Обретение

В то же мгновение до него донесся резкий повелительный голос:

— Вы, рядовой, подвергаете сомнению мой авторитет?

— Нет, сэр, — ответил молодой полицейский так тихо, что Роман с трудом разобрал его слова.

— Тогда в сторону! — рявкнул Макгэри. И раздраженно: — Черт бы тебя побрал, отвечай!

Роман увидел, что майор стоит перед Молунтой. Чувствуя недоброе, он зашагал быстрее к старому вождю и окружившим его молодым полицейским. Они смущенно переглядывались, удивляясь высокомерным манерам Макгэри.

Жена Молунты снова забеспокоилась.

— Повторяю, ты был у Голубых ручьев? — спросил Макгэри, со зловещим видом приближаясь к старому вождю. — Отвечай!

Роман почувствовал, как в висках его застучала кровь, и крикнул:

— Макгэри… стой!

Ему оставалось пройти еще метров семь-восемь, но старик, стараясь ублажить офицера, закивал головой и дружески заулыбался, протягивая ему свою трубку мира…

— Будь ты проклят!! — заорал взбешенный Макгэри. — Сейчас я покажу тебе Кровавые ручьи!!

С багровым лицом схватив маленький каменный топорик, которым индеанки обычно режут мясо, он к ужасу Романа широко размахнулся и обрушил его на голову Молунты. Старик упал. Все вдруг затихло под ярким полуденным солнцем, и воцарилась мертвая тишина.

Роман словно окаменел. Он был так поражен увиденным, что не мог сделать ни шага вперед… только удары крови в висках отмеряли сейчас время. Наконец жена Молунты, издав пронзительный вопль, повалилась на труп мужа.

Разъяренный Макгэри взметнул топорик и ударил снова. Лезвие блеснуло возле ее простертых тонких старческих рук, и из индеанки вырвался гортанный вопль пронзившей ее острой боли.

Дико взревев, Роман бросился вперед и сбил Макгэри с ног. Тот от неожиданности выпустил из рук топор, отлетевший в траву. Сцепившись, они катались по земле. Макгэри отбивался, молотил руками и ногами, пытаясь ослабить хватку скаута, сдавившего ему руками шею, но в ярости Роман не чувствовал ударов, и только после того, как услышал крики ужаса молодых охранников, как заметил посинелое лицо майора и его вылезающие из орбит глаза, разжал руки.

Макгэри судорожно глотнул воздух, пуская слюни. Грудь его бешено вздымалась, лицо побагровело и сплошь покрылось белыми пятнами.

— Я… я покажу тебе… Ты предстанешь перед военно-полевым судом… Джентри! — прерывисто дыша, хрипел майор. — За оскорбление офицера действием!

Роман, поднявшись на ноги, с ненавистью глядел на него сверху вниз.

— С-с-сука… — просвистел он. У него у самого был теперь чин майора, хотя он об этом часто забывал. — Сомневаюсь, ублюдок!

Взятые в плен индейцы, которых загнали за вигвамы, не видели этой дикой сцены, но каким-то образом обо всем узнали, и тут же по лагерю разнеслось оплакивающее песнопение. Индеанки подхватили скорбный мотив, не спуская глаз с жены Молунты, у которой на руке теперь не хватало трех пальцев. Две молодые женщины тут же принесли кору плакучей ивы, чтобы остановить кровь, и крепкого чая, чтобы облегчить боль.

Роман стоял, глядя на распростертого Молунту, на его старое, изборожденное морщинами лицо. Мозги его, смешанные с пылью, были похожи на внутренности забитой свиньи…

Макгэри поднялся на ноги, но Роман с содроганием отвернулся, жалея, что не задушил его.

— Будь ты проклят! — не выдержал Роман и нанес ему сокрушительный удар в челюсть, от которого майор снова покатился по земле.

Октябрьская жара сменилась холодными ночами и приятными солнечными днями, а деревья после легких заморозков изменили свою окраску. Наступало бабье лето.

Роман направлял своего Заката через подлесок и густой кустарник. Даже тем поселенцам, что жили на берегах Огайо, нечего было опасаться нападения индейцев в этом году: войска Логана сожгли множество деревень шоуни, уничтожили их урожай и привели с собой семьдесят пять пленников на обмен. Но от всего этого на сердце Романа не становилось легче. Он и на этот раз убивал индейцев, сражаясь с ними храбро, как и всегда, но набеги на безоружных индеанок и стариков не приносили ему удовлетворения. Убийство Молунты оставило в душе неприятный осадок.

Логан был вне себя от гнева, узнав об этой бессмысленной кровавой расправе. Он метался взад-вперед, обещая обвинить Макгэри в невыполнении отданных им строгих приказов не причинять пленникам вреда. Однако Роман сомневался, что Макгэри в конце концов ответит за все: белых совсем не волновала смерть какого-то старого индейца.

Роман вывел лошадь на утрамбованную тропинку вдоль реки. На ней он заметил хвост большой змеи, поспешно уползающей в нору. Река Кентукки показалась ему просто сказочно красивой. Очень скоро он подъедет к дому и мельнице… Роман никогда еще не был так счастлив оттого, что возвращается домой!

Его ожидали Данвилл и конвент, но перед отъездом он проведет несколько дней с семьей, обнимет Китти и своих мальчиков, поест вкусной еды, приготовленной Эстер…

Так как часть делегатов еще до конца не убрала с полей урожай, а другая часть все еще не возвратилась после похода Кларка, на сессии в Данвилле так и не удалось получить кворума до Рождества. Когда же наконец все собрались, делегаты очень быстро справились со своей задачей: они составили и приняли билль, в котором утверждалось, что «отделение Кентукки от штата Виргиния и превращение его в независимый штат целесообразно и отвечает волеизъявлению населения округа».

Но едва завершилась работа конвента, как с востока поступило сообщение о том, что Ассамблея штата приняла закон о необходимости проведения еще одних выборов и созыва нового конвента осенью, и эти решения должны быть одобрены Континентальным конгрессом до лета следующего года.

Роман, выйдя из-за стола, ходил взад-вперед по комнате возле камина.

— Ну что ж, парни, — повернулся он к Исааку Шелби, Бену Логану и Гарри Иннесу, которые приехали к нему на Выдряной ручей обсудить это важное дело, — выходит, нужно начинать все с начала!

Несмотря на мрачное разочарование из-за такой неудачи, Роман по крайней мере был отчасти доволен состоявшимся над Макгэри военным трибуналом, на котором он давал показания. Макгэри, правда, удалось отделаться легким наказанием за самоуправство, но он все-таки был понижен в чине.

— При сложившихся обстоятельствах мы и не могли рассчитывать на большее, — признался Роман Бену Логану.

Днем прошел дождь, прибив пыль на улицах Лексингтона, и вскоре сквозь облака прорвалось августовское солнце. Китти, стоя с Романом на углу Мейн- и Кросс-стрит, поправила шляпку и взяла его под руку. Они ждали вместе со всеми в толпе, собравшейся перед двухэтажным зданием суда. И хоть она довольно часто посещала Бунсборо, ей всегда доставляла большое удовольствие поездка в Лексингтон — Китти снова и снова хотелось посмотреть на этот город, растущий невероятными темпами. Стоявший рядом с ними Льюис Тодд вытащил часы и разглядывал эмалевый циферблат.

— Население округа достигло уже семидесяти пяти тысяч, и нам давно нужна газета. — Он коротко рассмеялся. — А Джон Брадфорд, видно, решил потомить нас здесь как следует в ожидании первого выпуска.

Этот симпатичный майор колониальной милиции с круглым лицом и живыми глазами, один из приятелей Романа, оставшийся в живых после памятной битвы у Голубых ручьев, настоял, чтобы они остановились всей семьей в его доме на время пребывания в Лексингтоне.

Вдруг раздались восторженные крики стоявших ближе к зданию мужчин.

— Наконец-то! Идет! — прогремел чей-то голос.

— Раздавай здесь, Джон Брадфорд!

— Первый экземпляр! Вот он, у меня в руке! — заливался кто-то в восторге.

— Давайте послушаем его! — заорал третий.

Все толкались, оттесняя друг друга. Роман упрямо протискивался в первый ряд, где Брадфорд, крепко сбитый мужчина с широкой спиной и решительно выступающей вперед нижней губой, раздавал первым подписчикам экземпляры «Кентуккской газеты».