Флорис. «Красавица из Луизианы»

— Идем, старый приятель! — позвал Федор Ли Кана. Друзья отправились на конюшню, чтобы оседлать лошадей.

— Ах, клянусь моей родной Украиной, что за чертова баба! Помолюсь-ка я всем святым! Пожалуй, молодому барину придется взяться за кнут…

— Хи-хи-хи! Нет, Острый Клинок, Майский Цветок должен будет преодолеть сто раз по десять тысяч препятствий, которые крылатый бог и зеленый единорог с семью сердцами воздвигнут у него на пути, чтобы добиться благосклонности Голубой Стрекозы. И тогда он окажется в стране Спокойствия и Благоденствия!

Федор одобрительно закивал головой. Казак был одним из немногих людей на свете, кто мог понять почти все, что хотел сказать китаец. И сейчас Федор не мог не согласиться, ибо китаец, разумеется, был прав, хотя и выражал свои мысли цветистым слогом.

Флорис, переживший в юности немало приключений, достиг зрелого возраста и был слишком испорчен, даже развращен легким успехом у женщин. Он стольких покорил во время своих странствий!

Конечно, он многое пережил и много перестрадал, но в этой гордой душе страдания, горе и боль оставили меньший след, чем в душе чувствительного Адриана. Ни одна женщина никогда не могла устоять перед обаянием Флориса, так же, впрочем, как и ни один мужчина не мог отказать ему в его просьбе. Адриан всегда выполнял любое желание брата; а Федор, Ли Кан и Грегуар с обожанием воспринимали все безрассудные выходки юноши, часто приносившие ему успех. А уж женщины!.. Что о них говорить! Они испортили красавца Флориса! Невозможно было сосчитать, сколько разбитых сердец оставил он на своем пути.

«Флорис, моя любовь… Любовь моя, Флорис…» — шептали они все, теряя сознание в его объятиях. Среди них были крестьянки, горожанки, служанки, жены буржуа, знатные дамы, принцессы крови и даже одна императрица!

В крайне тяжелых обстоятельствах умирающий Голубой Дракон заставил Флориса дать странную и страшную клятву — жениться на Батистине. Флорис согласился из чувства долга и повинуясь голосу чести. Гордая кровь Романовых текла в его жилах, и царский сын не мог нарушить данное им слово.

Когда они с Адрианом возвращались в Европу, стоя на борту фелюги, Флорис часто с нежностью думал о Батистине. Он помнил ее маленькой девочкой и чаще всего вспоминал ее огромные голубые глаза. Он бережно хранил на груди медальон с ее портретом. Ступив на берег Франции, Флорис пребывал в твердой уверенности, что найдет дома хорошенькую маленькую гусыню, которая потеряет дар речи, увидев перед собой такого великолепного кавалера. Он знал, что красив, и нисколько не сомневался в своем мужском обаянии. Он уносился мечтой в неведомые дали. Флорис воображал, как он в роскошном придворном костюме появляется в пансионе при монастыре урсулинок и как увозит оттуда Батистину. Он представлял себе, как в тени огромного дуба в Мортфонтене он дарит Батистине первый поцелуй, а она, бедняжка, дрожит от счастья и любви к вновь обретенному «брату», внезапно превратившемуся в жениха. В мечтах он даже видел, как Батистина, узнав тайну своего рождения, падает в обморок или в знак признательности бросается на колени и начинает целовать ему руки… Ему, Флорису, сыну русского царя, согласившемуся на ней жениться! В довершение всего он представлял себе, как в такой же теплый весенний денек они празднуют свадьбу и он впервые знакомит Батистину с любовными утехами. При этой мысли кровь начинала сильнее стучать в висках молодого человека.

Флорис пришел в себя и огляделся. Батистина весело смеялась вместе с Адрианом.

— Да, да, дорогой брат! Давай прокатимся верхом! Проскачем вместе галопом по лесу! — говорила она с воодушевлением.

Флорис отвернулся, он предпочел ничего не видеть и не слышать. Ведь эта сцена была разыграна ужасной девчонкой только для того, чтобы позлить его. Он опять погрузился в мечты о той счастливой жизни, которую мог бы вести с Батистиной, если бы она не была такой упрямой, эгоистичной, злой, претенциозной, жеманной, глупой и… такой красивой!

Флорис вздохнул. Он сдержит слово во что бы то ни стало, но жизнь с этой маленькой бестией окажется сущим адом! Если бы она была доброй, милой, мягкой и послушной, он обрел бы душевный покой в замке, позабыв царицу Елизавету и Юлию Менгден, эту проклятую женщину. А если бы у короля возникла нужда в услугах секретных агентов, Флориса и Адриана, он тотчас бы отправился с любым заданием на край света, оставив в замке Батистину и детей. Она бы не страдала от многочисленных легких интрижек ее мужа с красивыми незнакомками просто потому, что ничего бы о них не подозревала. Придя к сему радостному заключению, витавший в облаках Флорис заулыбался.

«Похоже, дела у нашего молодого хозяина обстоят из рук вон плохо!» — подумал Грегуар. Его мнение целиком разделял и Жорж-Альбер, на ходу стащив с блюда пирожок.

Тупым концом ножа Флорис принялся выстукивать по стакану какой-то воинственный марш, надеясь вывести Батистину из себя. Но девушка только с досадой взглянула на него и отвернулась.

«О, да! Ты стала самой прелестной девушкой на свете, маленькая мегера! — думал Флорис, во все глаза глядя на Батистину. — Нет, это было слишком легко и неинтересно — получить тебя без борьбы! Но если ты думаешь, что борьба мне не по нраву, то ты ошибаешься! Ведь это так увлекательно! И тебя постигнет та же участь, что и всех других! Я заставлю тебя молить о пощаде!»

Флорис чуть самодовольно улыбнулся, и, словно в подтверждение его правоты, щеки Батистины слегка порозовели.

Флорис провел рукой по своим иссиня-черным кудрям, осознавая, как он красив и как велика сила его чар. Батистина смущенно отвела глаза.

Во дворе замка послышался стук копыт.

— Моя голубка! Это господин де Гастаньяк со своими рейтарами! — закричала Элиза.

— О, какая радость! — воскликнула Батистина и бросилась к парадному входу.

— А это еще что за птица? — заворчал Флорис, с грохотом отодвигая стул. Адриан только недоуменно развел руками.

«Хо-хо! Сюрприз за сюрпризом! Ай да малютка!» — подумал Грегуар. Возможно, и Жорж-Альбер был того же мнения, но сейчас он был очень занят — долизывал остатки крема.

— О, Эрнодан! Мой дорогой друг! — Как приятно видеть вас! — запела Батистина, увидев в дверях молодого рейтара.

Эрнодан с облегчением вздохнул, — он очень опасался, что Батистина сердится на него, ведь он не попытался вызволить ее из рук брата там, в церкви. Но девушка, казалось, совершенно забыла об этом недоразумении.

— Дорогой Эрнодан, идемте в маленькую гостиную! — проворковала Батистина, нежно склонив головку набок. Она схватила юного капитана под руку и увлекла его за собой, сопровождаемая изумленными взглядами Адриана и Флориса.

Увидев, как двое молодых людей выходят из столовой, Эрнодан отвесил поклон. Флорис сделал шаг вперед.

— Батистина, соблаговолите представить нам этого господина! — сухо промолвил он.

«Ну и дела! Он уже обращается к ней на вы!» — подумал про себя Грегуар. А Жорж-Альбер принялся корчить рожи.

Батистина едва не пропустила слова Флориса мимо ушей. Она смело взглянула ему в глаза и хотела уже было пройти дальше, но все же остановилась.

— Господин де Гастаньяк — мой большой друг! — зло бросила она.

— Именно поэтому мы и просим тебя представить его нам, — мягко и убедительно попросил Адриан.

Батистина остановилась и снизошла к просьбе старшего брата.

— Дорогой Адриан, разреши представить тебе капитана Эрнодана де Гастаньяка… Мой брат, граф Адриан де Вильнев-Карамей… а вон тот — шевалье Флорис де Вильнев-Карамей, — небрежно закончила она и повернулась к братьям спиной.

Эрнодан был ошарашен столь необычным представлением, но не подал виду. Он низко поклонился и вежливо помахал своей треуголкой. Адриан ответил ему любезно, как глава семьи, принимающий в своем доме друга сестры. Флорис едва кивнул головой, что было весьма невежливо с его стороны. Этот Эрнодан де Гастаньяк чрезвычайно не понравился Флорису, в особенности его белозубая улыбка южанина.