Обретение

— Какой знаменательный день для Кентукки, Джон… — тихо сказал Роман.

— И не говори… — На лбу редактора и издателя первой и единственной газеты в округе выступили крупные капли пота. Брадфорд, широко улыбнувшись, протянул Роману сразу несколько экземпляров. — Увидимся у Тоддов сегодня вечером…

Вечером в доме Тоддов, когда гости еще сидели за столом после обильного угощения, Джейн Тодд, миловидная пухленькая женщина, извинившись, ушла укладывать детей спать.

Тодды пригласили к себе и Шелби, и Китти очень обрадовалась встрече с Сюзанной.

— Как превосходно ты выглядишь! — воскликнула она в искреннем восхищении.

— Ты не хуже, дорогая Китти, — вернула комплимент Сюзанна, белокурая женщина с весело смеющимися глазами.

Они расспрашивали друг друга о детях, а мужчины, как всегда, говорили о политике.

Разомлев под конец от изысканной еды и рома, Китти заметила на себе взгляд Романа и улыбнулась ему в ответ. Оглядевшись, она только сейчас до конца поняла, какой у Тоддов просторный и уютный дом — с мягкими коврами на полу, с застекленным шкафчиком с фарфоровой посудой и выставленным напоказ столовым серебром.

Вдруг она вспомнила о Бунсборо, но не о постоянно растущем городе, а о том маленьком форте, который когда-то увидела впервые в этой первозданной глуши. Хижины, куда проводила Ребекка вновь прибывших женщин, были неуютными, малопригодными для жилья, хотя тогда они доставили большую радость измученным дорогой первопоселенцам: они были так довольны, что у них теперь есть свой дом… Она вновь увидела, как мать, засучив рукава, скребет грубый дощатый пол…

— Китти…

Она вздрогнула, услышав голос Романа, подняла голову и увидела, что муж кивнул ей в сторону Джона Брадфорда, который стоял с бокалом в руке и выжидательно смотрел на нее.

— Я не хотел, чтобы вы пропустили мой тост, госпожа Джентри, — с улыбкой сказал он.

Пробормотав извинения, она поспешила занять место рядом с Сюзанной Шелби и подняла свой бокал, в котором еще оставалось немного рома.

— Я уже произнес тост за нашего хозяина, — начал Брадфорд, отодвигая стул и поднимаясь, — а теперь хочу выпить за здоровье двух других джентльменов. — Склонив голову в сторону Романа с Исааком, он высоко поднял бокал с ромом. — Джентльмены! Позвольте мне сделать одно предсказание: когда Кентукки станет действительно независимым штатом, один из вас будет его первым губернатором. — Поднеся к губам бокал, он одним глотком осушил его.

10

Август 1787 года

Разложив детские перины на солнце и замочив в железном корыте шторы, Китти принялась дергать рычаг на кровати младшего сына — деревянное приспособление, натягивающее веревки в раме.

— Господи, — вздохнула она, когда в комнату стремительно ворвалась Эстер с ведром в руках. — Да Трейс начинает прыгать на этой кровати, стоит мне только закрыть за собой дверь! Посмотри, как провисли веревки.

Проворчав что-то, Эстер поставила ведро с горячей водой на пол. Ее кулинарное искусство сказывалось даже на ней самой: лицо ее еще больше округлилось, талия раздалась, и она уже давно выбросила все прежние пояса.

Китти изо всех сил дергала рычаг. Подойдя к кровати, Эстер оттолкнула ее.

— Давай я попробую, а ты посиди, отдохни, и так суетишься с самого утра без отдыха.

— И ты тоже, — ответила Китти, но тем не менее уселась на стул.

Воздух, проникающий в спальню на верхнем этаже, приятно освежал ее кожу. Достав из кармана фартука носовой платок, Китти вытирала выступившие на нижней губе капельки пота. Эстер все вертела головой, не спуская с нее внимательных глаз.

— Ты, наверное, устала за день, — сказала она. — Вчера ты даже не ужинала.

— Я себя хорошо чувствую! — возразила Китти. — Все дело в жаркой погоде.

Эстер поглядела ей прямо в глаза и спросила, поднимая брови:

— У тебя были месячные?

Не вынеся взгляда ее проницательных глаз, Китти начала пальцем вытирать оставленное кем-то из мальчишек грязное пятно на подлокотнике орехового дерева.

— Эстер, если я устала или у меня нет аппетита из-за жары, то это вовсе не значит, что я беременна!

— Нет, конечно, — согласилась Эстер, — но были?

— Что были? — Китти невольно улыбнулась, и глаза Эстер радостно вспыхнули:

— Значит, не были! — Женщина выпустила из рук рычаг и в восторге поднесла к губам руку, чтобы скрыть улыбку.

Китти, позабыв о пятне, вскочила со стула:

— Ах, как я была бы счастлива… и Роман тоже, я уверена! Но может, ничего еще и нет… Сколько раз у меня бывали задержки.

Эстер, склонив голову набок, оглядывала ее с головы до ног.

— А судя по твоему виду, ты попалась.

— Перестань! — потребовала Китти, еще шире расплываясь в улыбке. — И ни слова не говори Роману: не хочу, чтобы он волновался из-за меня на конвенте в Данвилле. Он теперь не должен думать ни о чем, кроме будущего Кентукки.

— А на днях я видела колыбельку… — с самым невинным видом заметила Эстер. — На чердаке в дальнем углу.

— Хватит! — оборвала ее Китти.

Через три недели ее надежда переросла в уверенность, а когда однажды утром она, посмотрев за столом на маисовые лепешки, похлебку и жареную свинину, выскочила из кухни, чтобы ее там не стошнило, у нее не осталось никаких сомнений.

— Теперь-то ты скажешь об этом Роману, когда он вернется? — спросила Эстер, протягивая Китти мокрую тряпку.

— Наверное, скажу… — Китти попыталась улыбнуться, прижав тряпку к побледневшему лицу, и обе рассмеялись, а на глазах у Китти неожиданно выступили слезы. Она быстро смахнула их.

— Господи, я думала, что больше никогда не забеременею…

Когда приехал Роман, шел страшный ливень. Он промок до нитки, с полей его шляпы стекали ручьи воды, но в глазах его Китти уловила знакомый радостный блеск.

— Мы не получили из Данвилла ни одного известия! — с упреком сказала она. — Расскажи нам о работе конвента.

— Не все сразу, любовь моя! — рассмеялся Роман. — Я умираю от голода!

Дождь прекратился, облака на небе разорвались в клочья. Когда со стола убрали, Роман подошел к Китти, чтобы помочь ей поставить чистые тарелки на место. Взяв у нее из рук последнюю, он предложил:

— Пойдем немного погуляем.

Китти посмотрела на Эстер, соскребающую остатки картошки со сковороды.

— Я скоро вернусь, — сказала она.

Эстер бросила на нее понимающий взгляд.

Они пошли по тропинке вдоль ручья, который теперь стал намного шире, чем раньше. На месте их старого дома Роман посадил табак, и время от времени сюда приезжал на фургоне Том Латтрем с сыновьями — посмотреть, как обстоят дела. Дождь охладил жаркий воздух, и от воды шел запах свежей влаги. Мокрая листва поблескивала хрусталиками дождевых капель.

— Кажется, ты в хорошем настроении, Роман Джентри, — хитро заметила Китти.

— Да, ты права, — отозвался он. — Просто счастлив, что снова дома, со своей милой женой и сыновьями.

— После трех недель отсутствия мне казалось, ты так одичаешь, что начнешь мять кусты, — подшутила она над ним.

И, как выяснилось, небезопасно, потому что Роман схватил ее в охапку и увлек к густым зарослям.

— Ты ведь хочешь этого? — улыбнулся он.

— Роман, — смущенно хихикнула она как девочка. — Немедленно отпусти меня! Ради Бога! Нас увидят!

Он крепко поцеловал ее в губы и поставил на ноги.

— Вообще-то я готов любить тебя и в кустах, и в постели, и вообще в любом более или менее приспособленном для этого месте. Но сначала нам нужно поговорить.

Склонив голову набок, Китти внимательно изучала его ястребиное лицо. Как он изменился с тех пор, когда юношей впервые подъехал к их хижине! Как она его любила в эту минуту… Вот сейчас, прямо на этом вымытом дождем берегу ручья, она готова была умереть от любви!

— Конвент поручил мне отстаивать наше дело перед Конгрессом, и мне придется на этой неделе уехать в Филадельфию, где будет проходить Конгресс. Ты с детьми поедешь со мной.