В вихре страсти

Мать жива.

Спустя почти восемь лет он узнал, что она жива.

Как?! Как она могла скрываться все эти годы? Даже если ее не интересовала судьба мужа, неужели она не беспокоилась о собственных детях? Она жива. Прошедшие восемь лет были просто фарсом, а он сам – глупцом, который верил всему, что, говорил отец.

Проститутка. Обыкновенная шлюха.

Мать оказалась не лучше любой уличной девки. Но хуже всего то, что отец с самого начала все знал. И лгал ему… Как и дочери. Дженна даже не помнит мать. Сестре было только два года, когда эта потаскуха исчезла за два дня до Рождества. Если когда-нибудь все это выплывет наружу и станет известно, что их мать жива и занимается проституцией, жизнь сестры будет разрушена.

Дженна никогда не должна узнать правду.

Под холодным декабрьским дождем бриджи совсем промокли. Энтони сел поудобнее – так, чтобы церковная арка прикрывала его целиком, и снова приложился к украденному бренди, пытаясь унять дрожь и согреться. Идти домой в таком состоянии нельзя. Он пьян и взбешен до крайности. Сначала нужно прийти в себя и решить, что он скажет своему лживому отцу, когда встретится с ним один на один.

Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким и потерянным. Даже тогда, когда умерла его мать.

Он тряхнул головой.

Нет, она не умерла. Она бросила их. И пошла, продавать себя каждому, кто ее захочет.

Энтони опустил голову и уткнулся лицом в колени.

Как она могла бросить своих детей? Бросить его?

Дождь постепенно превращался в настоящий ливень, а Энтони сидел и пил бренди. Туман в его голове сгущался, он уже ни о чем не думал, только вяло наблюдал за проезжающими по мостовой экипажами. Вдруг что-то или, скорее, кто-то споткнулся о его ноги, пробираясь под арку, чтобы укрыться от дождя.

– Черт возьми! – проворчал Энтони. – Вы чуть не разлили бренди.

Поморгав, он попытался сосредоточиться и разглядел маленькую фигурку, съежившуюся в противоположном углу. Он почувствовал свежий аромат апельсина. Это она. Его «цветок апельсина». Единственная девушка, которую он действительно хотел этим вечером.

– Похоже, здесь мало что осталось, – заметила она, поднимая бутылку.

– Угощайтесь.

– Пожалуй, я так и сделаю. – Она поднесла бутылку к губам и сделала небольшой глоток.

Пока она пила, запрокинув голову, Энтони как завороженный смотрел на ее изящную шею.

– Кто вы?

– Никто, – сказала она, возвращая ему бутылку. – Спасибо.

– Почему вы здесь? Она тихо засмеялась:

– По той же причине, что и вы. Спасаюсь от дождя. Она вся дрожала и постукивала зубами от холода. Он пододвинул бутылку к ней поближе:

– Пейте.

Она охотно откликнулась на предложение:

– Еще раз спасибо. Это поможет мне согреться. – И, предварительно отхлебнув немножко бренди, спросила: – Как вас зовут?

– Тони, – произнес он, на секунду замешкавшись. Так называла его только Дженна. – Почему вы сегодня торгуете так поздно?

– Я хотела продать все апельсины. Сегодня неудачный день.

– Да. Определенно неудачный, – согласился Энтони, заглянув в корзину с нераспроданными фруктами. Время перед Рождеством никогда не бывает удачным. В эти дни вечно происходят неприятности. Во всяком случае, с ним они регулярно происходили именно перед Рождеством.

– Вы, наверное, слишком много проиграли сегодня?

– Откуда вы знаете, что я играл? – поинтересовался он. Она пожала плечами:

– Разве не этим заняты молодые щеголи? Либо играют, либо распутничают.

Энтони подумал, что, возможно, она не так уж невинна, как кажется.

– На самом деле сегодня я выиграл очень приличную сумму, – заявил он, и в его голосе прозвучала гордость. – А что вы делаете со своими деньгами?

– Вы имеете в виду те гроши, которые я выручаю от продажи апельсинов? – Она поджала губы. – Я просто пытаюсь выжить.

Он подвинулся и задел ее плечом. В кармане его пальто раздался звон монет.

– А что, если я куплю у вас все оставшиеся апельсины?

– Я не принимаю подаяния. Мне нужны деньги, но я привыкла их зарабатывать.

– Хм, щепетильная женщина. – Он осторожно придвинулся к ней поближе. – Мне это нравится.

– Я лучше пойду домой, – прошептала она.

– Не уходите.

Он повернулся к ней. Их разделяло всего несколько дюймов. Желание сократить это расстояние и коснуться губами ее губ стало почти непреодолимым. Интересно, такая ли она сладкая, как ее апельсины?

– Глотните еще. – Он отстранился и протянул ей бутылку.

– Мне нужно идти. – Она устало поднялась на ноги и взяла корзину. – Я…

Энтони поспешно вскочил.

– Я хочу поцеловать вас, – прошептал он, поймав ее в ловушку между своим телом и каменной стеной церкви.

– Нет, – еле слышно возразила она.

– Мне нужна женщина, не похожая на ту, – пробормотал он.

Притянув ее к себе, Энтони скользил языком по ее губам, пока они не открылись ему навстречу.

Охваченный страстным желанием, он думал только об одном. Он должен обладать ею. Он так нуждался в ее нежности и теплоте! Накрывая рукой ее грудь, он услышал прерывистый вздох.

– Нет! – тихо вскрикнула она. – Нельзя же так…

Но Энтони зашел слишком далеко и уже не прислушивался к тому, что она пыталась сказать.

Глава 2

Лондон, 1817 год

Энтони с грохотом захлопнул за собой дверь и, не глядя, швырнул шляпу в дальний угол комнаты. С чего это он так разволновался сегодня? Разве за последние восемь лет ему не пришлось несколько раз побывать в подобных ситуациях?

Он подошел к камину и протянул руки к огню, чтобы согреться. Вот уж чего точно не хватало сегодня в проклятом бальном зале, так это тепла. Во всех смыслах.

И все же к нему еще никогда не обращались с прямым требованием незамедлительно покинуть светский раут.

До сегодняшнего вечера.

Взяв небольшой графин, он налил себе виски, выпил все до последней капли и, снова наполнив бокал, направился к креслу. Сделав глоток, он услышал, как дверь в комнату отворилась, и усомнился в правильности своего выбора: стоило ли приходить именно сюда в поисках убежища от житейских бурь?

– Вряд ли это поможет тебе справиться с неприятностями, – раздался женский голос позади него.

Подойдя ближе, леди Уайтли слегка взъерошила волосы Энтони и опустилась в кресло напротив.

Он приветственно поднял бокал и допил все, что там оставалось.

– Чрезвычайно действенное средство.

– Просто поверить не могу, что лорд Истли устроил сцену, во всеуслышание, требуя от тебя покинуть бал, – сказала она.

Он нахмурился:

– Ну, если даже ты уже знаешь об этом, можно быть уверенным, что в свете не осталось никого, кто не был бы в курсе дела.

Мать негромко рассмеялась:

– Ты сильно преувеличиваешь. Сейчас большинство представителей высшего общества уютно устроились в своих родовых поместьях далеко от Лондона.

– Не все, – пробормотал он, думая о своих друзьях молодоженах. В конце концов, он, вероятно, получил по заслугам. Десять лет назад он наплевал на условности и перестал вести жизнь достойного молодого джентльмена.

– Ты можешь легко устранить эту проблему, – сказала мать, пристально глядя на него.

– Ты полагаешь? Как я могу восстановить свою репутацию при нынешнем положении вещей? Моя умершая мать жива и содержит самый знаменитый в Лондоне бордель, мой отец по-прежнему утверждает, что она умерла, а я сам, по всеобщему убеждению, убил двадцать с лишним человек и всегда готов совращать невинных дев в их собственных постелях.

– Обо мне знаешь только ты. И твой отец. Кроме того, – продолжила она, усмехнувшись, – по-моему, невинная дева была всего одна. И отнюдь не в постели.

– Вот именно. И, по моим подсчетам, я убил всего пятерых, причем каждый из них перед этим пытался прикончить меня самого.

Леди Уайтли откинулась на спинку голубого бархатного кресла и вздохнула. В своем элегантном шелковом платье она вовсе не походила на проститутку. Через десять лет после их встречи Энтони пребывал в полном неведении относительно того, удалось ли какому-нибудь мужчине хоть раз преодолеть порог ее спальни. Впрочем, это ничего не меняло. Она владела публичным домом и получала доход с каждой из девиц.