Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)

Фрейзер, не произнося ни слова, улыбнулся и протянул руку Тому Кристи. Тот мгновение колебался, подозревая подвох, но у него не было выбора.

— Нам показалось, что у Мак Дубха в руке была молния, так сильно тряхнуло Кристи, — рука Кенни лежала на столе между ними с раскрытой ладонью с зароговевшими мозолями на ней. Короткие толстые пальцы медленно сжались, и широкая ухмылка пересекла лицо мужчины.

— Я не знаю, как Мак Дубх узнал, что Кристи был масоном, но он узнал. Надо было видеть лицо Тома, когда он понял, что Джейми Рой был одним из них!

— Это сделал Куори, — пояснил Кенни, видя вопрос на лице Роджера. — Он был мастером, понимаешь.

Масонской мастер и глава маленькой ложи, состоящей из офицеров гарнизона. Один из них недавно умер, и их численность стала меньше необходимых семи членов. Куори подумал и после осторожной пробной беседы пригласил Фрейзера присоединиться к ним. В конце концов, джентльмен остается джентльменом, якобит он или нет.

«Не совсем ортодоксальная ситуация, — подумал Роджер, — но этот Куори обращался с законами, как выгодно ему самому. Да, и Фрейзер тоже».

— Ну, значит, Куори принял его в ложу, и через месяц он продвинулся от ученика до подмастерья, а потом еще через месяц стал мастером, и вот тогда он выбрал нас, чтобы поговорить об этом. Таким образом, мы всемером основали маленькую ложу — ардсмуирская ложа номер два.

Роджер коротко фыркнул.

— Да. Шестеро вас и седьмой Кристи.

Том Кристи, будучи твердым в своих убеждениях, оставался верным масонским клятвам, и у него не было другого выбора, как принять Фрейзера и его католиков в качестве братьев.

— С этого и началось. Через три месяца каждый мужчина в камере стал учеником. И после этого проблем больше не было.

Их не должно было быть, так как вольные каменщики придерживались таких основных принципов, как равенство — джентльмен, арендатор, рыбак, лэрд, в ложе это не имело значение — и терпимость. Законом также был запрет спорить по вопросам политики или религии между собой.

— Я не думаю, что членство в ложе офицеров было плохо для Джейми, — сказал Роджер.

— О, — неопределенно протянул Кенни. — Нет. Думаю, никакого вреда.

Он отодвинул свой табурет и поднялся; история была рассказана, темнота наступила, и пришло время зажечь свечу. Но Роджер заметил, что мужчина не сделал ни шага к глиняному подсвечнику, который стоял на полке над очагом, и хотя в очаге горел огонь, не было никакого запаха готовящейся еды.

— Время идти домой на ужин, — сказал он, также поднимаясь. — Идемте со мной, хорошо?

Лицо Кенни заметно прояснилось.

— Да, Smeòraich, и спасибо. Дай мне несколько минут подоить коз, и я буду готов.

Когда следующим утром после восхитительного завтрака из омлета с фаршем из бизоньего мяса, луком и грибами я вернулась наверх, то обнаружила, что Джейми уже не спит, но находится не в самом лучшем настроении.

— Как ты? — спросила я, ставя поднос, который принесла с собой, на стол и кладя руку на его лоб. Все еще горячий, но не обжигающий; лихорадка заметно спала.

— Хочется умереть, лишь бы народ прекратил спрашивать, как я, — ответил он сварливо. Я расценила такое настроение, как показатель выздоровления, и убрала руку.

— Ты ходил на горшок сегодня утром?

Он приподнял одну бровь, с негодованием уставившись на меня.

— А ты?

— Ты совершенно невозможен, когда не очень хорошо себя чувствуешь, — заметила я, поднимаясь, чтобы заглянуть в ночной горшок. Ничего.

— Тебе не приходило в голову, сассенах, что это ты невозможна, когда я болен? Если ты не пичкаешь меня отвратительным месивом из жужелиц и опилок, то тычешь в мой живот и выспрашиваешь интимные подробности о состоянии моего кишечника. Ах!

Я откинула простыню и пощупала низ его живота. Никакого неудобства из-за раздутого мочевого пузыря; похоже, его восклицание было обусловлено щекоткой. Я быстро пальпировала печень и не нашла уплотнения, что было утешительно.

— Ты чувствуешь боли в спине?

— Я чувствую боли в заднице, — ответил он, сузив глаза и складывая руки на животе охранительным жестом. — И в данный момент они ухудшаются.

— Я пытаюсь определить, затронул ли яд змеи твои почки, — терпеливо пояснила я, решив пропустить его последнее замечание. — Если ты не можешь мочиться…

— Я прекрасно могу мочиться, — уверил он меня, натягивая простыню до груди, чтобы я не потребовала доказательства. — Теперь позволь мне позавтракать.

— Как ты можешь быть уверен? Ты же не…

— Я сделал это, — увидев мой недоверчивый взгляд, он сердито взглянул на меня и пробормотал что-то, заканчивающееся на слово «окно».

Я повернулась к окну; несмотря на холодный утренний воздух ставни были открыты, и рама поднята.

— Ты сделал что?

— Ну, — произнес он, защищаясь, — я встал и подумал, что сделаю. Вот и все.

— Почему ты встал?

— О, мне просто было нужно, — он, моргая, смотрел на меня, невинный, как новорожденный ребенок. Я оставила вопрос, возвращаясь к более важным вопросам.

— Кровь была в…

— Что ты принесла на завтрак? — игнорируя мои клинические вопросы, он перекатился на бок и снял салфетку с подноса. Взглянув на миску с молоком и хлебом, он повернул голову ко мне с видом человека, потрясенного предательством.

Прежде, чем он начал изливать жалобы, я уселась на табурет рядом и с ним и прямо спросила:

— Что за проблемы с Томом Кристи?

Он моргнул, захваченный врасплох.

— Что-то не так с этим человеком?

— Я не знаю, я не видела его.

— А я не видел его более двадцати лет, — сказал он и, взяв ложку, подозрительно потыкал в хлеб в молоке. — Если за это время он вырастил еще одну голову, то для меня это новость.

— Ладно, — сказала я терпеливо. — Ты можешь — я говорю, можешь — обмануть Роджера, но я тебя слишком хорошо знаю.

Он взглянул на меня и кривовато улыбнулся.

— О, да? А ты знаешь, что я не люблю молоко с хлебом?

Мое сердце затрепетало от его улыбки, но я сохранила невозмутимый вид.

— Если ты думаешь шантажом заставить меня принести тебе мяса, то можешь забыть об этом, — посоветовала я ему. — Я могу подождать и узнать о Томе Кристи от кого-нибудь еще.

Я встала и, отряхнув юбки, повернула к двери.

— Сделай овсянку с медом, и я расскажу тебе.

Я обернулась и увидела, что он усмехается мне.

— Согласна, — сказала я и вернулась на табурет.

Он на мгновение задумался, но я видела, что он просто решал с чего начать.

— Роджер рассказал мне о масонской ложе в Ардсмуире, — сказала я, помогая ему. — Вчера вечером.

Джейми кинул на меня удивленный взгляд.

— И от кого молодой Роджер Мак узнал об этом? От Кристи?

— Нет, от Кенни Линдсея. Но, очевидно, Кристи подал Роджеру какой-то масонский знак, когда появился здесь. Я думала, что католикам нельзя быть масонами.

Он приподнял одну бровь.

— Ну, папы римского в Ардсмуире не было, а я был. Хотя я не слышал, чтобы это запрещалось. Значит, молодой Роджер тоже масон, не так ли?

— Очевидно. И, по-видимому, пока масонство для католиков не запрещено; запрет будет сделан позже, — я махнула рукой, отклоняя эту тему. — Но возвращаясь к Кристи, есть что-то еще о нем, не так ли?

Он кивнул и посмотрел в сторону.

— Да, есть, — произнес он ровным голосом. — Ты помнишь сержанта Марчисона, сассенах?

— Как живого.

Мне пришлось повстречаться с сержантом Марчисоном в Кросс-Крике. Однако имя казалось мне знакомым в связи с какими-то недавними событиями. Потом я вспомнила.

— Арчи Хейес упоминал про него, или про них. Это были два близнеца, и один из них стрелял в Арчи в каллоденской битве, да?

Джейми кивнул. Его глаза были закрыты, и я поняла, что он вернулся назад во времена Ардсмуира.

— Да. И хладнокровно пристрелить ребенка — это еще не все, что можно было ожидать от них. Более жестокой парочки я надеюсь больше не встречу, — уголок его рта приподнялся, но без веселья. — Единственная полезная вещь, которую совершил Стивен Боннет, это то, что он убил одного из этих уродов.