Мятеж Рогоносцев (СИ)

— Я тоже этого опасаюсь. Поэтому мне нужен ваш дружеский совет. Даже ваша дружеская помощь.

— Чем же я смогу вам помочь, после того как вы вдребезги разбили сердце его величества?

— Помогите кому-нибудь другому склеить его разбитое сердце. Я уверенна, у вас прекрасно получится. Сделайте так, чтобы он не вспоминал больше о графе и графине Луис эль Горра.

— Это выше моих скромных возможностей.

— Я прошу вас лишь попытаться применить ваши скромные возможности.

— Алисия, мне, в самом деле, будет не хватать вашего умения убеждать.

— Я бы с радостью передала его вам, чтобы быть уверенной в вашем успехе.

— К тому же, мне стало известно, что друзья нашего общего друга собираются повести себя достаточно неблагоразумно.

— Уверяю вас, он не имеет к этому отношения.

— Вы уверенны?

— Абсолютно.

— Что ж…в таком случае… Прощайте, Алисия. Я говорю это совершенно буквально. Если вы еще когда-нибудь появитесь при дворе, вы горько пожалеете об этом.

— Спасибо, О’Флаери. В вашем предупреждении нет нужды, но тем более я за него благодарна.

— Когда встретите вновь нашего общего друга, передайте, что найдется не так много мужчин, готовых лишиться графства, чтобы отстоять свою честь. Наверное, поэтому, я сделаю, что смогу, чтобы помочь ему сохранить графство и голову. А честь и женщину, которой достоин не всякий король, ему придется беречь самому.

Больше мы об этом не говорили. Три дня продолжался пир, король был пьян и веселился, но ни разу не подал вида, что между нами что-то произошло. Иногда мне начинало казаться, что мой с ним разговор мне привиделся. Уезжать он собрался также внезапно, как приехал, вечером третьего дня. На прощание он подкинул Жанну в воздух, потом подхватил меня на руки, закружил, опустил на землю и сказал:

— Даю тебе время одуматься, — затем громко объявил всем присутствующим. — Графиня Луис эль Горра отправляется в изгнание в свое имение в Чандос. На полгода, в течение которых не имеет права покидать свое поместье. Поняла, дорогая? Завтра же.

Ночью у меня было полно забот, которые я не хотела оставлять на потом. Пробыв в АльмЭлисе так мало, после долгого отсутствия, я старалась оставить все в таком состоянии, чтобы быть спокойной в Чандосе. Андуэн уехал вместе с королем, а Лизон решила ехать со мной домой, в Ла Куряник, где я собиралась оставить Жанну. Фиону я, естественно, забирала с собой. Гости после случившегося как-то очень быстро разъехались, мне даже не пришлось напоминать им.

Дома мое появление вызвало настоящий ступор. Конечно, все были мне рады, но и их тоже мучил вопрос, что теперь будет с ними и со всеми привилегиями, которые они получали, покуда я оставалась королевской любовницей. Домашние разделились на два лагеря, в одном проклинали мою глупость и готовились к худшему, в другом вздохнули с облегчением и подумали, что, может, все к лучшему. К числу последних относились мама и мой брат Жак. Он-то по дороге в Чандос и сказал мне:

— Знаешь, не бери в голову, по мне так-то оно даже лучше. Я ведь еще с тех пор, как Тони пропал, места себе не находил. Заезжать к тебе боялся. Приеду, думаю, а он там. Знаю, что на то он и король, чтобы повелевать, а как вспомню Тони, так в душе все клокочет.

Не успела я приехать в Чандос, как следом явился поверенный. Долго говорил о том, какую роковую ошибку я совершила. Сказал, что сейчас самое время все исправить, он уже уговорил отца подать жалобу в церковный суд, а теперь пора начинать бракоразводный процесс. Я спросила, какова будет причина развода. Он ответил, что, как мы и планировали, причиной будет то, что вопреки решению суда, дон Алонсо продолжал сожительствовать с двумя женщинами. Я спросила об отлучении. Он, нисколько не смутившись, заявил, что ничего страшного не случиться, если дон Алонсо примет наши условия. Когда я сказала ему, что не нуждаюсь более в его услугах, кроме как для улаживания дела с жалобой, которую так некстати подал мой отец, он просто остолбенел. Убеждал, грозил, взывал к моему благоразумию. На том мы и расстались.

А я занялась хозяйством. Мысли мои блуждали далеко отсюда, но руки справлялись со своими обязанностями. Я думала о том, как мне быть. Король отправил меня в Чандос одуматься, но чем больше я думала, тем яснее мне было, что я не одумаюсь.

В первую очередь я думала о Жанне, о ее благополучии. Король был ее отцом, и ради нее я могла бы испытать судьбу и снова вернуться к нему. Но… он так мало интересовался дочерью. Надеяться, что он будет заботиться о Жанне когда-нибудь в будущем, если он не заботился о ней до сих пор, было нелепо. По моей просьбе, король обеспечил ее будущее, тут нечего было возразить, но обеспечил, переложив эту обязанность на чужие плечи и сбросив эту ношу со своих.

Я не могла вернуться к нему еще и потому, что знала — он никогда не забудет и не простит, что я сказала ему, что люблю другого мужчину. А я не смогу жить с ним и думать о другом.

Я замужем. Если не перед богом, то перед людьми у меня есть муж. Я не в праве порочить его честь. Честь человека, давшего свое имя моей дочери. И вопреки своему обещанию, я не могу развестись до тех пор, пока не удостоверюсь, что при разводе его не отлучат от церкви. Я не могу себе позволить стать причиной еще и этого бедствия, после того, как принесла ему столько неприятностей.

К тому же все во мне противилось мысли о разводе. Зачем нам расставаться, если я люблю его, более того, знаю, чувствую, что и он меня любит. Мы могли бы прожить жизнь бок о бок, воспитывать детей в тишине и покое, как я всегда мечтала. Сердце мне подсказывало, что человек, способный в бурю отправиться через заснеженные перевалы за лекарем, чтобы спасти жену и сына, будет хорошим мужем. Он прекрасный отец. У него всегда хватает времени и терпения на своего сына. Даже Жанне, за год, проведенный в его замке, он уделил больше внимания, чем ее родной отец за все пять лет ее жизни. Так, как я прожила эту весну, я могла бы прожить жизнь, и была бы счастлива.

Хотя, конечно, у дона Алонсо куча недостатков. Он упрям, язвителен, заносчив, временами даже жесток. Железный кодекс чести, вынудивший его отказаться от меня, был так незыблем, что я не знала, удастся ли мне пробить в нем брешь. Быть может, задумайся я об этом раньше, я бы заставила его почувствовать, что мы не можем, не должны жить друг без друга, почувствовать настолько сильно, чтобы он уже не мог отказаться от меня. Но и сейчас еще не поздно. Я поеду к нему и… Единственным недочетом в моем замысле было то, что дон Алонсо собирался ехать на север. Я могла не застать его дома. Хорхе говорил, они собирались отправиться в путь в конце лета. Но даже если я его не застану, я останусь и подожду. А зимой ему будет нелегко придумать, как отправить меня обратно.

К тому же, раз он едет в именье донны Изабеллы, там он наверняка встретится с ее братьями. Как знать, вдруг они все же убедят его принять участие в их авантюре. Любыми средствами я не должна допустить, чтобы дон Алонсо ввязался в ту заваруху, что затеяла компания под предводительством барона Моргана. О’Флаери ясно дал мне это понять.

Вот так я приняла решение. И села шить себе мужской костюм. Взять с собой я решила Рене. Двое не так беззащитны, как один, и внимания привлекают меньше.

Когда Фиона увидела меня в мужском платье, готовую к отъезду, она сказала, что я окончательно спятила. Я велела ей быть за главного и никому не говорить, куда я пропала. Если что, пусть скажет, что я у родителей, поехала повидать Жанну. Ей вреден здешний климат, и потому она живет с ними в Ла Курятнике.

Первое время в пути пролетело незаметно. Когда показались горы, мы невольно заторопились. До Ордении добрались с попутным караваном, дальше пришлось продолжать путь самим, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако как мы не старались, неприятности все же начались. Через несколько дней после того как мы покинули Ордению, в одной подозрительной харчевне, где нам пришлось заночевать, мне приставили к нож к горлу и обобрали до нитки. Рене бросился на помощь, но бандиты справились с ним в два счета. Так мы потеряли лошадей, всю одежду, кроме рубах, кошельки и чуть не потеряли жизнь. Хорошо еще было темно, и грабители не успели разобрать, что я женщина.