Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)

Роджер не думал, что мужчину интересовало его имя; скорее, он хотел знать его цели. Возможные ответы закружились в голове Роджера. Что поможет ему?

Не «охотник». Если они примут его за англичанина, охотящегося в одиночестве, они наверняка убьют его. Притвориться французом? Может быть, француз не покажется им таким опасным.

Он сильно моргнул, чтобы очистить зрение, и открыл рот, чтобы произнести: «Je suis Francais- un voyageur», [195] когда острая боль в груди заставила его со свистом вдохнуть воздух.

Под металлической астролябией, раскаленной при пожаре, вспухли и лопнули пузыри, приклеив ее к коже липкой жидкостью. Когда он двинулся, инструмент под своим весом оторвался вместе с прилипшими кусочками кожи, оставив на груди ободранный участок.

Он двумя пальцами вытащил астролябии за кожаный ремешок.

— Из-мере-ния, — прокаркал он, проталкивая слоги через сажу и шрам в горле.

— Хау!

Спрашивающий, выпучив глаза, уставился на золотой диск. Мужчины у двери подошли и, толкаясь, пытались лучше рассмотреть вещь.

Один их них схватил астролябию и потащил ремешок через его голову. Роджер не стал ее удерживать, но расслабился, используя их увлеченность яркой вещицей, чтобы медленно подтянуть под себя ноги. Он старался держать глаза открытыми, преодолевая нестерпимое желание закрыть их; даже приглушенный свет из дверей был болезненным для них.

Один из мужчин поглядел на него и что-то резко произнес. Два человека встали между ним и дверью, уставившись на него налитыми кровью глазами, словно василиски. Мужчина, держащий астролябию, позвал кого-то, и через толпу у дверей протиснулся человек. Точнее женщина.

Она была похожа на других; рваная мокрая от дождя рубашка и кусок ткани, повязанный на голове. Однако было одно существенное различие; тонкие руки и ноги, высовывающиеся из-под рубашки, были загорелыми, коричневыми ногами белого человека. Она не спускала глаз с Роджера, продвигаясь к центру хижины, и только вес астролябии, сунутой ей в руки, отвлек ее внимание.

Высокий костлявый мужчина выдвинулся вперед. Он ткнул пальцем в инструмент и произнес что-то, похожее на вопрос. Она медленно покачала головой, зачаровано проводя по маркировке пальцем, потом перевернула прибор.

Роджер увидел, как плечи ее напряглись, когда она заметила выгравированную надпись, и проблеск надежды вспыхнул в его груди. Она узнала имя Джеймса Фрейзера.

Женщина кинула на Роджера тяжелый взгляд и подошла медленно, но без видимого страха.

— Вы не Джеймш Фрейжер, — произнесла она, и он дернулся, пораженный звуком ее голоса, ясного, но шепелявого. Он мигнул, прищурился и затенил глаза рукой, чтобы рассмотреть ее на фоне света, льющегося из двери.

Она могла быть в любом возрасте от двадцати до шестидесяти, хотя на висках в светло- каштановых волосах седины не было. «Ее лицо состарено не возрастом, а трудностями и голодом», — подумал он. Он улыбнулся ей, и ее рот приоткрылся в рефлекторном ответе, быстрая гримаса, но достаточно долгая, чтобы он смог увидеть, что ее передние зубы были обломаны. Прищурившись, он увидел тонкий шрам, пересекающий одну бровь. Она был много худее, чем описывала Клэр, но это и неудивительно.

— Я не… Джеймс Фрейзер, — согласился он хрипло и закашлялся. Сплюнув сажу и слизь в сторону, он снова повернулся к ней. — Но вы Фанни Бердсли, не так ли?

Он не был уверен, несмотря на обломанные зубы, но выражение шока, пробежавшее по ее лицу, явилось однозначным подтверждением. Мужчинам это имя также было знакомо. Одноглазый раб сделал быстрый шаг вперед и схватил женщину за плечо; другие угрожающе придвинулись ближе.

— Джеймс Фрейзер — отец моей жены, — сказал он быстро, прежде чем они могли схватить его. — Вы хотите узнать… о ребенке?

Подозрение исчезло с ее лица. Она не шевелилась, но в ее глазах появилось какое-то голодное выражение, и ему захотелось отодвинуться.

— Фахни? — высокий мужчина все еще держал руку на ее плече. Его единственный глаз перебегал с женщины на Роджера и обратно.

Она что-то произнесла шепотом и положила ладонь на руку человека на ее плече. Его лицо вдруг стало неподвижным; она повернулась к нему и, смотря в его глаза, заговорила о чем-то низким настойчивым голосом.

Атмосфера в хижине изменилась, в ней появилось замешательство. Прогрохотал гром, но никто не обратил на него внимания. Мужчины смотрели друг на друга и на пару, ведущую тихий спор. Молния вырисовала силуэты людей возле двери. Еще удар грома.

Роджер стоял неподвижно, собирая силы. Его ноги были как резиновые, и каждый вдох обжигал легкие. Если он убежит, он не сможет далеко уйти.

Спор прекратился внезапно. Высокий человек повернулся и сделал резкий жест к выходу, что заставило других мужчин удивленно и сердито заворчать. Однако они пошли к двери.

Когда ветхая дверь за ними закрылась, женщина схватила Роджера за рукав.

— Шкажите мне.

— Не так быстро, — он снова кашлянул, отерев мокроту тыльной стороной ладони. — Вы выводите… меня отсюда… потом я говорю. Все, что я знаю.

— Шкажите мне!

Ее пальцы вцепились в его руку. Ее глаза были налиты кровью от дыма, а коричневые радужки пылали, как угли. Он покачал головой.

Высокий мужчина отодвинул женщину, схватив Роджера за грудки. Что-то замерцало перед глазами Роджера, и среди зловония гари он уловил сильный запах гниющих зубов.

— Ты говоришь ей, или я вырву твои кишки!

Роджер повернулся к мужчине плечом и с усилием отпихнул его.

— Нет, — сказал он упрямо. — Вы отпускаете меня… и я… Тогда я скажу.

Мужчина заколебался; лезвие его ножа слегка дрогнуло. Взгляд его единственного глаза метнулся к женщине.

— Он знает?

Женщина, не отводя глаз от Роджера, медленно кивнула.

— Он знает.

— Это была девочка, — Роджер твердо взглянул в ее глаза, борясь с желанием моргнуть. — Вы сами… это знаете.

— Она жива?

— Выведите меня…

Она не была высокой и большой женщиной, но ее настойчивость, казалось, наполняла хижину. Она буквально дрожала от переполнявших ее чувств. На долгую минуту она впилась взглядом в Роджера, потом развернулась к мужчине и стала что-то горячо говорить ему на странном африканском языке.

Он попытался спорить, но это было бесполезно; поток ее слов хлестал, как вода из пожарного шланга. Он вскинул руки в сердитом подчинении, потом стащил с ее головы платок. Развязав его, он свернул его в подобие повязки, что быстро бормоча.

Последнее, что увидел Роджер перед тем, как мужчина завязал ему глаза, была Фанни Бердсли. Волосы свисали на ее плечи множеством маленьких сальных косичек, а глаза все еще, уставившиеся на его, горели, как тлеющие угольки. Ее обломанные зубы были обнажены, и он подумал, что она укусила бы его, если бы могла.

Они не смогли уйти без спора; хор сердитых голосов следовал за ними некоторое время, и руки щипали его одежду и конечности. Но у одноглазого все еще был нож. Роджер услышал вскрик боли, голоса затихли, и руки больше к нему не прикасались.

Он шел, положив руки на плечи Фанни Бердсли. Он решил, что они были на небольшой поляне, по крайней мере, потребовалось не так много времени, чтобы он почувствовал вокруг себя деревья. Листья касались его лица, и смоляной запах стоял в горячем дымном воздухе. Дождь еще шел, но запах дыма был повсюду. Земля была неровной; ковер из листьев был усыпан камнями, пнями и упавшими ветками.

Под край повязки пробивался свет, и Роджер мог судить о времени суток. Он подумал, что они покинули хижину сразу после полудня, а когда они остановились, свет почти полностью исчез.

Он мигнул, когда повязка была снята. Были поздние сумерки, и они стояли в лощине, уже наполовину заполненной темнотой. Взглянув вверх, он увидел над горами небо, горящее оранжевым и темно-красным цветом; в разрыве облаков сияли ранние звезды.

Фанни Бердсли взглянула на него, выглядя еще меньше под сенью высокого каштана, но такая же решительная, как и в хижине.