Ее крестовый поход

С коротким смешком она повалилась на подушки. Когда Исаак, блестя глазами, последовал за ней, Иден быстро откатилась в сторону и, чтобы остановить его дальнейшее посягательство, мягко пропела:

—Так будет гораздо лучше. — После чего грациозно отбросила густые черные волосы императора. Ярко-красные губы дрогнули и раздвинулись в усмешке. Когда она наклонилась, он потянулся к ее губам, стянул рубашку и поймал сосок своим открытым ртом. Рот его так и остался открытым, когда он в упоении откинулся на подушки. Иден промурлыкала что-то неразборчивое и отодвинулась подальше от его все еще жадных объятий.

— Попозже, ваше величество... пусть это произойдет чуть погодя — у нас вся ночь впереди, — прошептала она, чувствуя себя сродни Далиле. Потом она взяла оставленную Спиро лиру и устроила целый концерт из своего нового репертуара, пока опьяневший монарх медленно отходил ко сну. Обрадованная и слегка удивлённая своим успехом, она накрыла спящего Исаака мягким ковром и стала обдумывать свой следующий шаг. Маловероятно, что ей удастся ускользнуть от охраны императора, но даже если это случится, вряд ли она сумеет найти в незнакомой местности дорогу к английскому лагерю. Единственным разумным поступком было последовать примеру Исаака, хотя Иден не могла предположить, как он будет настроен поутру. Так что, не без некоторого удовольствия от необычности ситуации, она устроилась на подушках неподалеку от ее пока не состоявшегося любовника и закрыла глаза.

Сон ее был безмятежным, лишенным сновидений и очень коротким. Незадолго до рассвета он был грубо прерван. Один из стражников тряс Иден за плечо и что-то бормотал по-гречески. Рядом Исаак торопливо совещался о чем-то с другим, в интонациях его голоса явственно слышалась тревога, гнев и самоуничижение. Он вскочил и с проклятиями стукнул себя по лбу.

— Что происходит? — спросила Иден, наконец осознав, что снаружи шатра творится невообразимая суета.

Исаак сверкнул глазами:

— Твой король подходит, во что! С утра пораньше! Это не по-рыцарски, да и вообще неслыханно — так поступать с противником, который предлагает дать сражение в более подходящее время.

Иден подмывало расхохотаться — настолько искренне император верил в справедливость своих абсурдных упреков. Человек, так немилосердно обошедшийся с несчастными жертвами кораблекрушения у его берегов, был задет тем, что его враг появился немного раньше, чем он предполагал.

Исаак визгливо выкрикивал команды. Принесли его кольчугу. Иден тем временем прислушивалась к конскому топоту и крикам вокруг шатра — на греческом, киприотском и языческом мавританском наречиях — и вознесла хвалу Господу на языке, который неизменно был понятен Ему.

Не обращая внимания на присутствие Иден, император яростно сорвал с себя широкий лиловый кафтан. Оруженосец подал длинную шелковую рубаху, и Исаак быстро влез в нее. В этот момент в шатер ввалился потный и запыленный гонец и, упав на колени, сбивчиво затараторил. Иден разобрала слова "Кер де Лион". Значит, Ричард был совсем рядом. Насколько близко, стало ясно, когда Исаак, в глазах которого застыли унижение и страх, бросил короткий прощальный взгляд на остатки одежды и сбрую и, выкрикнув отчаянный призыв, стрелой вылетел из шатра.

Сопровождаемая гонцом и стражниками, Иден удостоилась быть свидетельницей весьма необычного зрелища, как император одним махом вскочил на ожидавшего Фовеля и сломя голову помчался прочь из лагеря. При этом его голая задница под задравшейся рубахой беспомощно подскакивала, ударяясь о жесткую обшивку седла. Лицо Иден покраснело, и она дала волю душившему ее хохоту, который начал накапливаться в ней с тех пор, как состоялось ее знакомство с Исааком Комнином.

Личная стража императора с гневным неодобрением посмотрела на вверенную их попечению пленницу, но через мгновение их строгие лица тоже исказило веселье.

— Он нельзя идти в тюрьму, — объяснил озабоченный гонец, явно гордившийся своим французским.

— Нет, разумеется, нет, — согласилась Иден, совладав с разбиравшим ее смехом. — Этого никогда с ним не случится.

Сразу после этих слов всем стало уже не до смеха, потому что следом за спешно отбывшим Исааком через палатки с ревом прорвался Ричард Плантагенет. Он жаждал возмездия и получал его везде, где мог найти, кроша плоть и кости воинства Исаака направо и налево за все оскорбления и страдания, причиненные его сестре и нареченной жене.

Исаак недооценил Ричарда, а также переоценил степень своего влияния на Кипре. Он был алчным и несправедливым правителем, и у островитян не было желания умирать за него. Напротив, они охотно сообщали разведчикам Ричарда о передвижениях своего тирана и о местонахождении его лагеря. Поэтому в то время, как Исаак поддался убаюкиванию Иден, а его стража клевала носом на своих постах, лагерь тихо окружила армия крестоносцев.

Те из военачальников Исаака, которые не успели вслед за ним ускользнуть, попытались оказать сопротивление появившемуся врагу, и многие погибли прежде, чем завершился короткий бой. Иден, которая почти во всей полноте ощутила мерзость кровавой бойни еще в Лимассоле, укрылась в золотом шатре, где ее немилосердно рвало. Причиной этого была скорее бессмысленность происходившего, чем лившаяся вокруг кровь.

Неожиданно на глаза ей попалась маленькая фигурка Спиро, который, пытаясь взмахнуть огромным двуручным мечом, устремился к могучему английскому воину, схватившемуся с одним из императорских гвардейцев.

Позабыв о собственной безопасности, Иден рванулась вперед, выкрикивая его имя, и, ухватив мальчика за край туники, увлекла его в сторону шелкового шатра.

— Маленький дурак! Эта забава не для тебя! — резко сказала она, вырвав у него меч и бросив оружие внутрь шатра. Позади нее послышались шаги.

— Редкое зрелище — леди приходит на помощь смельчаку. Доброе утро, леди Иден. Я весьма рад найти вас целой и невредимой.

Она резко обернулась, мгновенно поняв, кто к ней обращается. Только один голос мог звучать так дьявольски невозмутимо.

Она засмущалась, почувствовав, как забилось ее сердце, и постаралась усмирить его ритм демонстративным самообладанием.

— Сэр де Жарнак! Приветствую вас. Но прошу не препятствовать сейчас моей попытке объяснить этому мальчишке разницу между храбростью и глупостью. Ребенок, который поднимает меч мужчины, может ждать лишь смерти, а не славы.

Иден старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно. Она не простила бы себе, если бы громадное облегчение, охватившее ее, бросилось в глаза.

Но, так или иначе, именно это она и чувствовала. И еще с трудом сдерживаемое желание рассмеяться. Она втянула Спиро в шатер и знаком предложила ему сесть и вести себя спокойно. Надувшись и подозрительно поглядывая на вновь прибывшего, холодное превосходство которого было сразу заметно, тот нехотя подчинился. Де Жарнак стоял в освещенном солнцем проеме, рассветные лучи ярко сверкали на его длинной серебристой кольчуге и багровели на испачканном кровью плаще. Иден непроизвольно задержала взгляд на его левом плече, где туника почернела от крови.

Заметив направление ее взгляда, он слегка улыбнулся:

— Всего лишь небольшой порез. Он быстро заживет. А остальная кровь — киприотов.

— Я знаю... я видела, — произнесла она, побуждаемая не совсем понятными мотивами. Она словно хотела добиться некоего равенства с ним — ведь она тоже была частью этой битвы, этой раны.

Но он, конечно, не понял ее и нетерпеливо сдвинул брови.

— Мне удалось бежать из крепости Лимассол, — начала она. То, как его брови сначала нахмурились еще больше, а затем недоверчиво поднялись, вызвало у Иден определенное удовлетворение. Она поспешно пересказала свои приключения, опустив, поскольку это было не его дело, упоминания о домогательствах императора Кипра.

— Кровь Христова, миледи Хоукхест, у вас замечательно неукротимый характер, — сообщил он ей под конец, рассматривая ее так, словно столкнулся с какой-то неведомой доселе формой жизни. — И счастливая способность к выживанию в самых необычных обстоятельствах.