Твое нежное слово

Не сводя с нее глаз, Эллиот начал наклоняться к ней.

– Ты принадлежишь мне, Камелия. – Его губы едва коснулись ее рта, когда он хрипло закончил: – Так всегда было.

Камелия застыла, у нее перехватило дыхание, сердце, словно пойманная птица, билось в грудной клетке, немилосердна, стянутой корсетом. Губы Эллиота прижались, к ее губам, теплые, твердые, сухие. Его руки лежали на ее плечах, он держал: ее нежно, но настойчиво. В его поцелуе была сдержанность, Камелия ощущала это даже тогда, когда, он сильнее надавил на ее губы, пытаясь добиться от нее ответа.

Водоворот эмоций захлестнул ее. Эллиот был старым и любимым другом, который вошел в ее жизнь, когда ей было тринадцать лет. С того момента, когда этот красивый молодой человек двадцати: одного года от роду прибыл в Африку, Камелия, обожала его. Полный энергии, умный и решительный, Эллиот казался Камелии независимым и отважным. Сын виконта, он бросил, вызов, пожеланиям своего отца и оставил Англию, из любви к археологии. Многие годы пламя невинного желания и восхищения ярко горело в ее детском сердце. Был даже краткий миг, когда Камелия грезила, что когда-нибудь выйдет за него замуж. Но она больше не маленькая девочка. Она взрослая женщина, и ее чувства к Эллиоту давно превратились в верную дружбу. Эллиот был частью ее семейства. Она очень беспокоилась о нем, но не принадлежала ему. Она никому не принадлежала.

Он действительно считает, что она может оставить Африку и жить с ним в Англии, стать его женой?

Его поцелуй становился все настойчивее.

Вечерний воздух вдруг стал густым и жарким. В Лондоне всегда так. Эллиот запрет ее в пыльном, обитом бархатом доме, ожидая, что она станет растить детей, управлять слугами и заниматься нелепыми вещами вроде выбора нарядов, штор и меню к обеду. Он никогда не разрешит ей вернуться в Африку, разве что позволит ненадолго приезжать раз в несколько лет, а когда появятся дети, то положит конец и этим кратким визитам. Она не может пойти на это, задыхаясь, поняла Камелия. Она ничего не знала о детях, моде и развлечениях, но точно знала, что зачахнет и умрет, если останется в Англии и выйдет замуж. Положив руки на грудь Эллиот, она попыталась оттолкнуть его, но он неправильно истолковал это. Он притянул ее ближе и, приоткрыв рот, поцеловал ее.

– Простите, что помешал, – чуть насмешливо протянул низкий голос. – Я не сообразил, что вы заняты.

Испуганная Камелия, споткнувшись, отпрянула от Эллиота и увидела весело глядящего на нее Саймона.

– Мистер Кент, – задыхаясь, деловито выговорила она, словно не ее застали за романтическим поцелуем.

Саймон рассматривал ее алое вечернее платье с дразнящим вырезом, открывающим плечи цвета слоновой кости Высветленные солнцем волосы игриво спускались по шее, падали на обнаженную выпуклость груди, заставляя Саймона гадать: ее прическа – плод парикмахерского искусства или просто шелковистые волосы бросают вызов шпилькам. Рот Камелии был сжат в тонкую коралловую линию, губы вспыхнули, но не припухли, значит, что бы ни произошло между нею и Уикемом, это длилось недолго.

Саймон почувствовал укол удовлетворения от того, что прервал их, хотя не мог понять, какое это для него имеет значение. В конце концов, леди Камелия взрослая женщина, которая имеет право сама решать, кого целовать. Однако ожидание, с которым Саймон торопился на бал Археологического общества, чтобы найти ее, теперь сменилось пустотой и раздражением.

– Что, черт возьми, вы здесь делаете, Кент? – потребовал ответа Эллиот, раздраженный тем, что его уединение с Камелией нарушено.

– Мне нужно показать вам чертежи, леди Камелия, – сказал Саймон, не сводя с нее пристального взгляда. – Я думал, что вы захотите увидеть их как можно скорее.

Камелия потрясенно смотрела на него. Саймон был выше Эллиота, она удивилась, что раньше этого не заметила. На нем были помятый сюртук, жилет и рубашка. Намотанный вокруг шеи галстук безнадежно перекосился, свидетельствуя о том, что его повязали в спешке, в последнюю минуту дополнив им неряшливый костюм. Рыжие волосы вились над плечами. Камелия только сейчас заметила, какие у Саймона широкие плечи. Его брюки были из дорогой ткани и хорошо скроены, но давно забыли, когда к ним прикасался утюг. Сильные худые руки перепачканы чернилами – свидетельство многочасовой работы, – несколько пятнышек виднелись на белом манжете рубашки. От Саймона исходила мощная спокойная уверенность, весьма необычная, учитывая его неподобающий костюм и растрепанный вид. Было ясно, что Саймон Кент не особенно заботится, что думают о его костюме.

– Вы не можете являться сюда только потому, что вам захотелось видеть леди Камелию, – заявил Эллиот. – Это прием только для приглашенных.

– Я уверен, что приглашение у меня было, – пожал плечами Саймон. – Должно быть, оно погибло в огне. Мой дом сгорел дотла несколько дней назад. Вы, конечно, об этом слышали?

– Но вы одеты неподобающе, – указал Эллиот, которого совершенно не интересовали проблемы Кента. – Гости обязаны быть в вечерних костюмах.

– Простите, Уикхип, но у меня нет времени тут задерживаться, – дружелюбно ответил Саймон. – Я только поговорю с леди Камелией и оставлю вас обоих, чтобы вы могли вернуться к прежнему занятию.

– Мы ничего не делали, – торопливо уверила его Камелия, встревоженная и в то же время глубоко благодарная Саймону за его неожиданное появление. – О чем вы хотели со мной поговорить?

Лунный свет окутывал ее серебристой вуалью, высветляя загорелую кожу. Глаза походили на зеленые озера, и хотя Камелия старалась изо всех сил казаться спокойной, Саймон видел ее смущение.

«Что, черт возьми, вы делаете здесь с этим занудным, напыщенным олухом Уикемом, когда вы полны огня?» – про себя недоумевал он.

Итак, Саймон видел ее смущение, и оно было вполне объяснимо, учитывая то, что он наткнулся на них в самый неподходящий момент. Чего он не мог понять, так это почему она оказалась в объятиях Уикема. Виконт был довольно красив той стандартной мужской красотой, которая запечатлена в бесчисленных скульптурах и картинах. Саймон, конечно, понимал, что большинство женщин сочтет лорда Уикема, с его светло-каштановыми волосами, изящными чертами и безупречным костюмом, привлекательным. Но Камелия не такая, как все. Она женщина уникальной любознательности и решимости, посвятившая свою жизнь изучению окружающего мира, анализу и оценке малейших деталей.

Неужели она не видит, что за прекрасно скроенным костюмом и начищенными туфлями лорда Уикема скрывается высокомерный болван?

– Я сделал несколько эскизов вашего насоса, леди Камелия. – Отодвинув Уикема, Саймон подошел к каменной скамье и расстелил на ней мятые листы. – Хотя у меня есть кое-какие идеи, как приспособить его для работы, мне нужно, чтобы вы подробнее рассказали мне о плотности почвы, количестве и размерах камней, об обеспечении насоса топливом…

– Послушайте, Кент, – перебил Эллиот, – леди Камелия здесь ради удовольствия, а не для деловой встречи с вами. Это никуда не годится.

– Простите, Уикхип…

– Уикем, – натянутым тоном поправил Эллиот.

– Как скажете, – любезно ответил Саймон. – Мы с леди Камелией партнеры в археологическом проекте, и она сказала, что в этом деле самую большую ценность имеет время. Она уверила меня, что я могу говорить с ней о деле в любое время дня и ночи.

– Вряд ли она имела в виду, что вы можете разыскивать ее на частном приеме и загонять в угол в парке, – парировал Эллиот.

– Мне показалось, что ее уже загнали в угол.

– Я действительно сказала мистеру Кенту, что он может обращаться ко мне в любое время, – быстро вставила Камелия, видя, что на скулах Эллиота заходили желваки.

Эллиот недоверчиво повернулся к ней:

– Навестить тебя в твоем доме – это одно, Камелия, но разыскивать на приеме, чтобы обсудить деловые вопросы, совершенно неприлично.

– Вы, вероятно, правы, – согласился Саймон, небрежно собирая мятые чертежи. – Мне нужно идти.

– Почему это неприлично? – возмутилась Камелия, раздраженная вмешательством Эллиота.