Как вольный ветер

— Я так мечтаю опять к вам приехать! — Ее дорожная сумка была приторочена к седлу одной лошади, а вещи Ройдона, закатанные в подобие тюка, — к другой. Только найти место для камеры оказалось не так-то просто.

Наконец Ройдону удалось довольно искусно упаковать ее в кожаную сумку, расположенную впереди седла и предназначенную для хранения мелких принадлежностей пастуха.

Затем гости сердечно попрощались гостеприимными хозяевами и выехали со двора.

К удивлению Вальды, покинув мызу, они свернули с дороги, ведущей мимо Коровьего озера, и взяли курс прямо на север. Девушка вопросительно посмотрела на своего спутника.

— Мне хочется, чтобы перед отъездом ты увидела еще кусочек Камарга, — ответил он, перехватив ее взгляд. — Мы даже полюбуемся равниной Кро по ту сторону Роны.

— Замечательно. Мне доводилось видеть ее, но только издали, из развалин старой крепости в Ле-Бо.

— Стало быть, ты знаешь, что Кро — плоская и пустынная?

— Во всяком случае, такой она видится издали.

— Кро — очень странное место, — задумчиво сказал он. — По сравнению с остальной частью Камарга она напоминает Сахару. Ты, наверное, слышала легенду, почему эта плоская, безжизненная местность покрыта камнями?

— Нет. Расскажи!

— Говорят, что некогда Кро была родиной древних лигурийцев. Согласно преданию, Геракл, возвращаясь домой по пути из Испании, столкнулся с ними и вступил в бой. Когда его воины израсходовали весь запас стрел и неизбежно должны были сдаться на милость победителя, герой воззвал к своему отцу Зевсу за помощью.

— И что же Зевс?

— Зевс наслал на бедных лигурийцев град камней с неба. Геракл, конечно, одержал победу, а камни и по сей день усеивают равнину, вызывая изумление у тех, кто впервые приезжает в эти места.

Они проезжали знакомую и уже дорогую сердцу череду болотистых заводей и травянистых островков, оросительных каналов и густых зарослей камыша.

По мере продвижения на север Камарг представал все более богатым и обжитым краем. Попадалось все больше стад в сопровождении бдительных пастухов.

Однако цветы здесь росли не менее красивые и даже в большем изобилии, а из высокой травы и кустарников при их приближении во множестве выпархивали потревоженные птицы, негодующе крича.

Но все внимание Вальды сегодня было поглощено радостью путешествия с Ройдоном. Она буквально смаковала каждый миг их пребывания вместе, стараясь оттянуть неизбежный момент расставания. И в то же время, несмотря на весь оптимизм, тревожные мысли о предстоящем возвращении нет-нет да и закрадывались в ее рыжеволосую головку.

К полудню, когда зной сделался нестерпимым, рано выехавшие из дому путешественники преодолели уже немалое расстояние.

Теперь по правую руку от них катила свои воды широкая, серебристая Рона. По ней спешили в Арль и Лион баржи, казавшиеся издали забавными игрушками.

На противоположном берегу расстилалась широкая равнина, практически пустынная, если не считать рассыпанные тут и там отары овец. За равниной, уже совсем вдалеке, высились на фоне синего неба пурпурные вершины Альп.

Все это было захватывающе красиво, а для обеденного привала Ройдон выбрал поистине сказочное место — на высоком обрыве реки, в тени шумящих листвой деревьев, с видом на раскинувшуюся вдали равнину Кро.

В их седельные сумки добрая госпожа Поркье уложила множество аккуратных свертков и пакетов с провизией, прибавив также и бутылку вина.

Развернув свертки, Вальда обнаружила пирожки, свежевыпеченный хлеб, несколько видов мяса, не говоря уже о восхитительном паштете, который по вкусу превосходил все, что ей доселе доводилось испробовать. Тут же были разнообразные свежие овощи: холодная спаржа, завернутая в зеленые листья латука, помидоры, баклажаны и неизменные оливки — гордость Прованса.

Разложив угощение на импровизированной скатерти, девушка весело рассмеялась.

— Если мы съедим все это, то уже не сможем взобраться на лошадей!

— Мадам Поркье определенно решила не дать нам погибнуть с голоду, — вторил ей Ройдон.

Из укладки в своем седле он извлек еще один пакет — с инжиром, зревшим прямо во дворе фермы, и садовой земляникой, которая без надлежащего ухода, правда, измельчала, но по-прежнему отличалась сладостью.

Они с удовольствием поглощали еду — до тех пор, пока Вальда не объявила в изнеможении, что больше не в состоянии проглотить ни кусочка. Обильную трапезу запивали вином. Никто из них, увы, не позаботился прихватить с собой стаканы, поэтому путешественникам приходилось пить его по очереди прямо из бутылки.

— Я так счастлива! — произнесла Вальда, вытягиваясь на траве рядом с Ройдоном и устремляя взор на сверкающую под солнцем реку.

— Я сам с трудом верю, что все случившееся — правда, — отозвался он.

— Да-да, — подхватила его возлюбленная, — но при этом мне почему-то кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Должно быть, это оттого, что ты всегда жил в моем сердце.

— А ты — в моем!

Она нежно вложила свои руки в его.

— Обещай мне одну вещь.

— Какую?

— Нет, сперва обещай.

— Обещаю, если только это не причинит тебе боль.

— Напротив это связано с моим счастьем.

— Тогда обещаю безусловно.

Девушка крепче сжала его за руку.

— Я знала, что ты мне не откажешь.

— Так что же это?

— Я хочу, чтобы ты поклялся — всем самым дорогим и святым для тебя, — что, какие бы трудности ни встретились на нашем пути… ты все равно женишься на мне.

Серьезность тона, каким были сказаны эти слова, заставила Ройдона со вновь пробудившейся тревогой взглянуть ей в лицо.

— Ответь, что страшит тебя, радость моя?

— Я боюсь: то, что боги даровали, они же могут и отнять.

— Клянусь, что твердо намерен на тебе жениться.

— Невзирая на любые препятствия? — не унималась Вальда.

Он ответил не сразу, и тогда она быстро и горячо заговорила:

— Может случиться так, что мне ничего не останется, как только бежать вместе с тобой. Ты готов к этому?

— Это то, чего бы мне очень не хотелось — ради тебя самой. Ты в самом деле полагаешь, что твои мать и отчим преисполнятся ко мне отвращением?

— Не к тебе лично — это попросту невозможно. Но они хотят, чтобы я сделала… подходящую партию.

— И человек без гроша за душой, разумеется, тебе не пара?

— Но только лишь с их точки зрения! — в отчаянии воскликнула Вальда. — Мы-то с тобой знаем, что деньги для нас не главное! Но большинство людей думают иначе.

— Можно понять и твоих родителей, — заметил Ройдон. — Ты ведь очень красива, и, несмотря на твою молодость, найдется немало мужчин, готовых соперничать за право обладать твоей рукой.

— Знаешь, ведь во Франции все не совсем так, — промолвила девушка. — Здесь браки устраиваются не по взаимной склонности, а по тому, что сторонам есть что предложить друг другу. Это нечто вроде взаимовыгодной сделки.

— И что же ваша семья намерена предложить, кроме твоей исключительной привлекательности?

Вальда медлила с ответом, стараясь тщательнее подбирать слова.

— Мой отчим принадлежит к старинной и очень уважаемой фамилии.

— Как его имя?

— Де Марлимон, — ответила она и с облегчением почувствовала, что это имя ничего не говорит ее избраннику.

Рука Вальды по-прежнему покоилась в его руке, и он, поднеся ее к губам, начал, один за другим, целовать тонкие пальчики. Потом перешел на ладонь, и поцелуи его делались все горячее, настойчивее, самозабвеннее.

Вальда ощутила пробегающую по телу легкую дрожь и устремила на возлюбленного проникающий в самую душу взгляд.

— Обещай мне… что не отступишься, что бы он тебе ни сказал! Пойми, я — твоя, я принадлежу только тебе! Ах, Ройдон, милый, прежде чем отправлять меня домой, давай поженимся здесь, в Арле!

— Не искушай меня! — с шутливой строгостью попросил он. — Обещаю тебе, мое сокровище: если все законные способы не помогут, мы обдумаем и другие.

— Это-то я и хотела от тебя услышать.