Скверный маркиз

Орелия улыбнулась: да, старая Сара выразилась бы именно так — и вдруг почувствовала странную боль в сердце: а как же тот одинокий мальчик, у которого в детстве не было ни одной такой Сары? Став взрослым мужчиной и собираясь жениться, что он найдет в своем браке? Какое воздаяние — за годы, прожитые без любви?

Глава 5

Рука об руку Орелия и Кэролайн спускались по большой парадной лестнице. Кэролайн оживленно рассказывала о приеме, на котором побывала накануне вечером. Кузины уже почти сошли вниз, когда заметили, что их ожидает маркиз, вернувшийся с верховой прогулки, и Орелия почувствовала, как краснеет при воспоминании о прошлой ночи, а Кэролайн сбежала к нему со словами:

— Доброе утро, милорд! Надеюсь, вы не забыли, что обещали покатать меня в парке нынешним утром?

— Да, я вспомнил об этом и только что приказал подать фаэтон. Мы поедем с открытым верхом, чтобы все могли насладиться созерцанием вашего нового капора со всеми его авантажными достоинствами.

— Только созерцанием капора? — кокетливо уточнила Кэролайн. — Стыдись, Дариус, твой комплимент не слишком-то исполнен восторга! И это не комплимент, скорее насмешка…

В эту минуту к Орелии подошел дворецкий. В руках он держал серебряный поднос с небольшим пакетом на нем:

— Вот это только что доставили для вас, мисс, с посыльным.

Орелия в недоумении протянула руку к подносу, а Кэролайн оживилась:

— Пакет? На твое имя, Орелия? Что же там? Наверное, кто-то из твоих безнадежно влюбленных поклонников посылает тебе подарок! — Она коротко посмеялась, но никто не поддержал ее шутки. — Пакет, конечно, слишком большой для какого-нибудь драгоценного камня, а, как известно, самые лучшие подарки — самые маленькие, — и Кэролайн рассмеялась громче, словно призывала присоединиться к ней, но ответного смеха снова не прозвучало.

— Сейчас я это узнаю… — поспешно пробормотала Орелия, — наверное, ты права… У тебя верный глаз… — И, взяв с подноса пакет и не сказав более ни слова, она стала молча подниматься по лестнице. Кэролайн посмотрела ей вслед, но махнула рукой: ничего не значащие пустяки, надо просто забыть об этом и не придавать никакого значения…

И в этот момент в холл вошла герцогиня:

— Доброе утро, Кэролайн. Дариус — еще много раз тебе отпраздновать: я только что вспомнила, что сегодня твой день рождения.

— День рождения! — воскликнула Кэролайн, удивленная. — Но почему я ничего не знала об этом? Ты мне ничего не сказал! Не удостоил, Дариус? Я так это должна понимать?

— Полагаю, об этой дате жизни вообще лучше не вспоминать, — равнодушно отвечал ей маркиз, а Орелия, отойдя, обернулась: как это свойственно герцогине — вспомнить о дне рождения внука только в последний момент, и, очевидно, совершенно забыв о необходимости что-нибудь ему подарить! Да и вообще, вряд ли маркиз когда-нибудь получал подарки от родных в этот день!

А потом она вспомнила, что после свадьбы Кэролайн, когда она жила в доме дяди, он тоже иногда не помнил о ее дне рождения — правда, забывал он и о своем, уж такого склада это был человек, погруженный в бумаги и книги… Но как же она обижалась на то, что про ее день рожденья забыли, как остро ощущала свое одиночество: вот прошел еще один год ее жизни и сменился другим, но никто об этом не помнит!..

Она вбежала к себе в спальню, плотно закрыла дверь и дрожащими от нетерпения пальцами разорвала доставленный ей с посыльным пакет. Он был от известной книгоиздательской фирмы, и, расправив лист дорогой плотной бумаги, Орелия прочла:

Негромко вскрикнув, Орелия воззрилась на чек, словно не могла поверить в реальность его существования. Пятьдесят фунтов! Сумма показалась ей невероятной. Она взяла в руки экземпляр книги стихов и долго смотрела на нее, тоже еще не веря, что слова, над которыми она так долго трудилась, вдруг обрели собственную, отдельную от нее жизнь… Книжка выглядела изящно. На зеленом кожаном переплете прочитывалось название: «Лондон глазами наблюдателя». Никакого другого ключа к установлению личности автора не было, и Орелия вздохнула с облегчением: никому не догадаться, кто такой этот «наблюдатель».

Когда она работала над книгой дяди Артура, готовя ее к печати, ей пришла в голову мысль послать издателям и свои собственные сочинения — стихотворные… Она совсем не ожидала, что ее труд будет почти сразу же издан. И сейчас, держа в руке томик стихов, Орелия не слишком верила, что книга будет хорошо продаваться, как предполагают издатели: ну кому понравятся или могут показаться интересными стихи, изданные неизвестным, да к тому же анонимным автором! Да, благодаря лорду Байрону поэзия стала модным жанром творчества, но ее собственные стихотворения — так считала Орелия — вряд ли можно отнести к настоящей поэзии, а следовательно, что бы ни предполагали Уоткинс и Руфус, ее поэзия привлечет мало внимания. Возможно, все это она говорила себе в утешение, если ее попытка станет напрасной тратой сил и времени. Но сейчас ей было чрезвычайно приятно!

И пятьдесят фунтов — огромная сумма, и она заработала ее вот этими самыми стихотворениями… Орелия снова и снова взглядывала на чек. А потом ее осенило: теперь она сможет воздать должное маркизу за его доброту! Нет, не звонкой монетой и, конечно, не в счет тех денег, что он истратил на ее дорогие наряды, это невозможно, и она не настолько глупа, чтобы считать, будто ее туалеты стоят всего пятьдесят фунтов, это было бы каплей в море его затрат. Однако теперь она тоже может сделать маркизу подарок, и в этом нельзя будет усмотреть ничего необычного, если она сделает это в день его рождения…

Волнуясь, Орелия надела капор, плащ и сбежала по лестнице в салон, надежно упрятав чек в сумочку. Маркиз и Кэролайн, наверное, уже уехали на прогулку, их не видно, но герцогиня еще пребывала в салоне: к ней только что приехал с визитом ее старинный друг.

— Извините, мэм, — проговорила Орелия, присев в низком поклоне, — можно ли мне поехать в лавку? Мне совершенно необходимо кое-что приобрести…

Герцогиня с утомленным видом и неодобрительным блеском в глазах взглянула на Орелию, которая сразу же поняла, что ее сиятельство весьма порицает вмешательство внука в события последних дней.

— Попросите одну из горничных вас сопровождать, — кратко ответила ей герцогиня и обратила взор к гостю.

Очень обрадованная тем, что может ехать куда ей заблагорассудится, Орелия скользнула прочь и попросила дворецкого подать ей к крыльцу ландо, на котором обычно прогуливалась Кэролайн, а потом поднялась наверх в поисках домоправительницы.

Миссис Мэйхью, женщина в преклонных годах, состоявшая здесь в услужении больше тридцати лет, любезно порекомендовала в распоряжение Орелии одну из горничных в качестве сопровождающей.

— Лучше возьмите с собой Эмму, мисс, — посоветовала она, — последнее время она как-то неважно выглядит, и свежий воздух ей не повредит. Она из сельской местности, и, по-моему, для деревенских лондонский климат совсем не подходит. Им не хватает активного движения, без чего не обойтись в имениях его сиятельства, а здесь совсем не то…

— Я с удовольствием возьму Эмму, — согласно кивнула Орелия. Ей часто приходилось прибегать к услугам этой девушки, когда горничная, официально приставленная к молодым леди, находила затруднительным обслуживать одновременно Кэролайн и Орелию, а розовощекая, ясноглазая Эмма с ее мягким хертфордским акцентом всегда вызывала ее симпатию.