Ночной соблазн

Рокхерст рассмеялся. Его кузина была одна из немногих, не преклонявшихся перед его титулом и положением.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Что заставило тебя приехать? – Кузина обвела рукой бальный зал. Почти все присутствующие уставились на них, как на невиданных чудовищ.

– Проиграл пари.

Рокхерст подмигнул Мэри и подвел к чаше для пунша.

– Ты никогда не проигрываешь пари, – отрезала Мэри.

И хотя он втайне признавал ее правоту, все же не собирался ни с кем объясняться. Черт, да что он мог объяснить, если сам не знал причин!

– Я расскажу тебе, если объяснишь, что ты делаешь среди этих зануд.

– Если бы ты вращался в приличном обществе, знал бы, что в этом сезоне я выезжаю, – пробормотала Мэри.

Рокхерст едва не ахнул от неожиданности.

– Выезжаешь?

– Рокхерст, я хочу найти мужа, прежде чем станет слишком поздно думать о замужестве!

Честно говоря, он не знал, что ответить. Не представлял, что этот «синий чулок», его кузина, способна обзавестись семьей.

– И буду крайне благодарна, – продолжала Мэри, – если ты не станешь указывать мне на неосуществимость подобных намерений… как уже сделали отец… и… и… другие.

И все же кое-что он мог оспорить. Оглядев комнату, граф с трудом подавил озноб, едва не сотрясший его тело.

– Но почему ты здесь?

– Тетя Ратледж настояла, – призналась Мэри.

– Она заставила тебя приехать сюда?

Мэри съежилась, но все же кивнула. Граф покачал головой:

– Тебе нужно проводить больше времени подальше от твоей библиотеки. Почаще выходи в большой мир, туда, где тетка не сможет тебя найти.

– В отличие от тебя у меня нет Дайалса, где можно скрыться, – парировала Мэри, смерив графа оценивающим взглядом. – Последнее время ты выглядишь усталым, – констатировала она. – Полагаю, твои обязанности стали еще более обременительными, чем раньше.

– Да, в некотором роде.

– Ты еще не нашел дыры? – спросила Мэри, понижая голос.

Граф покачал головой, но ничего не ответил, помня о множестве любопытных ушей. Мэри не станет допытываться по крайней мере до тех пор, пока они не останутся наедине. И уж тогда, как истинный «синий чулок», засыплет его вопросами, желая знать все подробности.

А тем временем Рокхерст спокойно взирал на стайки юных красоток и богатых наследниц, всех тех, кто уже с рождения имел знатную родословную и деньги. И больше ничего, достойного истинной любви и уважения.

Он содрогнулся.

Всего лишь один раз, и то на самое, короткое время, он поверил, что нашел женщину, выделявшуюся из дам своего круга. Мисс Шарлотту Уилмонт. И почти сразу же понял, что сердце леди отдано другому. Но за несколько часов, проведенных в ее обществе, он обнаружил то, во что никогда раньше не верил. Искру чего-то такого, о существовании чего не подозревал. Возможно, это всего лишь заблуждение. Или ирония судьбы.

И все же теперь он здесь, в «Олмаке», обозревает светских дам в поисках… будущей жены.

Его размышления были прерваны тычком веера в ребра.

– Рокхерст, немедленно перестань оценивать гостей так, словно это лошади на аукционе в «Таттерсоллз». Это неприлично!

– Предпочитаешь нечто подобное? – спросил он, изобразив громкий смех, словно Мэри только сейчас отпустила ужасно остроумную шутку, после чего подмигнул проходившей мимо матроне и закончил представление элегантным поклоном в сторону хихикавших дебютанток, веселье которых мигом испарилось, сменившись потрясением при виде такой нежданной милости.

Мэри со стоном потащила графа подальше от наивных дурочек и подвела к столу с закусками. Рокхерст скептически вскинул брови, рассматривая теплый лимонад и убогое угощение.

– Интересно, почему кому-то хочется сюда приезжать?

– Потому что это место считается едва ли не самым респектабельным в Лондоне.

Граф снова содрогнулся.

– Теперь знаю, почему все эти годы я предпочитал проводить вечера по средам где-то в другом месте.

– Все это прекрасно, но, бьюсь об заклад, каждая мать в этой комнате считает, что ты приехал сюда в поисках невесты.

Рокхерст недовольно нахмурился:

– Вряд ли один вечер под этой священной крышей…

– Пфф! – фыркнула Мэри, в этот момент удивительно напоминавшая тетю Ратледж. Но Рокхерст, как истинный джентльмен, не стал подчеркивать очевидное. – А мне казалось, что, посетив столько файв-о-клоков и карточных партий, ты стал осторожнее, – упрекнула Мэри. – Неужели не понимаешь, что наделал?!

– В таком случае я немедленно сотворю что-нибудь непристойное, чтобы положить конец этому абсурду.

– Ну вот, теперь ты снова стал собой, – рассмеялась Мэри. – Умоляю, сотвори что-то непристойное! Я просто обожаю слушать истории обо всех твоих недостатках и безрассудствах. При этом мне остается только кивать и оплакивать твое никчемное существование. Хотя больше всего на свете мне хотелось бы высказать всем им, что ты…

Рокхерст мгновенно замер и насторожился:

– Ты не посмеешь…

– Довел себя до такого состояния, что даже шуток не понимаешь, – усмехнулась Мэри, оборачиваясь и снова хватая его за руку. – Что ни говори, кузен, а ведь когда-то ты не был таким тупицей!

– Тупицей? – переспросил граф, вскинув брови. Вид у него был очень забавный, и Мэри невольно рассмеялась.

– Бот именно! – подтвердила она, качая головой. – Да что с тобой стряслось? Ты всегда был таким предсказуемым. Флирт с замужними женщинами, самыми утонченными, несравненными. А теперь ты превращаешься в респектабельного джентльмена.

– Респектабельного? – ужаснулся граф. – Предпочитаю считаться тупицей.

– В таком случае тебе не следовало на прошлой неделе приглашать в оперу мисс Уилмонт, – справедливо указала Мэри. – В самом деле, Рокхерст, что побудило тебя вытащить Шарлотту Уилмонт из безвестности на свет божий?

– Не знаю. Я, наверное, тысячу раз проходил мимо, не замечая ее, и однажды это случилось. Я ничего не мог с собой поделать. И ведь она любила вовсе не меня. Счастливчик этот Трент!

– Они прекрасная пара, не находишь? – вздохнула Мэри, вертя в руках веер. – Но дело в том, что если ты упорно сопровождаешь молодых дам в оперу, не говоря уже о стремлении посетить «Олмак», значит, волей-неволей становишься респектабельным.

Рокхерст устало потер подбородок:

– Что за дьявольская ловушка!

– Именно. Я по-прежнему склонна считать, что женитьба Трента пробудила в тебе тоску по семье. Может, я так и скажу тетушке Ратледж, когда та завтра утром станет осаждать меня вопросами, – объявила Мэри, губы которой подозрительно подергивались.

– Ты неисправимая плутовка, Мэри. Но ничего подобного ты не сделаешь.

Кузина снова фыркнула: звук, совершенно не подобающий леди.

– И что же, спрашивается, мне сказать, когда она приедет и потребует объяснений относительно твоего пребывания здесь? И будь уверен, она появится на нашем пороге чуть свет, полная решимости вытянуть из меня правду, дабы потом хвастаться, что все услышала из первых рук.

Рокхерст упорно молчал. Не дождавшись ответа, Мэри простонала:

– Ты ставишь меня в ужасное положение! Объясни же, что ты тут делаешь?!

– Хотел бы я сам знать, Мэри, – вздохнул он, снова оглядывая толпу. – Хотел бы знать…

– Это продолжалось слишком долго, Куинс.

Леди, к которой была обращена фраза, поморщилась, когда человек, которого ей меньше всего хотелось видеть, выступил из тени занавешенной ниши. При этом ей даже не понадобилось оборачиваться: она и без того всем своим существом ощущала его присутствие. Знала каждый изгиб его тела. Каждую черту красивого лица. И искренне об этом жалела.

– Уходи, Милтон! – потребовала она. – Если все пойдет, как задумано, я сумею выполнить твою просьбу.

– Если? – повторил он. – Весьма интересный оборот фразы. Если. Почему прямо не сказать: «я добуду твое кольцо»?

Дама наконец повернулась и оглядела его богатый костюм: бутылочно-зеленый фрак и туго натянутые лосины. Золотая отделка поблескивала в свете свечей. Впрочем, Милтон всегда предпочитал, чтобы его одежда ослепляла и обезоруживала.