Встречи и разлуки

— Но вы, быть может, предпочли бы комплименты? — предположила я.

— Я этого не говорил, — резко возразил он. — Я люблю, когда говорят правду. Почему мой дом кажется вам мрачным?

— А вам он таким не кажется?

Он не ответил на мой вопрос и сказал:

— Приезжайте как-нибудь поужинать со мной. Что вы делаете завтра вечером?

Я была ошарашена такой неожиданностью, но постаралась ответить как можно непринужденней:

— Завтра вечером? С удовольствием. Особенно интересных планов у меня нет.

— Тогда, значит, в восемь ровно…

И без единого слова, даже не простившись, сэр Сидни повернулся и вышел. Неизвестно откуда появившийся лакей открыл мне дверь.

Очутившись на улице, я почувствовала себя так, словно выбралась из логовища льва, но мысль об ужине с ним привлекала меня.

Он, безусловно, личность интересная, и будет забавно понаблюдать, как он станет выкручиваться, если я продолжу в столь же откровенной манере, которая так ему нравится.

Очевидно, многие в его обществе теряются и испытывают страх. Я уверена, что даже Норман трепещет перед ним и боится потерять работу или впасть в немилость.

Дома я застала Клеону, которая уже вернулась. Она была ужасно заинтригована, когда я рассказала ей о моем приключении.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Благие намерения не всегда сбываются — во всяком случае мои, — в этом я, вероятно, мало отличаюсь от других людей.

Но так или иначе, когда я сегодня ужинала с сэром Сидни — уже в третий раз, — я рассказала ему свою историю, хотя и зареклась этого не делать. Но он настоял.

После первого раза я не рассчитывала, что меня когда-нибудь еще пригласят. Это был ужасный вечер. Даже вспоминать неприятно.

Мы торжественно уселись в огромной столовой, где нас обслуживали четверо лакеев, а блюда вносили на серебряных подносах, непомерно больших.

Вероятно, сэр Сидни привык к одиночеству и не замечает, что его столовая напоминает скорее какой-то мавзолей.

Если бы мне сказали, что в одной из комнат наверху лежит покойник, я бы нисколько не удивилась.

Разумеется, в таком настроении я едва ли могла составить кому-нибудь приятную компанию. Единственное, что я могла сделать, — это хоть как-то разговорить хозяина дома, что мне, впрочем, неплохо удалось.

Я всегда слышала, что для того, чтобы иметь успех, женщина должна предоставить мужчине разговаривать, а сама помалкивать и слушать, но, на мой взгляд, так можно вести себя, только если не любишь этого человека.

Если кого-нибудь любишь, то всегда найдется столько всего, о чем хочется говорить. Тебе интересно знать о любимом человеке всякую мелочь, любые подробности, и никогда не бывает недостатка в темах для разговора.

Когда Гарри был со мной, не проходило минуты, чтобы мне не захотелось рассказать ему что-то.

К концу ужина сэр Сидни заговорил о своих заводах, вспомнил, как он начинал работать мальчишкой за восемь шиллингов в неделю.

— А что вы теперь делаете с вашими деньгами? — спросила я.

Он удивленно на меня посмотрел.

— Что делаю? — переспросил он.

— Но вы же не можете потратить все сразу, даже если у вас несколько домов?

— Одни лишь болваны тратят целиком свои доходы, — сказал он с раздражением.

— Только не говорите мне, что вы копите на черный день, — засмеялась я.

— А почему бы и нет?

— Потому что такой день уже не может для вас наступить.

— Может, — возразил он, — такой день может наступить для всякого, если у нас опять будет кризис…

— Да, да, — перебила я, — но вам не грозит совершенно обеднеть, снова оказаться в том положении, когда вы только начинали. Может быть, вам пришлось бы отказаться от одного из ваших домов или пожертвовать серебряной посудой, но вам не пришлось бы — как вы мне рассказывали — ходить в обносках или искать мелочь на пропитание.

— Иными словами, вы подстрекаете меня к расточительству, — сказал он.

— Я убеждаю вас не жалеть денег, чтобы быть счастливым, — отвечала я. — Неплохой девиз в жизни, не так ли?

Мне показалось, что эта мысль его позабавила. Ему, наверно, и в голову не приходило, что он мог бы жить интереснее, не жалея денег.

Я в жизни не видела человека, которому бы деньги доставляли так мало удовольствия.

Не думаю, что у него есть какие-то радости, и он, вероятно, ужасно одинок, потому что в нем чувствуется недоброжелательство по отношению к тем, кто живет веселее, чем он.

Норман говорил мне, что у него тяжелый характер, и, когда мы ужинали с сэром Сидни второй раз, он налетел на бедного дворецкого за то, что тот подал какой-то другой сорт бренди.

Я видела, что дворецкий был в ужасе. Но меня вспыльчивые выходки не пугают — во всяком случае, гнев сэра Сидни напоминает мне свирепый лай собаки, неспособной на самом деле никого укусить.

Когда дворецкий, дрожа, удалился, сэр Сидни сказал:

— Он недурно служит, но ужасный болван.

— Вы ему приплачиваете, чтобы он не обращал внимания на ваше дурное настроение? — спросила я.

Сэр Сидни бросил на меня сердитый взгляд, но затем рассмеялся и весь остальной вечер был в лучшем расположении духа…

А сегодня я настояла на том, чтобы ужинать в ресторане — не могу больше переносить этот склеп. Так что мы прекрасно провели время в «Клэридже».

Там тоже была довольно официальная обстановка и не так много народу, и мне показалось, что сэр Сидни был доволен. Он начал было ворчать из-за меню и вина, но я сказала:

— Вздор! Когда вы со мной, вы не должны приходить в дурное настроение!

К моему большому удивлению, он согласился, что кухня превосходная и вино тоже не такое уж плохое.

После ужина он стал расспрашивать меня о Пупсике, и тогда мне пришлось рассказать ему мою историю. Он очень заинтересовался, расспрашивал меня обо всем, так что я рассказала ему и о Гарри.

— Я не ожидала, что вы поверите, что между нами ничего не было, — сказала я. Почему-то мне было очень важно, чтобы именно он мне поверил.

— Ошибаетесь. Я вам верю, — ответил он. — На мой взгляд, вы не похожи на лгунью.

— Никто другой мне не верит, — сказала я. — Но мне все равно, пусть думают, что хотят.

— Большинство людей очень глупы, — заметил он. И после недолгого молчания продолжил: — Я полагаю, вам кажется, что вы никогда уже больше не полюбите.

— Может быть, уже и нет, — ответила я. — Надеюсь, что когда-нибудь снова полюблю, потому что это замечательное чувство и я боюсь остаться одинокой и несчастной до конца жизни.

При этом я вспомнила о Клеоне и о том, что она все-таки обрела счастье после многих лет страданий из-за Питера.

— Вы влюбитесь, — сказал сэр Сидни, — и снова сделаете такую же глупость.

Когда я сообразила, что он имеет в виду, хотела рассердиться. Но он произнес это так мягко, даже с сочувствием, что невозможно было обижаться. Потом он задавал еще много вопросов. Мне кажется, по-настоящему умные люди всегда искренне интересуются обстоятельствами других.

Конечно, он узнал, как у меня трудно с деньгами, я сказала ему, что хочу работать, и спросила, не может ли он что-нибудь предложить.

— Через месяц я надеюсь вернуться к Канталупу, рука у меня почти зажила. А что, если мне снова попробовать пойти на сцену?

— А вы можете играть? — спросил он.

— О да, — заверила я его, — я думаю, я была бы хорошей актрисой, если бы мне выпал случай.

— Так считает каждая вертушка с хорошеньким личиком, — сказал он холодным тоном.

— Вы находите меня вертушкой и легкомысленной кокеткой? — спросила я.

— Полагаю, вы не лучше других, — пожал он плечами, — только и думаете, как бы своего не упустить!

— Разумеется, — сказала я, — как и вы. И вы такой же и всегда были таким.

— Это справедливо, — согласился он, подумав.

— Так в чем же между нами разница? В том, что вам повезло, а мне нет?

— У вас еще много времени впереди, — сухо ответил он.

— Может быть. Хочу только надеяться, что, как бы ни сложилась моя жизнь — потерплю ли я полную неудачу или, наоборот, преуспею, я не разочаруюсь так горько, как вы, и не утрачу своих иллюзий!