Дева Лорда Блэквуда (ЛП)

Джеймс считал Селесту красавицей с тех пор, как он впервые увидел ее.

Немалая часть ее была продемонстрирована той ночью, когда она лежала на

импровизированном алтаре, собираясь убить себя, одетая только в ночное белье. В то

время, когда он двигался быстро, без единой мысли, кроме того, что девица в беде и

нуждается в спасении, Джеймс даже мечтать не мог, что девица будет принадлежать ему

всего через три недели.

Но она принадлежала ему.

Ее родители были так благодарны ему за спасение их дочери, что буквально с

ликованием танцевали, когда на следующий день он позвонил, чтобы узнать, как она

чувствует себя после ее испытания. Они, вероятно, думали, что, образно, их корабль

действительно прибыл в порт и палит из всех пушек. Граф, оплачивающий суд их дочери, обогатил их положение в обществе так же, как их карманы. Лорд Блэквуд не был дураком, и мистер Дюбуа тоже.

Но по прошествии дней он оказался не в состоянии держаться подальше от своей

очаровательной девицы. Мысли о Селесте Дюбуа заполняли его голову до тех пор, пока

ничего не оставалось, кроме как сделать ее своей. Была также обеспокоенность тем, что

тот, кто подверг ее опасности однажды, попытается сделать это еще раз, потому что она

все еще сохранила свой желанный целомудренный статус. Если сатанисты приносили в

жертву девственниц в Лондоне, единственный способ действительно обеспечить полную

безопасность Селесты состоял в том, чтобы освободить ее от этого товара, который

ставил ее под угрозу.

После этой ночи Селеста перестанет быть девственницей, и оставшиеся

разрозненные злодеи узнают об этом. Она будет бесполезной в их глазах.

Но не для меня.

Что–то в ее нетронутой красоте трогало его закаленное сердце, больше похоже на

то, что до него добрались и все еще бьющееся выхватили из груди. И Джеймс хотел

защитить ее от всяких неприятных сплетников, шепчущих тут и там о языческом культе, похитивших ее и проявивших свою развращенность. Конечно, это не так, и Джеймс узнал

бы, потому что он был там и видел своими глазами. Он хорошо знал, как люди любят

спекулировать и доводить себя до неистовства за чужой счет. Ну, это будет не за счет его

леди Блэквуд!

Нет, необходимость защищать ее привела к его немедленному предложению

сделать Селесту его женой, прежде чем кто–нибудь другой схватит и заберет ее.

Поэтому он сделал ей предложение, которое она робко приняла, к его облегчению и

с сердечными благословениями ее отца.

Он нуждался в графине, чтобы подарить ему будущего лорда Блэквуда, даже если

еще брак был не для него еще месяц назад. Отнюдь нет. Он прекрасно устроился на

развратных путях холостятской жизни, характерной для людей его класса. Типичной, но не

такой интересной и предсказуемой.

Селеста, с другой стороны, была ему интересна, и даже близко не была

предсказуемой. Джеймс никогда не знал, о чем она думает с ее мягким поведением и

застенчивыми улыбками. Она не была женщиной, которая скрывала свои чувства, поэтому

он действительно не знал, что происходит в этой ее красивой голове. Ее мягкость только

служила для поддержания ее тихой тайны и привлекательности. Что она думала о их

замужестве, подумал он, любуясь ею с места напротив. Была ли она рада быть новой

графиней Блэквуд?

Она была очень молода и, несомненно, многое узнала о своих новых обязанностях

в качестве его жены. Первым, из которых, было родить наследника. Каким–то образом, его

мысли продолжали возвращаться к размышлениям о том, как бы затащить ее в постель и

поработать над тем, чтобы этот наследник все–таки появился на свет. Безнадежно ...

Баскервиль Холл будет в зоне видимости через час или около того, он судил об этом

по тому пейзажу, который они сейчас проезжали, глядя в окно.

Он обернулся к своей невесте и вдохнул аромат ее духов, уловив свежую сладость

апельсина и жимолости, смешанных вместе в самой восхитительной комбинации.

И Джеймса поразило твердое осознание того, что он не выдержит еще один час,

если он не сможет ощущать ее рядом...

Глава 2

В момент, когда Джеймс сидел в экипаже напротив нее, его рот растянулся в редкой

улыбке, когда он внимательно изучал ее, и в следующий момент он уже был рядом с ней.

Он взял ее за подбородок и притянул к себе. Она знала, что он собирается поцеловать ее

снова и в ожидании задержала дыхание, оценивая его прекрасное лицо, когда он

наклонился к ней. Селеста любила поцелуи Джеймса, но, если честно, их было всего

несколько с момента их помолвки. Но теперь, раз уж они поженились, она надеялась, что

он будет целовать еѐ чаще.

Он был так близко, что она чувствовала жар, исходящий от его широкой груди,

когда он прижимался к ней, его красивый рот опустился и накрыл еѐ решительным

поцелуем.

Горячий, влажный и требовательный – так бы она описала его поцелуй. Это было

совершенно непохоже на те поцелуи, которые он дарил еq прежде, когда его жесткое тело

напирало на ее более мягкое.

Селеста почувствовала прикосновение его языка к ее губам и, подчинившись,

открыла рот, испуганная и неуверенная, что делать. Он как можно мягче облизал еѐ губы, дразня их дальше, чтобы попробовать ее. Это было так, как будто он пробовал ее на вкус.

Сначала дегустация, а затем пожирание.

Она вздрогнула от этой идеи и отважилась прикоснуться своим языком к его. Он

застонал в ответ. Снисходящая жара удивила ее, когда она узнала об этом новом способе

поцелуя и о том, как она себя чувствует, она запомнит это до следующего раза.

Следующий раз будет, взмолилась она. На самом деле, Селеста надеялась, что он просто

продолжит и никогда не прекратит целовать ее так.

Мягкость его языка, сплетающегося с ее, с уверенностью требующего каждую

часть ее рта, заставила Селесту почувствовать жар в тех местах, в которых она никогда не

испытывала. Она прижалась к нему, понимая только то, что ... она ... не ... хотела ... чтобы

..он…останавливался.

Поцелуи Джеймса становились более требовательными, пока он не заставил себя

засунуть свой язык в ее мягкий рот с глубокими и сильными движениями, имитируя

другой тип толчка, который он хотел сделать. Она вцепилась в него, подчиняясь, в то

время как он был взволнован первым опытом пребывания внутри нее, хотя бы так. Это

было так хорошо. Селеста чувствовала себя так хорошо.

Она была прекрасна.

Он снова и снова повторял это движение, твердо держа ее лицо обеими руками, проникая в нее до тех пор, когда он уже не знал, где его рот отделяется от ее. Язык, губы, зубы, все вместе, он сливался с ней до такой степени, что не мог думать ни о чем, кроме

того, чтобы взять ее всю.

Но я не могу, мы в экипаже.

Его стон проник в еѐ рот, и Селеста почувствовала разочарование внутри него. Но

это не удивило ее, потому что она чувствовала такое же расстройство. Она познала

глубокое беспокойство в ее теле, и все же ей также казалось, что она может разлететься на

части от малейшего прикосновения. Горя от жара, она чувствовала, что лоб покрылся

испариной и между ее болящей грудью, утянутой ее лифом. Она боролась с

необходимостью выгибаться, желание двигаться против его твердого тела, почти не