Скверный маркиз

Стояла прекрасная солнечная погода. Почти непременный в Англии дождь прошел рано утром, и теперь все вокруг сияло свежестью и чистыми яркими зелеными красками, какие растительность приобретает после дождя, и они с особенным удовольствием поехали по оживленной Пикадилли на Стрэнд, в банк мистера Кутса. Эмма, в капоре из соломки, подвязанном черными лентами, сидела напротив Орелии, спиной к лошадям, и с любопытством озиралась по сторонам — до этого ей, едва достигшей семнадцати лет, приходилось бывать в городе очень редко.

Еще относительно недавно добраться из сельской местности до центра города можно было только по узким немощеным улицам, а Лондон был окружен множеством хаотично разбросанных мелких заводиков по производству кирпича, открытых столиков для чаепития по время пути, загончиков для скота, огородов и фруктовых садов, травяного цвета заплат из заболоченных полей… Но затем была выстроена Нью-роуд, чтобы эта дорога разделила городскую территорию и деревенскую. Это способствовало строительству новых лондонских улиц и площадей, а затем и нового моста через несколько раз по всему течению прихотливо меняющую свое направление Темзу — он был назван Вестминстерским. Вестминстерский мост стал вторым в городе после в прошлом единственного Лондонского моста, но не последним, так что отношения центра города и его окраин стали иными — доступными и оживленными. На одной из центральных улиц — Пэлл Мэлл — появились первые газовые фонари и стали быстро распространяться на другие участки Лондона.

Улицы теперь изобиловали рекламными объявлениями на специальных вывесках, иногда таких больших, что они перегораживали улицу, и высота, не ниже которой должны были располагаться эти вывески, должна была позволять проехать под вывеской всаднику, хотя и не всегда это правило соблюдалось. Для рекламы использовались круглые деревянные тумбы с афишами аукционов и театральных спектаклей и даже особые фигуры из папье-маше, что делало улицы Лондона такими красочно-пестрыми, что глаза разбегались смотреть.

— Ух, мисс! — то и дело восклицала Эмма. — Как тут все необычно! А вы только посмотрите на ту обезьянку, вон там, наверху! В красной жилетке! И на шарманке играет! А вон медведь танцует! Мне говорили об этом, но своими глазами я ничего такого отродясь не видала!

— Ну, на улицах можно увидеть много всего, — улыбнулась Орелия. — Я впервые побывала в Лондоне семь лет назад, а потом приезжала еще два раза и каждый раз удивлялась, как он менялся! Столько удивительного и незнакомого я обнаруживала каждый раз здесь, где мы сейчас проезжаем!..

— Ужасно огромный он, этот Лондон, — почтительно прошептала Эмма. — Прямо страсть какой, и взглядом не охватить, куда там…

Орелия почти всю дорогу молчала, давая Эмме возможность пережить впечатления. Неожиданно для себя она вспомнила, как когда-то дядя Артур показал ей в Лондоне рыбный рынок — старый рынок возле Лондонского моста, чуть ниже по течению Темзы. Это было для нее, девочки-подростка, поразительным и волнующим зрелищем, почти театром. Они подъехали к рынку в карете, а затем выбрались из экипажа и пошли пешком — дядя Артур, как сейчас понимала Орелия, хотел видеть своими глазами картины жизни торговцев и бедноты. Этот рынок стоит на этом месте вот уже тысячу лет, сказал тогда дядя Артур. А рыба для горожан очень важный продукт питания — здесь продавали треску, селедку, хек, палтус, морской язык, омары, камбалу… А еще были окунь, плотва, карп, голавль, лещ… Много, очень много свежей и живой рыбы! Всем заправляли на рынке торговки — Орелии они запомнились корзинами на голове, глиняными трубками, которые они курили, и одеждой: плотными шерстяными платьями, стегаными нижними юбками — одеваться легче было нельзя, от реки постоянно несло сырым холодом. Знаменитые вестминстерские туманы! Почва под Вестминстером заболоченная, и поэтому здесь особенно сыро — значительно более туманно и сыро, чем на прибрежных холмах, где тоже гнездятся туманы, особенно по ночам. Причем болотная хмарь — густая, с особым болотным запахом! А осенние и зимние туманы над Темзой могли заразить опасной простудой и лихорадкой. Все это Орелии рассказывал дядя Артур, пока они ходили по рыбному рынку, и он подходил то к одной торговке, то к другой, заводя с ней разговор об улове, деньгах и распорядке торговли. От торговок он и узнал, что перекупщиков рыбы можно узнать по соломенным шляпам, в которых они бродили между рядами продавцов и влажно-серебристыми кучками рыбы. Сейчас Орелия вспоминала тот день с особенным чувством, в который уж раз поняв, как много все-таки для нее значил дядя Артур…

А вскоре они подъехали к банку. По своему чеку Орелия получила обещанные ей издателями деньги и, вернувшись в ландо, попросила кучера ехать на Бонд-стрит. Когда герцогиня покупала ей туалеты, она обратила внимание на одну табакерку… Да, именно ее и надо подарить маркизу в день рождения! Крышка табакерки, покрытой темно-синей и красной эмалью, была искусно расписана. Рисунок изображал фигуру мужчины — и, возможно, это был какой-нибудь из древних языческих богов, — созерцающий сверху, со ступеней разрушенного храма, бездонное пространство, простирающееся внизу. Было что-то властное в этой могучей фигуре, и в то же время от нее веяло глубоким одиночеством.

— Очень ценная вещица, мэм, — сказал ей продавец в лавке, нахваливая товар, — теперь этот художник очень известен, и его роспись обычно стоит дороже, но…

— И сколько же вы попросите за табакерку? Очень дорого? — нерешительно спросила Орелия и подняла на него глаза.

Она знала, что светские денди и модные щеголи готовы платить за подобные безделушки огромные суммы, и опасалась, что всех ее денег — и полученных сегодня по чеку, и ранее сбереженных, — может ей не хватить, но, после некоторого колебания, продавец все же ответил:

— В надежде сохранить вас в качестве покупательницы, мэм, я продам табакерку по специальной цене, всего за двадцать пять гиней. Уверяю, мы при этом не получим почти никакой выгоды, но будем рады видеть вас среди постоянных наших клиентов.

— Боюсь, у меня не будет столько денег, чтобы посещать ваш магазин постоянно, но я чрезвычайно хотела бы приобрести табакерку и могу сейчас же вам заплатить, сколько вы просите, — засмеялась Орелия и достала деньги, а продавец уже заворачивал покупку. Оставшиеся деньги — тут же решила Орелия — она сможет потратить на свадебный подарок для Кэролайн. Правда, у той есть все, чего только может пожелать молодая женщина, и найти для нее что-нибудь подходящее затруднительно. Впрочем, Орелия была уверена, что найдет и для Кэролайн подарок нужный, приятный, а главное, он будет такой, который напомнит ей даже в старости об их дружбе и взаимной любви.

Сопровождаемая низкими поклонами продавца, Орелия проследовала к ландо.

— Теперь мы можем вернуться домой, — сказала она лакею, закрывшему за ней дверь и вставшему на запятки, а кучер стегнул лошадей.

— Мы уже покончили с покупками? — грустно спросила Эмма.

— На сегодня закончили, но мне опять понадобится твоя помощь. Да и тебе понравилось, как я вижу, наше путешествие?

— Да, мисс, очень. Просто замечательно вот так ездить в карете, мне ведь никогда еще не приходилось, а очень хотелось!

— Ну, значит, решено, я возьму тебя и в следующий раз, когда он случится!

К удивлению Орелии, лицо Эммы омрачилось, а на глаза навернулись слезы.

— Да, хорошо бы оно так и случилось, мисс, да только в следующий раз меня здесь уже не будет…

— Не будет в Райд Хаузе? Но почему? Ты уезжаешь домой или переходишь на службу в другое имение его сиятельства?

— Ни то, ни другое, мисс, но не хочется мне говорить об этом, вы уж, пожалуйста, простите меня. Я так хорошо прогулялась с вами, мисс, что и думать позабыла…

— О чем?

Орелия видела, что Эмма чем-то очень расстроена, так яростно она вытерла слезы со щек.

— Нет, мисс, больше я ничего вам сказать не могу, — пробормотала она.

— Нет, тут что-то не так! — возразила Орелия. — Немедленно расскажи, что случилось с тобой! Я этого требую!