Признание в любви

— Они достанутся Джеси, дорогая сестричка, я уж об этом позабочусь, — сказала она сдавленным голосом. — Ты уже не узнаешь, как я раскаиваюсь в том, что тебе наговорила, но по крайней мере я выращу твою дочку. Выращу, как свою собственную…

Виолетта застыла.

…Как свою собственную.

Она молча вдумывалась в эти слова: хватит ли у нее мужества выдать ребенка за собственного? У нее бешено колотилось сердце. Из людей, которые знали, что ее ребенок родился мертвым, никого не осталось в живых. Никто не узнает, что эта девочка не дочь ей, а племянница. И уж конечно, не узнает Джадд, которому и так предстоит много горя. От этого обмана никому не станет хуже, только лучше. У Джеси будут заботливые родители, а ей самой можно теперь не опасаться, что ее покинет любимый человек.

Взгляд Виолетты упал на медальон, который она выронила, потеряв сознание. Она сунула его в одеяло — туда же, где были спрятаны деньги. Может быть, когда-нибудь в далеком будущем она отдаст все это Джеси и признается, что она ей не родная мать. Но этого не произойдет, пока жив Джадд. До его смерти она будет свято хранить свою тайну. Вскоре Виолетта заснула и даже не слышала, как прибыли солдаты, увидевшие из форта дым. Они тут же принялись закапывать в землю трупы убитых и, только закончив эту работу, услышали плач ребенка. К этому времени уже начало смеркаться.

Двое солдат пошли на плач — может быть, кто-то из матерей успел спрятать своего ребенка от индейцев? Солдаты осторожно двигались в сумерках и наконец увидели дрыгающего ручками и ножками младенца. Рядом неподвижно лежала женщина. Солдаты испуганно переглянулись. Виолетта пошевелилась и застонала — она тоже услышала плач и поняла, что надо покормить ребенка. «Моего ребенка», — мелькнуло в ее еще затуманенном сознании.

— Да она жива! — воскликнул один из солдат. Он опустился рядом с ней на колени. — Вы ранены, сударыня?

Виолетта побелела от ужаса и схватила Джеси.

— Не бойтесь, сударыня. Мы солдаты и худа вам не сделаем. Только скажите, не ранены ли вы.

Виолетта покачала головой. Джеси заходилась в крике, но сейчас Виолетта ничем не могла ей помочь. Она принялась рассказывать, как они с дочкой спаслись от смерти.

Солдаты спросили ее, сколько у них всего было мужчин, женщин и детей — им это надо было знать, чтобы выяснить, не увели ли индейцы кого-нибудь в плен. Несколько дней спустя, когда Виолетте сказали, что солдаты недосчитались одной женщины, та не могла даже мысли допустить, что, может быть, Айрис жива, что индейцы захватили ее в плен. Она же видела, как Айрис убили. Или нет? Все произошло так внезапно, что Виолетта не помнила, что она видела, а чего нет. Скорее всего тело этой женщины утащили койоты. Виолетта заставила себя выбросить из головы все сомнения.

Ее отвезли в лазарет и уложили на кровать вместе с Джеси. Днем к ней пришел Джадд. У него были красные глаза, и он как-то непривычно горбился. Узнав о смерти Айрис, он постарел за одну ночь.

— Мне не хочется сейчас разговаривать, — сказал он чуть слышным голосом. — Да и тебе, наверное, тоже. У нас еще будет время поговорить.

С этими словами он повернулся и вышел.

Виолетта улыбнулась. Да, у них еще будет время, у них будет масса времени. Теперь, когда у них есть ребенок, он ее не бросит.

И Джадд будет полностью принадлежать ей, а не мучиться от безответной любви к Айрис.

Рано или поздно, хотя бы на смертном одре, он скажет ей, что любит ее.

Она посвятит всю жизнь тому, чтобы добиться его любви.

Глава 1

Северная Джорджия, 1858 год

Зак Ньютон, уперев руки в бока, посмотрел с высоты своего роста на черноволосую девушку с сиренево-голубыми глазами и покачал головой:

— Ох, мисс Джеси, с вами не миновать беды! — И не только из-за этой ее выдумки, подумал он. Знала бы Джеси Кэлхоун, как его возбуждает ее близость. — Мистер Блейк голову мне оторвет, если ему станет известно, что я учил вас брать барьеры. Вы же знаете, как он к этому относится.

Джеси только сморщила носик, сунула ногу в стремя и одним махом взлетела в седло, не придав никакого значения тому, что Зак, помогая ей, подхватил ее ладонью под ягодицы. Она была уверена, что он, как и все прочие на плантации, относится к ней по-дружески и знает, что у нее характер мальчишки-озорника и что ей куда больше по душе скакать верхом на лошади в бриджах, чем носить платья и учиться такому нудному делу, как шитье и плетение кружев.

Усевшись в седле, она взяла в руки поводья.

— Положи перекладину на самый верх.

Зак опять покачал головой:

— Нет, мисс Джеси, так будет слишком высоко.

Она наклонилась и шутливо ущипнула его за щеку.

— Ну пожалуйста, Зак, будь другом. Сегодня Майкл возвращается из Ричмонда, и больше у меня такой возможности не будет. Ты же знаешь, что, когда он дома, не очень-то поупражняешься в прыжках. Да к тому же на следующей неделе будут праздновать мой день рождения, и мне вздохнуть будет некогда.

Как и все в Редоуксе, Зак знал про день рождения. Гости понаедут отовсюду на этот первый праздник в Редоуксе после смерти Холси Блейка, отца Майкла. Считалось, что, поскольку срок траура истек, Майкл вскоре женится на Джеси. Это Заку совсем не нравилось.

Он положил глаз на Джеси с первого дня, как только мистер Холси нанял его надсмотрщиком, и собрался уж было приударить за ней, но тут один из товарищей предупредил его, что на ней хочет жениться Майкл Блейк, будущий хозяин Редоукса. Зак был удивлен. Богатые обычно женятся на богатых, а отец Джеси Кэлхоун был всего-навсего кузнецом. Но Джеси была девочка хоть куда, и Зак, пожалуй, мог понять Майкла, который плевать хотел на то, что говорят соседи о его намерении жениться на дочери кузнеца.

— Ну клади же перекладину! — нетерпеливо сказала Джеси. — Пожалуйста, Зак. Я запросто возьму эту высоту.

— Не знаю, зачем вам нужно лезть на рожон, — проворчал Зак.

— Зачем? Затем, что я этого еще никогда не делала.

«Может, займемся тем, чего ты тоже наверняка еще не делала, — вертелось на языке у Зака. — Я не прочь тебя научить и этому». Но он смолчал.

— Что ж, хотите свернуть себе шею — дело ваше.

Он пошел к барьеру и поднял перекладину на максимальную высоту.

Джеси потрусила к противоположному концу выгона. Чтобы преодолеть такой высокий барьер, лошади надо хорошенько разогнаться.

Джеси чувствовала, что вспотела — но не от страха. Страха она вообще за всю жизнь не испытывала ни разу. Просто стояла страшная жара. Старая отцовская рубаха липла к спине, а волосы словно пропитались влагой.

Холси Блейк расчистил этот участок между рекой и кукурузным полем, собираясь посадить здесь мускатный виноград, но умер, не успев довести дело до конца. А у Майкла, ставшего хозяином всей плантации, хватало и других забот. Так этот участок и оставался свободным от посадок, и Зак потихоньку учил тут Джеси брать барьеры. Из Большого дома их не было видно за высокими стеблями кукурузы.

Джеси остановила лошадь, развернула ее и увидела, что Зак уже положил перекладину в верхнюю выемку. Он помахал ей рукой и крикнул:

— Держитесь крепче и помните, что я вам говорил: пусть лошадь сама решает, когда прыгать!

Лошадь нетерпеливо рыла землю копытом и вскидывала голову, но Джеси сидела, крепко натянув поводья. Может, лошадь и готова, но она — нет. Ей хотелось вволю насладиться предвкушением прыжка. Вся жизнь для Джеси была серией препятствий, которые надо было преодолевать, призвав на помощь все свое мужество и решимость. Каждый раз, когда она готовилась, так сказать, к решающему прыжку, ее охватывал восторг, и ей хотелось насладиться им сполна.

Она подумала о Майкле. Зак прав, Майклу это, конечно, не понравилось бы. Его брат Эдвард сломал шею, упав с лошади, когда ему было только четырнадцать лет. После этого прыжки через барьер были запрещены в Редоуксе, хотя там и держали превосходных лошадей.