Под южным солнцем

Это было так интересно: убегать из Консерватории и встречаться с ними в «Золотом осетре». Я чувствовала себя революционеркой, все выглядело так романтично. Я думала о том, как бы гордился мной прадед, и не представляла, что такое революция на самом деле.

— Это типично для Карагеоргиевичей, — насмешливо сказала Катерина. — Твой прадед тоже никогда не думал о последствиях, иначе не лишился бы трона.

Впервые в жизни Наталья не вступилась за прадеда.

— Как бы мне хотелось быть на твоем месте, Катерина! — сказала она с воодушевлением. — Быть такой же уравновешенной и рассудительной! И остаться в Белграде!

Катерина едва сдержалась, чтобы не сказать, что ей тоже хочется поменяться с сестрой местами, но вместо этого она шутливо заметила:

— Не говори глупости, Наталья. Если ты будешь на моем месте, а я на твоем, что тогда получится?

На помощь Наталье пришла ее неиссякаемая жизнерадостность.

— Великая путаница, — сказала она, хихикнув.

Несмотря на внутренние страдания, Катерина улыбнулась.

— Я люблю тебя, сестренка, — хрипло произнесла она. — Возвращайся поскорее.

Бледный треугольник лица Натальи среди темной массы волос выглядел почти мистически.

— Я постараюсь, — сказала она, произнеся эти слова торжественно, словно клятву. — Я больше никогда не совершу подобной глупости.

Катерина улыбнулась еще шире. Можно допустить многое, но только не способность Натальи удержаться от необдуманных, опрометчивых поступков.

— Тебе пора, — мягко сказала она. — Что ты собираешься надеть?

Наталья неохотно подошла к гардеробу и открыла дверцы.

— Мой голубой национальный костюм, — решительно сказала она. — И я надену его снова, когда вернусь.

Жакет был сильно притален, воротничок и манжеты оторочены соболем, а длинная юбка выглядела такой узкой, что в ней можно было передвигаться только маленькими шажками. К костюму она обула перламутрово-серые туфли, а голову украсила маленькой круглой шапочкой с вызывающе торчащим ярко-желтым пером.

К горлу Катерины подкатил ком, когда Наталья закрепила шляпку булавкой. Желтый и ярко-голубой были цветами сербской королевской гвардии. В далеком путешествии они будут напоминать Наталье о родине.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Зита.

— Пора, дорогая, — сказала она ровным голосом, хотя на самом деле была очень взволнована.

Наталья отвернулась от зеркала.

— Я готова. — Ее голос тоже был ровным, глаза сухими. Она заранее решила не расстраивать мать. — Джулиан уже выехал?

— Да. Он направился в Британскую миссию, а оттуда поедет прямо на вокзал. Вы сядете в поезд порознь. Премьер-министр посоветовал отцу держать в тайне то, что ты сменила фамилию. Если австрийцам не станет известно о твоем браке с Джулианом, они не потребуют от британского правительства твоей выдачи. Будем надеяться, что они не узнают также, когда и как ты покинула Сербию.

— Но ее же увидят на вокзале, — возразила Катерина, удивляясь, как может остаться незамеченным такое яркое желтое перо. — Наталью вполне могут узнать.

Зита вместе с дочерьми направилась к двери.

— Наталья должна сесть в поезд быстро и незаметно. У нее будет отдельное купе, а мы попрощаемся с ней здесь. Нельзя, чтобы нас видели на перроне.

— Я чувствую себя беглянкой, — с горечью сказала Наталья, когда они вышли на лестницу.

Лицо Зиты исказилось от боли.

— Ты и есть беглянка, — тихо сказала она, — и должна соответственно вести себя в поезде до Будапешта и в Восточном экспрессе. Когда Восточный экспресс остановится в Вене, не выходи гулять на перрон. То же самое и в Мюнхене. Германия — ближайший союзник Австрии, и немцы наверняка тебя задержат, если австрийцы их об этом попросят.

Наталья была потрясена. Несмотря на все объяснения отца, ей все еще казалось невероятным, что вокруг нее из-за столь незначительного проступка поднялась такая суматоха. Ведь она не искала встречи с Гаврило в Сараево. Она даже поговорила-то с ним совсем немного. И вот теперь из-за этого, а также из-за ее принадлежности к семье Карагеоргиевичей ей придется колесить по Европе, скрываясь, словно преступница.

Обычно, когда кто-то из членов семьи надолго покидал Белград, домашняя прислуга торжественно выстраивалась у двери для проводов. Но сейчас в холле стоял только отец. Кроме Хельги, никто не знал, что Наталья уезжает, что она вышла замуж.

Дверь была открыта, и снаружи у входа Наталью поджидал экипаж. Сумерки сгущались, и она с болью поняла, что, когда сядет в поезд и тот повезет ее через Сербию в Венгрию, станет совсем темно и она не сможет увидеть родные пейзажи.

Белла скулила, крутясь у ее ног, и Наталья, подхватив собаку и прижав к себе, вышла из дома и села в экипаж. Ее чемоданы уже отправили на вокзал, чтобы их могли заранее погрузить в поезд, не привлекая излишнего внимания. Поскольку прибытие в Будапешт было связано с пересадкой на Восточный экспресс, ночной поезд Белград — Будапешт всегда отправлялся точно по расписанию, поэтому необходимо было поторопиться с посадкой.

— Поезд уже подан, — сказал Алексий с облегчением, когда их экипаж выкатил на мощеную площадь перед вокзалом. — А теперь запомните: никаких прощаний на перроне. Мы не должны привлекать внимания.

— Ас Джулианом мы сможем попрощаться? — спросила Катерина, стараясь казаться безразличной.

— Нет. Не должно быть никакого контакта между Джулианом и Натальей, пока поезд не пересечет Германию и не окажется во Франции. — Алексий вышел из экипажа. — Следующие несколько минут будут для нас тяжелыми, но я не хочу, чтобы посторонние видели ваши слезы. Нельзя допустить, чтобы кто-то нас узнал.

Направляясь к вокзалу, он пожалел о своем решении проводить Наталью всей семьей. Это Зита его упросила.

— Ужасно, если наша девочка поедет на вокзал одна. Будь с ней Джулиан, я не стала бы просить тебя, Алексий. Пожалуйста, давай ее проводим и будем рядом с ней до последней минуты.

Чувствуя себя немного виноватым, он уступил жене. И вот сейчас, когда они всей семьей быстро шли к специально отведенному для Натальи купе в конце поезда, он очень надеялся, что ему не придется об этом пожалеть.