Охотник на ведьм (ЛП)

— Нет. Нет, та женщина, про которую я спрашивал, она из Глазго. Вряд ли это одна и та же. — Боже помилуй, он лжет напропалую. Как Маргрет.

Богс протянул ему руку.

— Ну, тогда удачи. Храни вас Бог.

По счастью, лошадь знала дорогу домой, ибо Александр почти не следил, куда едет.

Все, что ранее ставило его в тупик, получило объяснение. Глазго вместо Эдинбурга. Письмо, где про ее мать не говорилось ни слова. Ее страх. Ее гнев. Изуродованный палец ее матери. Он был покалечен тисками, а не в результате какого-то несчастного случая.

Она прятала свою мать, потому что та была ведьмой.

Она держала его за дурака. Его и всех жителей деревни.

Поддавшись ее лжи и ее телу, он защищал ведьму вместо того, чтобы ее изобличить, и чуть было снова не отпустил виновную на свободу.

На этот раз он сам исправит свою ошибку.

***

Все время, пока Кинкейд был в отъезде, Маргрет не выходила из дома. Да, он был опасен, но почему-то его присутствие внушало чувство защиты. Она боялась показать свое лицо, боялась ненароком кого-нибудь испугать, что без него могло обернуться чем-то худшим, чем обвинение, и потому, когда она вновь услышала его лошадь, то ощутила глупое облегчение, а когда он встал на пороге — глупое желание распахнуть перед ним дверь.

Она так и сделала, не дожидаясь, пока он постучит.

И натолкнулась на непробиваемую стену его взгляда.

— Где она?

— Внутри. — Она прикрыла за собой дверь, чтобы он не зашел. — А что?

— Вы мне солгали.

Сердце ее заколотилось, громко отдаваясь в ушах.

— Вы знали это и раньше.

— Нет. Вы солгали о большем.

Он разузнал что-то новое. Но как? Ответ из Глазго не мог вернуться так скоро.

— О чем вы? — Надо было бежать. Пусть без лошади, но надо было поставить мать на ноги и…

— Сегодня утром в Джедборо сожгли на костре шестерых ведьм.

После этого она уже не могла ни думать, ни говорить. Не могла ничего, только чувствовать, как у горла бьется в ритме молитвы пульс.

— Но какое… — Во рту пересохло. — Какое отношение это имеет ко мне?

— Ваша мать ведьма. — В его голосе больше не было сомнения, что спасало ее до сих пор. — Вы не из Глазго. Вы из Эдинбурга. Охотник на ведьм вспомнил ее. Он вспомнил вас.

Ее дыхание, ее сердце, все остановилось. Они уже близко? Едут за ним следом?

— Господи боже, вы ведь не сказали ему, что она здесь?

И тут она увидела на его лице разочарование. Острое разочарование в себе самом.

— Я должен был убедиться лично. Я не верил…

Их глаза встретились. В его взгляде стояла такая ярость, словно он жаждал наказать ее за то, что она его разочаровала.

— Вы не можете ее забрать. Она не…

— Приведите ее. Сию же секунду.

— Подождите. — Она схватила его за рукав, всеми пальцами вцепившись в шерстяную ткань.

— Зачем? Чтобы вы успели выдумать новую ложь?

— Она не ведьма, клянусь.

— Клянетесь? Вы клялись на Библии и солгали. Почему я должен вам верить сейчас?

Маргрет не ответила, только крепче ухватила его за рукав, словно остановить его и впрямь было ей по силам.

— Вы не тронете ее. Я не позволю.

— Потому что я найду на ее теле метку?

— Нет. — Она не могла больше лгать. — Потому что именно такие, как вы, и довели ее до безумия. — Столько месяцев прятаться и изворачиваться, чтобы в итоге своим собственным языком вынести матери приговор, и все потому что она посмела довериться, понадеялась, что он…

Она заглянула в его темные глаза, надеясь на толику сострадания, но они смотрели на нее с каким-то новым, загнанным выражением.

Потом он моргнул, и оно исчезло.

— Расскажите. Так, чтобы я понял.

Один только взгляд на него будил в ней желание поверить, что ему не все равно, что он спасет их, что он, быть может, смягчится, если услышит историю о том, как все было, из ее собственных уст.

— Я расскажу вам все, что вы хотите знать, только обещайте не забирать ее.

— Никаких обещаний.

Ни одного повода доверять ему не было. Он был последним, кому можно было довериться — и единственным. Но если он так или иначе заберет их, то почему не рискнуть?

И она отворила дверь.

Глава 13.

Пригнув голову, Александр перешагнул через порог и решительно раздавил в себе сострадание.

Она может убить тебя взглядом. Не верь ей ни на секунду.

Но Джанет Рейд, которая сидела у камина и переодевала куклу, выглядела не опаснее ребенка.

Пока не подняла на него глаза и не осыпала бранью.

Маргрет поспешила обнять ее.

— Она не нарочно, — сказала она, загораживая мать от его взгляда. — Вы же знаете, она говорит это всем подряд.

— Что свидетельствует далеко не в ее пользу, — буркнул он хмуро.

Пошептав над матерью, пока та не успокоилась, Маргрет указала на лавку в углу.

Не отрывая взгляда от матери, она тихим голосом заговорила:

— Мы так славно жили в Эдинбурге. Мама, папа и я. На нашем дворе росли колокольчики, и еще туда прилетали такие маленькие желто-синие птички… — На миг она забылась, погрузившись в счастливые воспоминания. Потом боль вернулась. — Но когда папа внезапно скончался, мама чуть не лишилась рассудка от горя. Я занималась делами… когда она не могла. У нее были папины деньги, да и мне он оставил немного по завещанию, так что мы с нею и дальше могли жить в достатке.

— Значит, она была нездорова задолго до того, как ее обвинили?

— Да… но не настолько.

— Зачем же ваш отец отписал свое имущество ей?

— Тогда все было не так плохо. Иногда она заговаривалась, у нее бывали видения, но папа знал, я всегда буду рядом, чтобы о ней позаботиться.

Правдоподобно. Когда кто-то был болен рассудком, такому человеку часто назначали опекуна. Он задумался, как ко всему этому относился муж Маргрет, но перебить ее не решился.

— После того, как он умер, ей стало хуже. Кузен Джон Дан, сын папиной сестры, предложил мне свою помощь. Я почти не знала его, поэтому поняла причину его внезапного интереса только через несколько лет. — Ее голос был пропитан горечью. — Ему нужны были деньги. Наши деньги. И вот однажды он якобы занемог и обвинил маму в том, что она навела на него порчу.

Он видел, как это бывало, не далее, как на прошлой неделе. Злопамятные соседи обвиняли друг дружку, стремясь поквитаться за давние обиды. Вот почему сам факт злодеяния не считался веским доказательством. Было необходимо доказать сговор с Сатаной.

— Но не могли же они просто взять и поверить…

— Ее обвинил член семьи. Какие еще доказательства им были нужны, кроме ее признания?

На него снизошло непрошенное прозрение.

— И они пытали ее, пока не получили это признание.

Она закрыла глаза и кивнула.

— Они… — Слова замерли у нее на губах.

Пояснения были не нужны. Александр точно знал, что они сделали.

Господь знает, что я невиновна.

Маргрет смотрела на женщину, что сидела у камина, подергиваясь и бормоча что-то себе под нос.

— Вы же и сами все знаете, верно? — прошептала она, уже не обращаясь к нему. — На что они способны, чтобы довести человека до сумасшествия.

Он знал. Досконально. Но если она одержима Дьяволом, вмешался предупреждающий голос разума, то внешне все выглядело бы точно так же.

— Почему вы не поверили в то, что это правда? Зло повсюду! И поскольку она призналась…

Она вскинула голову. Глаза вновь засверкали гневом.

— Она слышит голоса! Она может услышать все, что угодно! И сказать тоже!

Однако Джанет Рейд мирно сидела позади него у камина, а не в тюремной камере.

— Но ее отпустили, так? Когда поняли, почему он ее обвинил.

Она покачала головой и шепнула с дрожью в голосе:

— Нет. Ее не отпустили. Ее приговорили к смерти, а все наше имущество отдали моему кузену, который чудесным образом оклемался и теперь живет-поживает в нашем доме в Эдинбурге.