Любовь без обмана

Тилни посмотрел на револьвер немного неуверенно.

– Улучшилось, спасибо. – Он откашлялся. – А вы сделали отличный рывок, Гренвилл.

– Теперь – Эшмор. – Фин поднял револьвер и прицелился. Звук выстрела разнесся по комнате. Они не стали пользоваться наушниками. – И да, – сказал он, опуская руку, – мне это понравилось.

Санберн зааплодировал.

– Прямо между глаз. Это нужно отметить.

Его охватило ощущение нереальности.

– Отметить, да. Приятно знать, что я мог бы убить вас обоих довольно легко.

– Я бы просил этого не делать, – сказал Тилни. – Прежнее занятие, а?

В столовой Санберн поведал массу легких забавных новостей. Один артефакт, который он купил, на одном публичном мероприятии разоблачили как подделку, и, похоже, ему доставило удовольствие, что все выражали ему симпатию.

– Из-за этого меня пригласили пять раз на ужин, – сказал он. – Я могу устроить покупку еще одной фальшивки завтра.

Цыпленок по-корнуоллски был жесткий, вино кислое. Фин вполуха прислушивался к разговору; другая его часть гадала, что же с ним не так, черт побери! Это теперь его жизнь. Санберн очень остроумный. Фин механически смеялся над его шутками.

Он понял, что наступило молчание, когда Санберн нарушил его, постучав по его руке.

– Так вы влюбились?

– Господи Боже мой, нет! – Он ввязался во что-то, это да, но это очень далеко от любви, скорее, как он подозревает, это большая куча дерьма. – А почему вы спрашиваете?

– Да у вас такое мстительное, идиотское выражение лица.

На мгновение он задумался.

– Возможно, я заинтересовался, – сказал он.- Дочь Шелдрейка приедет завтра в город. Она оказалась довольно приятной.

Брови у Санберна поднялись до корней волос.

– Дочь Шелдрейка! Старовата, конечно. – Он помолчал, на губах мелькнула улыбка. – Не то чтобы я плохо относился к старым девам. В них есть особый аромат. Ну-ну, Фин и дочь старого Шелдрейка. Полагаю, тут нужно выпить как следует. – Он показал три пальца бармену, которого такой заказ, кажется, не удивил. – А вам?

Фин покачал головой.

– Кофе. – Он воздерживался от выпивки, когда мог, спиртное проложило путь его родителям в ад, но он будет ощущать каждый ухаб, если придется.

– Да? Прошли славные годы, значит? Я вспоминаю, когда ни один обитатель Оксфорда не мог уснуть, не насладившись вашим прекрасным пьяным баритоном.

Он засмеялся:

– О, я спою для вас! Как канарейка в стволе шахты [11]. Но вы лучше выпейте, вам это не очень понравится, если вы будете в трезвом состоянии.

– Хм… – Санберн задумчиво посмотрел на него. – Полагаю, ваши снотворные не очень располагают к пению. Благодаря вам я провел большую часть своей вечеринки на прошлой неделе, уткнувшись носом в проклятые плитки.

Фин сел, когда принесли его кофе.

– Да, эфир – выбор неудачный. – Прозвучало это как желание успокоить, но ничего такого он делать не собирался. Возможно, в следующий раз он использует хлороформ. Ему нужно чем-нибудь заменить опиум, если он не хочет впасть в зависимость от этого вещества.

– Ничего страшного?- Санберн поднял свой стакан и одним глотком выпил почти половину. – Это привлекло мое внимание к одной философской загадке. Человек приходит на перекресток. На дороге лежит все отвратительное и послушное…

– Это одно и то же?

– Да, думаю, одно и то же. Это все равно что медленное удушение.

Фину вспомнился приступ в кабинете Шелдрейка. Это чувство он испытал в галерее для стрельбы, что встревожило его. В целом эти приступы отличались. Ну, это прошло довольно быстро, когда Тилни ушел.

– Лучше медленное удушение, чем быстро лишиться головы, – сказал он. Он не был уверен, что согласен с этим, но для Санберна по крайней мере мудрость была очевидна.

– В самом деле нет. Быстрый и славный конец всегда предпочтительнее медленного и болезненного.

Фин подавил нетерпение. Этот крестовый поход, который Санберн вел против своего отца, занимал Лондон, но ему казался слишком детским подходом. Сестра Санберна не была жертвой: она перерезала своему мужу горло ножом. Если бы их отец счел, что для нее лучше пребывать в сумасшедшем доме, мужчины в Лондоне вздохнули бы с облегчением.

– А что на другой дороге?

Санберн снова взмахнул своим бокалом:

– Мужчина не имеет понятия. Так далеко он не видит. Но это обещает быть более интересным.

– Вам нужно было стать картографом.

– Господи, нет! Дело не в том, чтобы прокладывать курс кому-то. Просто идти, спотыкаясь, наслаждаясь, когда шлепнешься на зад.

Кофе был черный и горький, приготовленный по-турецки. Фин с хрустом пожевал густой осадок – это отвечало его настроению.

– Как человек может наслаждаться этими падениями, если он не видит дороги?

– Он сможет догадываться.

– Но слепая догадка часто не позволяет заметить свой знак.

Санберн допил содержимое своего бокала и задумался.

– Знаки переоценивают. Направляющие нужны только людям не творческим. Если вы подчиняетесь долгу, то в один прекрасный день посмотрите в зеркало и увидите незнакомца.

На самом деле, подумал Фин, он попал в точку.

– Но долг не предназначен для того, чтобы доставлять наслаждение.

Трагедия Стеллы, как ему показалось, стала для Санберна оправданием, которого он всегда искал. Он никогда не примирялся со своими собственными привилегиями, даже если это требовалось, чтобы соответствовать желаниям отца. Конечно, есть судьбы похуже, чем обычная роскошь, но Санберну повезло, он ничего подобного не испытал.

– Чувство долга не даст человеку сбиться с пути,- заключил Фин.

Острый взгляд Санберна заставил его насторожиться. Этот разговор не был таким пустым, как он воображал.

– А что, если кто-то уже сбился с пути?

– Тогда нужно идти очень осторожно. На одних дорогах безопаснее, чем на других. – Фин выразительно посмотрел на бокал в руке Санберна. У этого человека не было причины заливать свое горе, его проблемы связаны с сестрой.

– Некоторые спасают себя от самих себя.

Фин взглянул на Санберна, и ему захотелось его ударить.

Но тут Санберн рассмеялся:

– Вздор. Не вижу причины, почему бы не сбиться с пути. На самом деле я довольно регулярно сбиваюсь с пути и всегда умудряюсь очень весело провести время. В этом ведь все и дело, не так ли? Я не хочу ходить по прямой к концу обеда, даже если моя жизнь будет зависеть от этого.

У Фина ком подступил к горлу.

– Ваша жизнь никогда не зависела от этого.

Не дело слушать эту бессмыслицу, Фин поднялся:

– Я ухожу.

Виконт откинулся в кресле, видимо, забавляясь этим неожиданным заявлением об уходе.

– Возможно, моя жизнь зависит от этого. Кривой путь, я имею в виду.

– О, вы придете туда, куда хотите, – сказал Фин, – не важно, каким путем. У вас всегда был ангел-хранитель. – Дело в том, что Санберн был как Мидас. Даже его оплошности оборачивались золотом, и если он спотыкался, дорога поднималась, чтобы он сильно не ушибся. – До свидания, виконт.

Когда Фин пошел к выходу, Санберн рассмеялся. На сей раз смех его звучал непринужденно; посетители за соседними столиками едва шеи себе не свернули, оглядываясь на него.

Фин невольно обернулся:

– Что вас насмешило? Или вы не в себе?

– Фин, – задыхаясь от смеха, произнес Санберн, – вас ждет сюрприз, старина. – Он набрал в легкие воздух. – Я по крайней мере знаю, что есть два пути, и отчетливо вижу их. А вы? Вы уверены, что у вас есть выбор, но вам приходится держаться за слепцов, чтобы не сомневаться в том, что вы идете прямо.

Итак, с этим они покончат. Это назревало уже на протяжении нескольких недель, с каждой молчаливой улыбкой Санберна, которой он одаривал Фина всякий раз, как тот отказывался от выпивки или покидал вечеринку. Фин вернулся к столику.

– Говорите яснее, – сказал он. – Вам не нравится, что я не следую вашим путем? Что я серьезно отношусь к своим обязанностям?