Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Меритамон знала, что это жрецы предприняли попытку освободить ее – и готова была проклинать своих защитников за то, насколько они усугубили ее положение. Даже царица перестала оказывать ей знаки внимания.

Она упала духом и стала безразличной ко всему – даже к своему ребенку.

Но однажды ее служанка, отлучавшаяся днем – слуги пользовались намного большей свободой, чем наложницы – прибежала к госпоже, возбужденная до крайности. Меритамон догадалась, что о себе дали знать ее спасители; и теперь воспылала благодарностью и жаждой действовать, еще не зная, что ей предложат.

- Ну? – воскликнула она, едва То закрыла дверь комнаты.

Служанка огляделась, хотя в комнате их было только двое.

- Госпожа, мне передали для тебя послание, - прошептала она. – Ко мне подошел один господин, сказавший, что его подослал господин Яхмес, и передал…

- А откуда ты знаешь, что это посланец Яхмеса? – воскликнула Меритамон.

В самом деле – откуда?

Но кто может желать снестись с нею, прикрывшись именем Яхмеса – разве кто-то еще здесь осведомлен о ее жизни? И разве есть у нее выбор?..

- Что он сказал? – спросила Меритамон.

То прошептала:

- Он сказал, что в Опет Амона тебе нужно быть в главном храме Амона в Уасете. Он сказал, чтобы ты добилась этого… как угодно. Умоляй царицу…

Меритамон так и села.

- Значит, привязанность царицы ко мне – не тайна? – спросила она.

- Для жрецов – не тайна, - сказала То.

Хозяйка сжала лоб пальцами. Она почувствовала, как ребенок болезненно толкнулся в животе.

- Царица больше не любит меня, - сказала она. – Она поверила тому, что обо мне говорят…

- Не любит – но, может быть, пожалеет? – спросила служанка.

Меритамон задумалась.

- До праздников Амона остался месяц, - пробормотала она. – Стоит ли мне просить у Та-Рамсес милости сейчас… или подождать?

- Подождать, - посоветовала То. – Выскажи свою просьбу перед тем, как двор соберется ехать, чтобы царица не успела передумать.

***

За неделю до Опета Амона То принесла госпоже счастливую весть – фараон собирался в Уасет, воздать почести Амону. Должно быть, та жрица сумела устрашить его… и снова заставить считаться с Амоном, подумала Меритамон.

- Подойди к царице и пади ей в ноги, - сказала она своей служанке. – Умоляй ее разрешить мне поехать со всем двором.

То отправилась к царице – и вернулась не одна. Та-Рамсес пришла в гарем самолично, поговорить с мятежной наложницей, которую когда-то считала достойной любви фараона и своей.

Меритамон низко поклонилась царице, придерживая живот. Пасть ниц она не могла. Но Та-Рамсес этого и не требовала.

Когда Меритамон выпрямилась, она увидела, что юная царица уже сидит, внимательно глядя на нее. А еще она увидела, что Та-Рамсес беременна тоже, и едва скрыла мгновенный ужас, охвативший ее от зрелища дочери, беременной от отца.

Царица выглядела усталой и очень суровой.

- Зачем тебе ехать в Уасет? – без предисловий спросила она.

- Я должна посетить моего бога, - сказала Меритамон, глядя ей в глаза. – Амон очень сердит, что я его покинула…

- Да, я знаю, - резко ответила царица. – Мне думается теперь, что мой отец совершил большую ошибку, выбрав тебя. Ты этого недостойна.

Ее обвиняющий взгляд уперся в живот собеседнице. Меритамон опустила руки, чтобы выставить свое положение как можно сильнее.

- Недостойна, - сказала она. – Я бы хотела избавить его величество от себя, если бы это было возможно, госпожа. Может быть, это сделает великий Амон…

Она отвела глаза, но Та-Рамсес успела увидеть мысль, промелькнувшую на ее лице – Меритамон надеялась спастись из гарема.

Царица встала.

- Может быть, - резко сказала она.

Меритамон изумленно взглянула на царицу, но дочь фараона уже не смотрела на нее. Конечно, нельзя было вслух говорить о том, чтобы царь отпустил ее – это невозможно, женщина, принадлежащая богу, не может уйти. Но если в дела фараона вмешается другой бог…

Меритамон даже показалось, что Та-Рамсес догадывается о поползновениях жрецов.

- Хорошо, ты поедешь со всем двором, - сказала она. – Думаю, его величество не будет против.

Она повернулась и, не попрощавшись, быстрым шагом ушла.

***

Меритамон дали дозволение отправиться в Уасет вместе с фараоном и принять участие в торжествах в честь Амона. Она знала, что вместе с ней поедут и некоторые другие наложницы, с целью поклонения. Но ее дело было совсем другое. Все это понимали, хоть никто и не говорил вслух.

Она опять ехала в обществе ненавидящих ее женщин. Меритамон пыталась думать, что это ее не смущает, но не получалось – ей так и казалось, что каждая из наложниц мысленно желает ей свалиться за борт. Или подавиться. Или подхватить смертельную лихорадку.

Она ощущала себя сеющей бедствия, как Тамит, и давно уже стала такой.

Меритамон радовалась хотя бы тому, что солдаты фараона, которые их стерегут, так преданы долгу и не позволят ни одной из наложниц напасть на нее или хотя бы устроить беспорядок в дороге. Больше, чем за себя, она тревожилась за То – слуг не так считали и не так стерегли, как женщин гарема, и наложницы могли выместить свою злобу на ее служанке, если уж не получилось добраться до госпожи – тем более, что слуги ехали отдельно.

Но когда наконец пришло время сходить на берег, Меритамон увидела свою служанку в толпе, встречавшей корабль с женщинами гарема. Забыв обо всем, она бросилась к То и схватилась за нее со слезами радости, намереваясь никогда больше не отпускать.

В этот раз Меритамон никто не дал носилок – но это ее только радовало. Она хотела бы слиться с женщинами и прислугой, которые шли пешком; чуть было не поддалась порыву бежать, но рядом шагали стражники. Меритамон размышляла, пустят ли их в храм – и насколько внимательно они будут следить за молящимися наложницами.

Она почти не чувствовала ног, когда двор добрался до Опета Амона – отвыкнув ходить пешком на большие расстояния; сандалии натерли холеные ступни, и Меритамон почувствовала свое унижение. Разве могла она подумать, что превратится в игрушку царя, которая ни на что больше не годна и которую тот может выбросить, когда она надоест?

Примет ли ее обратно Хепри – после такого?..

- Госпожа, мы входим в храм, сосредоточься, - прошептала у нее над ухом То. Служанка больно сжала ее плечо, и Меритамон была благодарна за такое напоминание.

Она стала смотреть по сторонам, стараясь не слишком привлекать к себе внимание. Она видела, что стражники фараона, охранявшие женщин, уже поневоле смешались с толпой молящихся и со жрецами, которых, как всегда во время празднеств Амона, собралось во дворе великое множество. Меритамон не узнавала слуг Амона, и ей казалось, что и они не узнают ее. Молодая женщина снова запаниковала. Ничего не выйдет. Никто ее не спасет, никому она не нужна!..

Наложницы стали рассредотачиваться, направляясь к любимым местам молитвы; стражники смотрели за ними, но уследить за всеми в такой толпе было просто невозможно. Меритамон завертела головой, пытаясь уловить какой-нибудь знак, хотя надежды почти не осталось.

- Госпожа! Госпожа!..

Резкий шепот То заставил ее вскрикнуть и схватиться за служанку.

То молча, отчаянно показывала куда-то влево. Меритамон взглянула в том же направлении и встретилась взглядом с одним из жрецов. Этот человек был совершенно ей незнаком, и, однако же, Меритамон показалось, что он подает ей знак взглядом…

Не думая больше ни о чем, она повернула и направилась к жрецу, расталкивая наложниц и слуг. То спешила за ней. Стражники не окликали их, и женщины спешили как могли.

Выбравшись из толпы, они тут же оказались в другой толпе. Человек восемь жрецов, занятых, казалось, каждый своим делом, почти мгновенно окружили госпожу и служанку, скрыв их своими одеждами от охранников; потом их быстро повели вперед, одной из тех дорог, которые были знакомы только слугам Амона. Меритамон иногда различала вокруг посторонних жрецов, храмовых рабов и посетителей, но никто не обращал на них внимания: слишком большая суета царила в доме бога.