Ее крестовый поход

Ксанф, которая предпочла бы дьявола, чьи пути были ей ведомы, застонала и села на пол, раскачиваясь и бормоча молитвы и заклинания против злых сил.

Глядя на нее с добродушным сожалением, Иден вдруг почувствовала, что в голове у нее зреет новый план. Если судить по суете снаружи и по полной растерянности Ксанф, никто сегодня не будет особенно заботиться об охране пленницы.

Она не отрывала глаз от плачущей девушки, и ее план вырисовывался все четче.

— Встань, — резко произнесла она. — Снимай платье и плащ!

Ошеломленная, Ксанф прекратила плакать. Иден быстро сняла свое голубое платье, швырнула его всхлипывавшей девушке и бросилась к ящичку из сандалового дерева, где лежали краски для лица и небольшое бронзовое зеркальце. Кроме того, там лежали изумруды. Ксанф, привыкшая повиноваться и совершенно подавленная страхом перед Львиным Сердцем, которым мать пугала ее всего несколько лет назад, покорно сняла с себя одежду. Иден нанесла ореховую краску на лицо, шею и грудь, а также на руки и ноги. Затем подвела глаза, намазала ресницы черно-зеленым составом и придала губам темно-красный оттенок. Результат превзошел все ожидания. Она застегнула на шее изумрудные бусы, опустив их пониже на грудь. Подобрав сброшенное Ксанф платье, она быстро надела его. Потом плотно обвязала голову покрывалом, как не однажды делала Ксанф, и накинула сверху капюшон черной джеллабы.

Наконец Иден взглянула в зеркало. Ее было не узнать. Правда, она не очень походила на Ксанф, но все же надеялась, что сможет сойти за нее в общей неразберихе. Иден приложила палец к губам, взяла пустой поднос из-под своего завтрака и быстро направилась к двери, пока страх еще не сковал ее и она не передумала.

Сзади послышался стон Ксанф. Она все еще не оделась. Иден вернулась и встряхнула ее за плечи:

— Ты должна сидеть тихо! Должна!

Она не осмеливалась подумать о том, как Исаак может наказать девушку... но кто знал, кому придется уцелеть к концу дня и какое понести наказание?

Она укрыла дрожавшую девушку своим платьем, ободряюще улыбнулась ей и тихонько постучала в дверь, как делала Ксанф, когда хотела выйти наружу. Казалось, ключ будет поворачиваться бесконечно, скрежет терзал ее нервы. Дверь открылась. Иден проскользнула, не слишком быстро, мимо стоявшего в дверях стражника, низко опустив голову и держа поднос перед грудью. Он не мог разглядеть ее лица. Другой стражник стоял в начале лестницы. Он был поглощен созерцанием происходившего на берегу через узкое пространство между зубцами стены. Возбужденным голосом он позвал своего товарища, который вновь закрыл дверь, запер ее и присоединился к прерванному занятию. Иден тем временем уже спустилась до середины лестницы.

Один поворот. Другой. И вот она уже внизу. Перед ней оказалась низенькая дверь. Очевидно, она уже спустилась до уровня моря. А дверь, конечно, вела на берег.

Но нет, это было совсем не то место, где ей хотелось бы оказаться. Ей совсем не улыбалось очутиться в гуще сражения. Она предпочла бы остаться где-нибудь в замке, найти поблизости место, где можно было бы спрятаться и дождаться победы той или иной стороны. Возможно, ей даже удастся как-то пробраться на английский корабль. Это нужно было сделать быстро, единственный шанс нельзя было упускать, несмотря даже на то, что у нее не было четкого плана действий.

Она посмотрела вдоль длинного прохода. Совсем близко за соседним поворотом послышались грубые мужские голоса. Она развернулась и заспешила обратно той же дорогой, что и пришла. Позади раздались приветственные оклики. Солдаты, должно быть, узнали темно-синюю джеллабу Ксанф. Пока они не догнали ее, она обернулась и помахала им. Солдат было четверо. Один тоже помахал ей в ответ. Она быстро пошла дальше, слыша стук своего сердца. Больше ее не окликали. Вдруг она заметила маленькую дверь под лестницей. Выбора не было. Она открыла ее и вышла на дневной свет.

Она оказалась на широкой дорожке, позади возвышался замок, а перед ней расположился отряд кипрских солдат верхом на лошадях. Она могла видеть только их спины, поскольку всадники пристально смотрели в сторону моря.

Они находились примерно на полпути вниз, к пляжу, и сразу же за широкой площадкой, занятой людьми и лошадьми, тропинка сильно сужалась. На мгновение она была парализована. Солдаты, которые шли за ней, вот-вот должны появиться. А она могла двигаться только вперед. Если она побежит по тропинке налево, вдоль утеса, ее непременно увидят или услышат. Если побежит направо, то окажется у ворот крепости и наверняка наткнется на других солдат.

Она быстро побежала наискосок за спинами верховых наблюдателей. Если только ей удастся достигнуть края утеса, прежде чем из прохода появятся остальные... Едва успев остановиться у крутого обрыва, который она чуть было не приняла за пологий спуск, Иден медленно, разорвав в нескольких местах джеллабу, перелезла через выступ утеса. Секунду она висела на руках, а затем, нащупав ногой твердую и достаточно широкую опору, она осторожно перенесла на нее весь свой вес и опустила руки.

Она оказалась на узком карнизе как раз над дорогой. Видеть солдат она не могла, но хорошо слышала их голоса. Ей было слышно, как те, что вышли из замка, приветствовали своих товарищей и направились по тропинке к берегу. Она взглянула вниз. Утес был высотой футов в шестьдесят и достаточно крутой. Спуститься было довольно сложно. Однако не подлежало сомнению, что она не могла здесь оставаться. Рано или поздно кто-нибудь из находившихся внизу поднимет голову и заметит ее. Тогда они могут даже броситься ей на помощь и начать снимать ее с этого опасного насеста. Ну а если ей самой удастся спуститься, то вряд ли ее ожидает теплый прием со стороны Исаака и его войска.

Теперь ей хотелось снова оказаться там, где она находилась до сих пор, и встретить превратности войны за стенами крепости. Здесь, на открытой и опасной площадке, она была такой же пленницей, как и в пурпурно-золотой комнате.

Она вновь взглянула на солдат. Все они, отойдя вверх по склону на приличное расстояние от своего бастиона, смотрели на море. Исаак тоже был среди них на великолепном коне. Многие стоявшие в шеренгах начали топтаться и переговариваться. Они явно нервничали, несмотря на все старания командиров привить им по-настоящему твердую римскую военную дисциплину.

Движение раскрашенных галер стало активнее. Львиное Сердце тоже отдавал боевые приказы. Маленькие серебристо-серые фигурки в конических шлемах высаживались в многочисленные лодки и устремлялись к берегу. Когда они увеличились в размерах, Иден рассмотрела, что находившиеся впереди были вооружены арбалетами — смертоносным и беспощадным оружием, на которое сам римский папа наложил запрет как на не подобающее христианам.

Почти сразу же как она отметила этот факт, люди Исаака, стоявшие в первых рядах, начали валиться с ног на землю, крича в страшной агонии, когда зазубренные арбалетные стрелы пробивали им ребра. Английские арбалетчики открыли огонь сразу же как подошли на достаточную дистанцию. И эта дистанция, как поняла Иден, была гораздо больше, чем у легких луков солдат Исаака. Сей очевидный факт вселил в нее большую надежду, чем можно было предположить. Она начала лихорадочно спускаться по неровному и обрывистому утесу. Если англичане выиграют первую стычку — а дьявольские арбалеты могли оказать им такую услугу — и если ей удастся оказаться на берегу в нужный момент... тогда появлялся шанс добраться до одной из лодок и попасть на королевскую галеру.

Но гораздо более вероятно было, что ее собьет с утеса какая-нибудь стрела — английская или киприотская, — но она не думала об этом. Она сосредоточила все внимание на спуске, чувствуя каждую трещинку и ложбинку скалы, и изредка бросала испуганный взгляд на то, что происходило внизу.

Атакующие высадились из своих лодок и устремились вперед с мечами в руках. Сам Ричард, с искаженным от ярости лицом, был их предводителем. Они легко разделывались с великолепным укреплением, десятками перелезали через него, пока арбалетчики перезаряжали свое оружие под прикрытием длинных щитов. Киприоты, которые отважились встать на защиту дела рук своих, вскоре лежали мертвыми — глотки их были перерезаны безжалостными захватчиками.