни был в восторге и сказал, что он получил подарок впервые за много лет.

«Какие, должно быть, странные женщины были в его жизни», — подумала я с каким-то неприятным чувством.

Наверно, их интересовали только его деньги. А может быть, Норман прав, когда говорил мне, что Сидни давно уже вообще не обращал на женщин никакого внимания. Я не поверила ему тогда, полагая, что на месте Сидни любой завел бы с десяток интрижек. Едва ли можно ожидать, что мужчина с его наружностью — ну просто воплощение лучших мужских качеств! — станет отказывать себе в женском обществе.

Но он бывает так доволен, когда проявляешь к нему малейшее внимание, что я прихожу к убеждению, что Норман не ошибался и что вся его личная жизнь сводилась к «мимолетным эпизодам», как называет это Клеона.