Круги на воде

– Почему? Ты считаешь, что цыгане ниже англичан?

– Едва ли. Я просто понимаю, что нет смысла разжигать костер, который слишком скоро превратится в пепел.

– Пусть будут счастливы хотя бы сейчас.

– Только сейчас, – сказал он насмешливо. Стивен допил бокал сидра и поставил его на землю. – А что будет потом?

Юлиана презрительно фыркнула.

– Ты всегда видишь жизнь только с мрачной стороны, а я считаю, что нужно ловить мгновения счастья, – она смотрела в темноту, за костер. – Радость мимолетна. Никогда не знаешь, сколько она продлится. – Юлиана сощурилась, приходя в себя. – Послушай меня, что ты строишь из себя мудреца, когда я...

– Возможно, ты права.

Она удивилась, увидев, что на его губах играет что-то вроде улыбки. Улыбка? У Стивена де Лассе?

– Станцуй для меня, Юлиана.

Просьба Стивена удивила ее еще больше. Музыканты начали исполнять общий танец, и женщины взялись за руки.

Трубач издал высокий звук. Некоторое мгновение Юлиана стояла в нерешительности. Она принадлежала сразу двум мирам – дикому миру цыган и оседлому миру гаджо.

Затем ритм зажег ее кровь. Юлиана сорвала с себя и отбросила в сторону вуаль. Ее босые ноги отбивали ритм по голой земле. Она подняла руки над головой и начала отбивать ими ритм, хлопая по одному, по два, по три раза, повернув голову вбок и бросая на своего жениха лукавый взгляд из-под опущенных ресниц.

В одно мгновение Юлиана превратилась из невесты в обольстительницу. Не спуская с нее глаз, Стивен протянул в сторону руку. Кто-то подал ему оплетенную бутыль. Он отхлебнул обжигающей жидкости. Как ему объяснил Ласло, этот напиток приготавливается из слив.

Стивен почти не ощущал вкуса выпитого – Юлиана завладела всем его вниманием. Она двигалась в ритме, совпадающем с биением сердца, ее улыбка завлекала, движения были плавными и текли словно горячее масло из кувшина.

Босые ноги Юлианы едва касались земли, когда она проплывала мимо него. Колокольчики в ее пальцах наполняли воздух звенящим смехом. Звук трубы стал печальным, к нему добавился звук волынки, словно ветер, доносящийся с западных холмов.

Стивену часто приходилось присутствовать на представлениях при королевском дворе. Он видел маскарады, пантомиму, акробатов, жонглеров. И еще никогда ему не приходилось созерцать подобное зрелище.

Его жена была кокеткой: она проводила рукой по нижней части лица и смотрела на него, подмигивая. В следующий момент она уже была oбольстительницей: танцевала, подняв высоко руки над головой в чувственном жесте. И наконец, она превратилась в любовницу: ее бедра плавно покачивались, ее стройные руки манили, глаза сверкали...

Мелодия закончилась, и Юлиана, возбужденная едва переводя дыхание, остановилась перед Стивеном. И не была уже ни кокеткой, ни соблазнительницей, а просто Юлианой. Она склонилась перед мужем в низком реверансе.

– Это было... – у Стивена перехватило горло, он с трудом справился со своим голосом, – самое интересное представление.

– Я рада, что оно показалось тебе интересным.

Стивен подумал, что она насмехается над ним: ее трудно было понять из-за акцента и низкого от природы голоса.

– А теперь что? – спросил Стивен.

Юлиана наклонилась к нему. Костер пылал ее спиной, придавая ее лицу то золотистый, то бронзовый оттенок.

– А теперь, – прошептала она, касаясь рукой рукава Стивена, – я думаю, вы знаете, что нужно делать теперь, мой господин.

Цыганский ритуал первой брачной ночи совсем не такой варварский, как иногда случается в Англии. Стивен вспомнил эти слова Ласло, когда шел к дому вместе с Юлианой.

Слава Богу, хоть здесь повезло, подумал он. У цыган не принято, чтобы новобрачные сопровождались в постель дюжиной подвыпивших гостей. Вместо этого, жених должен на утро предоставить доказательство потери невинности его невестой.

Он отбросил эту мысль. Смешно даже думать об этом. Их брак формален, таким и останется. И никаких доказательств он не собирается предоставлять. Стивен взглянул на молчаливую фигуру, идущую рядом с ним по гравиевой дорожке. Два факела освещали вход в дом и ее стройную фигурку в цыганской одежде.

Юлиана не произнесла ни слова с тех пор, как они ушли из табора. Стивен представления не имел, о чем она думает. Девушка была, словно безлунная ночь, темная и таинственная, ее тайные мечты оставались недоступными для него.

Они вошли в пустой зал, освещенный только камином.

Наконец Юлиана подняла на него глаза.

– Кит остался на берегу реки?

Стивен кивнул.

– Мне так не хотелось отправлять его домой до окончания праздника, – он устало вздохнул, ощущая приятное действие сливового вина. – Джонатан просил меня охранять его целомудрие. Ты считаешь, я должен сходить за ним?

Она удивилась, что барон спрашивал ее совета. А Стивен сам удивился, что спросил ее об этом. Но казалось, что наступившая темнота помогла им преодолеть барьеры и позволила доверять друг другу, хотя бы на короткое время.

– А как лучше всего сохранить целомудрие мальчика?

Стивену стало весело.

– Мне кажется, что самый верный способ – это учить на собственных ошибках, а не держать в узде и не ограничивать потребности его тела.

Юлиана засмеялась.

– Но, мой господин, вам должно быть известно, что когда кровь у юноши взыграет, он вряд ли вспомнит о ваших нравоучениях.

Дыхание Стивена участилось. Насколько невинна его цыганская жена? Ему хотелось поближе рассмотреть ее лицо.

– Откуда тебе это известно?

– Мой господин, я пять лет прожила среди цыган, где мне приходилось видеть много интересных вещей. Цыгане мало что скрывают. А молодые не слишком задумываются о самоограничении.

Стивен вздохнул.

– Значит ты считаешь, я должен сходить за Китом.

И снова он услышал из темноты зала ее низкий смех.

– Вы кое-что забыли, мой господин.

– Что забыл?

– Там Джилли. Я попросила ее присмотреть за Китом. Если он станет плохо себя вести, она окунет его в реку.

Стивен почувствовал, что губы его растягиваются в улыбке. Он чуть не расхохотался.

Стивен взглянул на главную лестницу в конце зала. Она ждала их, чтобы поглотить в темноте неизвестности.