Гордость и страсть

Дела их были связаны с мистикой, скрыты покровом тайны и опасны. Люси довелось узнать некоторые из их секретов — где хранится медальон из оникса, в котором заключена сущность зла, и где находится некая чаша, которую они призваны хранить. Но в чем их сила, она не могла сказать, потому что эта тайна оставалась скрытой от нее.

Блэк, который с недавнего времени стал мужем Изабеллы [1], кузины Люси, получил пулю недели две тому назад при обстоятельствах, связанных с делами Хранителей. Он быстро поправлялся и делал вид, будто ровным счетом ничего не произошло. Изабелла, преданная жена, не поддерживала разговор на эту тему и, несмотря на попытки кузины, упрямо отмалчивалась. А медальон принадлежал Блэку и его семье. Предполагалось, что в нем хранятся кристаллы, наделенные магической силой. Люси взяла этот медальон и проглотила кристалл, который извлекла из него. В тот момент она всем своим существом страстно пожелала, чтобы сбылась ее мечта хотя бы еще раз увидеть возлюбленного, чтобы со слезами сказать ему последнее прощай.

Разумеется, эти необдуманные действия привели к тому, что ее несколько дней рвало и не оставляло странное чувство одержимости. Стоит ли говорить, насколько ее поступок встревожил и разозлил не только Блэка, но и Сассекса. Однако цель была достигнута. Она узнала, что Томас жив.

Братья Хранители не только искали его, но и наблюдали за Люси в надежде, что он будет искать с ней встречи. Когда Сассекс доставил кружевной платок, он сообщил, что за мужчиной, который его обронил, охотятся Братья, он их враг. Люси понимала, что это Томас, ее возлюбленный из прошлого. Теперь она знала, что должна защитить его от герцога и двух Хранителей. Они могущественны и влиятельны, а ее любимый простой художник, ни титула, ни могущества знатного рода, ни денег.

Да, кованые ворота при входе в резиденцию его светлости выполняли ту же задачу, что и подъемный мост замка против бродячих рыцарей-мародеров. Мера безопасности, от которой Блэк ни за что бы не отказался.

Покашливая и искоса поглядывая на Люси, отец был явно поглощен снедавшей его мыслью и, в конце концов, снова заговорил:

— Мне кажется, я обязан завершить начатый разговор. Давай начистоту, Люси. Я заметил, дорогая, что Сассекс вот уже некоторое время не появляется в нашем доме. Около двух недель, если не ошибаюсь.

Люси упорно не отводила взгляда от расчерченного дождевыми дорожками окна кареты. Совсем не хотела говорить о его светлости, и меньше всего с отцом.

— Я надеюсь, между вами не вышло ссоры.

— Когда нет отношений, то не бывает и ссор.

Он сердито уставился на Люси:

— Ты не даешь бедняге никаких шансов. Неужели тебе нравится держать его на расстоянии вытянутой руки? Он пытается ухаживать за тобой, но ты упрямо этого не замечаешь.

— Отец, я отдаю себе в этом отчет. Ты настолько явно демонстрируешь свою заинтересованность, что вряд ли я бы ошиблась. Желаешь, чтобы я вышла замуж за герцога.

В эту минуту ей почему-то вспомнился друг ее юности Габриель, помощник мясника. Она подумала, что печаль и одиночество, характерные для обоих, они делили в те дни на двоих. Неравенство в положении не стало помехой.

— Мне совершенно безразлично положение, которое занимает в обществе человек, лишь бы он любил меня по-настоящему.

— Любовь! — Густые усы отца стали подергиваться от раздражения. — Боже милостивый, дитя, ты опять о том же! Эти волшебные сказки хороши, когда тебе двенадцать, а в твоем возрасте верить в это просто неприлично. Брак — это институт общества…

— Что-то вроде приютов для умалишенных, — пробормотала Люси, не в силах дольше сдерживаться. Она не желала никаких общественных институтов. Ей хотелось выйти замуж. Ей хотелось найти друга. Любящего супруга.

Глубоко вздохнув, отец пустился в дальнейшие рассуждения, не удосужившись ответить на ее реплику. Он поступал так на протяжении многих лет. Ей оставалось только рыдать ночью в подушку, как это было, когда он запретил появляться в доме ее единственному другу Габриелю. Отобрав у нее эту дружбу, отец разрушил что-то важное в ее душе и сердце, словно заморозив частицу существа. Как отвратителен он ей был тогда. Страшно было видеть друга, который покидал ее, чтобы никогда не вернуться. Внутри все восставало против подобной несправедливости, но она оказалась не в силах что-либо изменить в своей жизни и в своем будущем. Теперь, спустя столько лет, она все так же бессильна, и ей приходится терпеть знакомые проповеди об обязанностях и ответственности женщины, принадлежащей к высшим кругам общества.

— Настал момент, Люси, напомнить, что в определенные периоды жизни мы берем на себя определенные обязательства. На тебе, дочери маркиза, лежит обязательство удачно выйти замуж. Этим ты продолжишь славу рода и умножишь его богатство. Ты пришла в этот мир, моя девочка, для того, чтобы выйти замуж за герцога.

Сколько раз ей уже приходилось слышать именно эти слова? Кажется, брак и потомство — единственное оправдание ее существования. Горькая правда, заставляющая проникнуться сочувствием ко всем ныне живущим и еще не родившимся дочерям знатных родителей.

— Тебе не найти никого, кто мог бы превзойти Сассекса. Его репутация и родословная безупречны. У него великолепное положение в обществе, связи, громкий титул. Помимо всего прочего он богат как Крез.

— И холоден, как льды Антарктиды.

— Человек, для которого чувство собственного достоинства превыше всего! Как и для всякого настоящего джентльмена, — возразил он.

— Но разве можно рассматривать меня лишь как кладезь разнообразных недостатков?

— Мужчина всегда совершеннее женщины, с этим ничего нельзя поделать.

— Да, он действительно не может ничего с этим поделать, но я могу, не стану выходить за него. Совершенно ясно, я совсем не соответствую его представлениям об идеальной жене.

— Напротив, полностью соответствуешь. За тобой невероятное по величине приданое и благородный титул. Твой сын унаследует не только герцогство, но и мой титул. К тому же не стоит забывать о том, что ты восхитительна и молода. Чего еще желать мужчине, который ищет жену?

Люси, наконец, заставила себя встретиться взглядом с отцом.

— Неужели к нашему союзу можно относиться лишь с позиций выгоды, папа?

Стоунбрук в сердцах еще крепче ухватился рукой за серебряный набалдашник прогулочной трости.

— Ну, хватит! Пора, наконец, серьезно подумать о замужестве. Я не могу жить вечно, как ты понимаешь. Мне хотелось бы удостовериться, что ты в хороших руках, прежде чем я предстану перед Создателем.

— И что я любима? Есть кому утешить меня, когда ты уйдешь? — тихо спросила Люси.

Отец заворчал и беспокойно заерзал на сиденье.

— Есть кому кормить и охранять тебя, присматривать за тобой, — отрезал он.

Ну, разумеется! Присматривать… Должен же быть кто-то, чтобы контролировать ее, заставлять исполнять законы, принятые в их кругу. Совсем так, как жили ее родители. Для Стоунбрука Сассекс идеальный претендент на ее руку. То, что между ними нет ни искры любви и влечения, ничего не меняет. Почему-то Люси вспомнился тот вечер, когда Сассекс сообщил, что, как только они поженятся, сеансы или нечто подобное прекратятся. Затем поцеловал ее. Ничего, кроме бездушного прикосновения плотно сомкнутых губ, она не почувствовала. Вряд ли об этом можно мечтать. Честно говоря, его светлость проявил большую сдержанность и бесстрастность, заключая ее в объятия. Люси оставалось только предположить, что он испытывает схожее чувство — отвращение.

— Сассекс и его сестра будут приглашены к обеду, и ты увидишься с ними, дорогая. Его светлость станет тебе превосходным мужем.

— И у меня нет права возразить? — поинтересовалась Люси.

— Нет, — ответил отец, — после того, что ты устроила две недели назад, мы просто не верим в твою рассудительность. Ты должна выйти замуж за Сассекса, потому что я так желаю. И ты будешь счастлива, вот увидишь. А, наконец-то, — с большим облегчением сказал отец. — Кажется, лакей открывает ворота. Прекрасно, — вынимая из кармана часы и откидывая крышку большим пальцем, пробормотал он.