Сложности любви

Тон его был шутливым, но Алексия не повернула к нему головы, и он понял: что-то еще тревожит ее.

– В чем дело, дорогая, говори, не смущайся?

– Ты говорил… что я умная, – робея, произнесла Алексия, – а теперь, наверное, станешь думать… что я глупая и ничего не знаю… Но я совсем не знаю… как появляются… дети… – Она помолчала, потом застенчиво и тихо продолжала: – Я должна была поговорить об этом с Летти… перед ее свадьбой, но… мама умерла, и мне не у кого было спросить… попросить все это объяснить. Наверное, это было… ошибкой, она ведь так… ничего и не узнала от меня.

– Мы с тобой сегодня видели, как она счастлива, – успокоил ее маркиз, – значит, Джеймс успешно исправил эту твою оплошность.

«Слишком долго, – думал маркиз, – я имел дело с порочными и развращенными женщинами, что были вхожи в свет. Я и забыл, что бывают и другие – чистые и невинные, как Алексия. Вот и сейчас она смотрит в сторону, отводит взгляд, потому что ужасно стесняется». Она показалось маркизу такой трогательной, такой очаровательной, что он не мог больше сдерживаться. Он повернул к себе нежное личико молодой жены.

– Я люблю тебя, моя дорогая! Я люблю тебя так сильно, что боюсь, мне всей жизни не хватит для того, чтобы рассказать, как много ты для меня значишь.

– Я тоже люблю тебя! – ответила Алексия. – И у меня… не хватает слов, чтобы выразить мои чувства.

– Ну, я же давно говорил, что ты не слишком хорошо владеешь английским языком! – засмеялся маркиз, а потом вдруг снова стал серьезным. – А вот я знаю несколько таких слов, каких никогда и никому не говорил, с тех пор как вырос. Да и раньше я их говорил только матери. – Алексия вопросительно посмотрела на него, и он проговорил: – Ты частичка моей души. Мое сердце, мой ум и моя душа принадлежат тебе. Значит, ты и есть моя жизнь, весь мой мир и моя судьба отныне и навсегда.

– О Хилтон! – Глаза Алексии наполнились слезами. – Мне так хорошо, я так счастлива, что готова расплакаться, – прошептала она. – И даже не понимаю, почему мне так повезло. Я знаю только, что люблю тебя!

– Мне так хотелось услышать эти слова…

– Еще я хочу рассказать тебе, – продолжала она, положив ему голову на плечо, – хочу объяснить… когда ты целуешь меня… или прикасаешься… в моей душе словно пробуждается что-то…

Маркиз поцеловал ее, не прерывая, и она продолжала:

– Словно солнце встает во мне… и я знаю, что этот жар ты тоже… ощущаешь… и кажется, вот-вот я… запылаю, как огонь…

– А еще?

– Мне сложно объяснить… Мне хочется, чтобы ты… не переставал целовать меня… Чтобы ты обнимал меня… сильнее и сильнее, и я хочу быть ближе к тебе… как можно ближе… словно я растворяюсь в тебе… а ты во мне.

Маркиз задержал дыхание. В словах Алексии прозвучала такая страсть, которой сама она даже не заметила и не поняла. Но он все прекрасно понял. Он поднялся на ноги и притянул ее к себе.

– Мы станем близкими, родная, мы будем так близки, и ты поймешь, что стала моей навсегда и что мы с тобой неразделимы…

Он заключил ее в объятия и отыскал губами ее губы.

Сначала он поцеловал ее так, словно она святая и он боится испугать ее. Почувствовав, как она все сильнее прижимается к нему, он понял, что в душе ее загорелся огонек, и он стал более страстным, более настойчивым…

Ночной сумрак укрыл их, а в небесной вышине сверкали звезды.

Маркиз каким-то глухим и нетвердым голосом сказал:

– Пойдем в дом, дорогая моя, и я постараюсь ответить на твой вопрос не словами, а моей любовью…