По велению сердца

– Леди Марша, – позвал он.

Она подняла голову.

Шагнув к ней, он обнял ее за талию. Высокий куст рододендрона мог служить хоть небольшим, но укрытием, и он увлек Маршу под сень его листьев. Она не успела его остановить; потянув за ленту, он распустил узел, и шляпка сползла ей на спину. Тогда он ее поцеловал.

Сначала она сопротивлялась, уперев ладони ему в грудь, но он не сдавался, крепко держа ее за талию. Губы Дункана дразнили ее, а их бедра соприкасались. Она начала отвечать – нежные и горячие губы против его губ, тела сливались, как растопленный воск.

Несколько головокружительных минут спустя Дункан заставил себя оторваться от ее губ, чтобы обнять ладонями ее лицо. Как она была прекрасна – высокие скулы, распухшие от поцелуев губы…

– Вы очень хорошо умеете заботиться о других, – сказал он. – Я хотел бы знать – кто заботится о вас?

Он не желал отпускать ее взгляд – один напряженный миг, затем другой. Ее глаза казались огромными, они ласкали и тревожили, как налетающая гроза, – все одновременно. В обрамлении зеленых листьев она казалась прекрасной и коварной, какой была обнаженная Ева в саду до начала времен.

– Я сама о себе забочусь, – заявила она, немного помолчав. Глаза ее бросали ему вызов. – И мне это нравится.

– Вот как?

Она прикусила нижнюю губу, и ее взгляд затуманился. Очевидно, она хранила тайны, которыми не хотела с ним делиться.

Какая ирония – и очень мучительная – в том, что он знал по крайней мере одну из них, самую сокровенную. И как печально, что он не может дать ей утешение!

Но он женится на ней и тем самым поможет – на свой манер.

Он опустил руки.

– Я бы хотел свозить вас покататься в Гайд-парк завтра, когда там соберется весь свет. В моей новой коляске. Вы поедете со мной? И ни слова больше о Финне. Мы сможем поговорить о герцоге Бошане и о том, как его завоевать.

– При чем здесь «мы»? – спросила она. – Я сама придумаю, как мне его завоевать, милорд.

– Обещаю, что и пальцем не пошевельну ради того, чтобы за вами присматривать, – с улыбкой сказал Дункан. – Что бы ни случилось. Даже если леди Джерси откажет вам от дома за то, что вы со мной катались. С нее вполне станется. Вы же знаете, меня не все одобряют. Я сам в это верю с трудом, потому что очень даже достоин всяческого одобрения – по словам моей старой няньки, которой сейчас девяносто два года, и моего любимого коня Самсона, который любит меня за яблоки, которыми я его угощал. Однако дело обстоит именно так.

Уронив руки, она поглядела на него с отчаянием:

– Вы и вправду упрямец, каких мало. И любите совать нос в мои дела.

– Не стану отрицать. Я же говорил вам – вы мне нравитесь. Я взял за правило следить за делами людей, которые мне нравятся.

Она склонила голову набок:

– Очень хорошо. Я поеду с вами завтра в Гайд-парк. Но лишь при условии, что суну нос в ваши дела.

– Начните прямо сейчас.

– Расскажите мне в точности, почему не все вас одобряют.

Вот это был удар!

– Нет, – сказал он, чувствуя, как горит лицо. – Это очень личное.

– Да, – настаивала она, – расскажите мне, лорд Чедвик.

Он позволил себе роскошь полюбоваться ее сердитыми голубыми глазами.

– У меня есть сын, – признался он. – Разве вы не слышали?

– Между прочим – да, слышала. Расскажите мне о нем.

– Он живой и веселый. И любит тигров. А еще обожает загадки. – Ему было приятно говорить о Джо. Очень приятно! И самое чудесное – когда он заговорил о Джо, взгляд леди Марши смягчился.

– Кажется, он замечательный малыш. – Она прикусила губу. – Должно быть, это очень тяжело, когда нельзя говорить о нем в приличной компании.

– Невероятно тяжело. Вот, наверное, одна из причин, почему я избегаю приличные компании, – сказал он весьма сухо.

– Сожалею, что вам пришлось вытерпеть такую компанию сегодня в доме Брэди, – нерешительно сказала она, склонив голову.

Он видел, что она изо всех сил старается убедить саму себя, что ей неприятно с ним разговаривать.

– Ничего мне не пришлось терпеть, – возразил он. – Мне очень нравится ваш брат. И знакомство с вашей семьей делает мне честь. Жаль, что за прошедшие четыре года я так мало времени провел в обществе кого-нибудь из вас. Поэтому особенно приятно, что меня приняли в вашем доме сегодня.

– Что ж, хорошо. – Потянув за ленту, она вернула шляпку на место и затянула узел под подбородком. К ней вернулось былое самообладание. – Увидимся завтра.

– Да. Буду ждать встречи с нетерпением. – Он запечатлел долгий поцелуй на ее руке, прежде чем сделать шаг назад, приподняв шляпу в знак прощания.

Прошла добрая пара минут, прежде чем он услышал, что она снова возится со щеколдой калитки.

И он невольно улыбнулся, услышав, как за ней закрылась калитка. Если сейчас она думает о Финне, тогда он, Дункан, арабский принц. Или трубочист. Кто угодно – только не мужчина, которому леди Марша Шервуд необходима так же, как и воздух, которым он дышит.

Глава 12

Огромные часы в передней пробили час дня. Это был второй день, когда Марша принимала посетителей. Вчера, после бала у Ливингстонов, она была занята по горло. Занята толпами поклонников, желающих нанести визит, занята покупками. И ужасно занята мыслями о том, что уже второй раз целовалась с лордом Чедвиком, а заодно и о том, что притворялась, что ей совсем не нравится с ним целоваться.

Новый день принес новую череду любопытных персон, потому что утренние газеты сообщили не только об отъезде леди Эннис в Корнуолл, чтобы навестить Китто Тремеллина, но и некоторые подробности бала у Ливингстонов, упомянув и Маршу. Была в газетах также исправленная версия событий, которые привели ее в Лондон.

Разумеется, эти подправленные известия, хоть и делали реверанс в ее сторону, все же были не совсем точными. «Несмотря ни на что, дочь маркиза не уволили из школы». Это было Марше на руку.

По крайней мере так она думала.

– Ты порвешь с этой женщиной, – сказал за завтраком отец. – Я ей не доверяю. – Он постучал пальцем по газетной статье. – Она ведь тебя выставила вон, и довольно категорично. Что тут толкуют о роли представителя школы?

– Только то, что там написано, папочка. Я буду представителем школы, ее послом, здесь, в Лондоне. Буду набирать учениц.

– Зачем, дорогая? – На мамином лбу обозначилась озабоченная морщинка.

– Так леди Эннис не закроет школу, – сказала Марша. – Мое увольнение было лишь началом. Виконтесса собиралась вовсе ее закрыть, но позавчера вечером я заставила ее передумать.

– Позавчера вечером? – спросил папа. – Леди Эннис не было на карточной вечеринке.

Марша прикусила большой палец.

– Я… Я поехала не домой, а на бал к Ливингстонам.

– Вот как? – грозно воскликнул отец.

Марша робко кивнула.

– Марша, – мягко заметила мать, – ты меня разочаровала.

Отец не сводил с нее взгляда:

– Я бы отправил тебя спать без ужина, да только сейчас завтрак. Что мне с тобой делать?

Она поморщилась.

– Простите меня. Но это было необходимо. Слава Богу, я сумела с ней увидеться, потому что теперь мы имеем шанс, что школа продолжит работу.

– О нет! – возмутился отец, побагровев лицом. – Не «мы», мисс. Вы вернулись домой, чтобы найти мужа.

– Папа!

– И чем скорее, тем лучше, – добавил он. – Взгляни на себя! Самым вопиющим образом ты попираешь правила как мои, так и те, что приняты в обществе, в котором ты живешь. Леди не сбегают тайком на бал!

Ее плечи поникли.

– Ты должна найти мужа, – заявил отец. – Я прав, Каролина?

– Да, милорд, – беспечно откликнулась мать.

Отец бросил вилку на тарелку.

– Я не потерплю непочтительности, женушка. У меня есть все основания сердиться.

– Конечно, – согласилась та. – Марша всего лишь пыталась помочь Оук-Холлу. Давай простим ее на сей раз, хорошо? Помни, она была директрисой в большой школе. Она привыкла поступать так, как считает нужным.