Супружеское ложе

– Тебе нравится?

Виола безразлично пожала плечами:

– Какое имеет значение, нравится мне или нет?

– Для меня имеет.

Виола, не отвечая, рассеянно теребила лоскут бархата.

– Тебе нравится? – повторил Джон.

Виола переступила с ноги на ногу, вздохнула и взглянула на мужа.

– Да, нравится. Доволен?

Малая уступка, но и этого пока хватит.

– Так и знал, – ухмыльнулся он. – Поэтому и выбрал его.

– Откуда ты знал, что мне понравится?

– Ты любишь зеленое. Я помню. Правда я молодец?

– И совершенно незачем выглядеть таким самодовольным! – проворчала Виола и надолго замолчала, лишь время от времени спрашивая его мнение насчет той или иной ткани.

Они медленно двигались вдоль прилавка. Виола продолжала отделываться сухими репликами, словно Джон нанял ее обставить дом. А он хотел ее улыбок, смеха, поцелуя, черт побери! Проклятие, он так хотел угодить ей!

Заметив ткань самого нелюбимого цвета Виолы, он почти обрадовался.

– Я передумал насчет зеленых штор в библиотеке! Лучше этот бархат!

Она уставилась на ткань, потом на него, с таким выражением, будто Джон внезапно спятил.

– Что?!

Джон изо всех сил старался казаться серьезным.

– Да, этот цвет мне нравится куда больше зеленого.

– Но это оранжевый! – с ужасом воскликнула она.

Он притворился, будто размышляет, после чего с невинным видом пожал плечами:

– Мне нравится оранжевый. Что в нем плохого?!

– Я его ненавижу! Кошмарный, отвратительный цвет.

– Но, Виола, мне он нравится.

Виола упрямо выпятила нижнюю губку.

– В нашей библиотеке не будет ничего оранжевого!

– Наконец-то! – воскликнул он, не обращая внимания на укоризненные взгляды матрон. – Наконец-то победа!

Виола неловко поежилась.

– О чем ты?

Джон широко улыбнулся. Плевать на все, даже если здесь соберутся все дамы Мейфэра.

– Ты назвала библиотеку нашей!

Виола вздернула подбородок и отвела глаза.

– Ничего подобного, – пробормотала она.

– Назвала, – настаивал он. – И не можешь взять назад свои слова.

Виола покачала головой:

– Твой очередной трюк, не так ли? Тебе вовсе не нужен оранжевый бархат.

– Разумеется, не нужен. Но это не меняет того факта, что ты назвала библиотеку нашей! – торжествующе воскликнул Джон. – Считай, что я получил очко.

– Очко? О чем ты?

– Если я получу достаточно очков, значит, выиграл.

– Очки? Ты ведешь новую игру?

– Все ту же. Она называется «Завоевать Виолу». Несмотря на все ее усилия, губы тронула легкая улыбка.

– Значит, я не только противник, но и приз в твоей игре?

– Разумеется. Сколько очков мне следует выиграть?

Она издала странный звук, подозрительно похожий на смех, но тут же крепко прижала пальцы к губам. Через минуту-другую она опустила руку и снова принялась перебирать образцы на прилавке.

– Сколько, Виола?

– Тысячи и тысячи.

– Несправедливо. Назови точное число.

– Хорошо, – вздохнула она. – Восемнадцать тысяч семьсот сорок два очка.

– Это все? Ты слишком добра ко мне. Это означает, конечно, что я получаю второе очко.

– За что это? – удивилась она.

– Если бы ты действительно ненавидела меня так сильно, как постоянно твердишь, сказала бы, что требуешь не меньше миллиона очков. Теперь видишь, как здорово идет игра?

– Ты невыносим!

Она взяла лоскут ткани с золотыми листьями на бежевом фоне.

– Как насчет таких штор для музыкального салона?

– Может, лучше такие?

Он показал на отрезок сиреневого бархата, но теперь, как ни старался казаться серьезным, это ему не удалось. Она улыбнулась чуть шире:

– Сиреневый? Конечно, не для музыкального салона. Зато такой цвет идеально подойдет для твоей спальни.

Джон отложил образец и перегнулся через прилавок.

– А это может привести тебя в мою постель? – прошептал он.

– Нет, – не колеблясь ответила она.

– Значит, все не важно, – пробормотал он и выпрямился. – Я был готов пожертвовать своими предпочтениями ради тебя, но все напрасно. Поэтому для бархата такого цвета есть только одно применение.

– Какое именно?

– Фрак для сэра Джорджа.

На этот раз Виола рассмеялась, и у Джона стало еще легче на душе.

– Бедняга! – воскликнула она. – Вы с Диланом просто преследуете его. Неужели опять сочиняете о нем лимерики?

– Нет, зато у нас есть новый, для леди Сары Монфорт. Вряд ли она относится к числу твоих подруг, поэтому я уверен, что ты захочешь его послушать, – робко предложил он.

– Не захочу.

Оглядевшись, дабы убедиться, что их не подслушивают, он упрямо начал декламировать:

Жила-была леди по имени Сара.

С сердцем сухим, как пустыня Сахара.

В постели она холодна, как льдина.

Беседа с ней неприятна, как хина.

Виола разразилась смехом, на секунду забыв, что должна ненавидеть мужа.

– Это один из самых бездарных лимериков, которые я когда-либо слышала, – объявила она, все еще смеясь.

Джон тоже расхохотался:

– Знаю, но за него ты должна мне не менее десяти очков!

– Десяти? Двух будет вполне достаточно. Он так ужасен, что не заслуживает большего.

– Конечно, ужасен, но подумай о теме! Кроме того, пыталась ты когда-нибудь найти рифму к имени? Поверь, это нелегко. И поскольку мне слишком часто приходилось быть соседом по столу этой дамы, я неизменно претерпевал нечто вроде приступа малярии, от которой хина – единственное действенное средство. Так что мое описание как нельзя более точно.

– Интересно, почему это?

– Поверь, побеседовав с ней, я действительно заболевал. Вполне естественное следствие общения с особой, в голове которой царит пустота: ведь мозгов у нее совсем нет.

Виола снова рассмеялась, и, глядя на нее, на золотистые блики, играющие в ее волосах, и свет улыбки, Джон невольно затаил дыхание. Пусть за восемь лет они оба изменились, но одно осталось прежним: стоило Виоле засмеяться или улыбнуться, казалось, что на небе появилось еще одно солнце. Придется снова сочинять лимерики, чтобы немного охладить пыл!

Смех неожиданно смолк, а сияние померкло. Солнце зашло за тучу, а по магазину словно пронесся ледяной ветер.

Джон повернулся, пытаясь определить причину столь ужасной метаморфозы.

Хорошенькая шатенка в вишнево-красной шляпе наклонилась над прилавком в центре комнаты, глядя на отрезы тканей и что-то с улыбкой говоря окружающим ее женщинам. И тут она подняла голову, встретилась взглядом с Джоном и коротко кивнула. На ее лице промелькнуло мимолетное выражение нежности. Джон поклонился в ответ, и женщина отвернулась.

Леди Дарвин.

Давненько он не видел баронессу! Не менее двух лет, а может быть, и дольше. Выглядела она хорошо, и Джон был этому рад. Пегги всегда была доброй, милой, любящей женщиной.

Джон заметил, что она смотрит куда-то мимо него, и, повернувшись, успел увидеть, как Виола исчезает за дверью магазина. Сердце его упало. Похоже, все усилия вернуть жену пошли прахом.

Глава 9

Черт! Джон немедленно бросился вслед за женой, но к тому времени, как успел обойти длинный прилавок, в дверях появились две солидных леди с кучей пакетов, причем каждая, в порыве вежливости, стремилась пропустить приятельницу вперед. Пришлось ждать, пока они договорятся, и прошла целая вечность, прежде чем он сумел покинуть магазин.

Оказавшись на тротуаре, Джон успел заметить, как жена быстрым шагом сворачивает за угол, на Брук-стрит.

– Виола! Подожди! – крикнул он и бросился за ней, не обращая внимания на взгляды проходивших мимо пешеходов.

Сейчас ему было безразлично, что это Мейфэр, приличный чопорный Мейфэр, где никто не кричал и никуда не бежал.

Он догнал ее на углу Дейвис-стрит.

– Куда ты идешь?

– Домой.

Он положил ладонь на ее руку.

– Гросвенор-сквер – это не твой дом.

– Сейчас это мой дом. – Она вырвала руку и продолжала идти. – И если все будет по-моему, навсегда станет моим домом.