Убежденный холостяк

— Эндрю, открой дверь!

— Иди к черту! — заорал юноша, перекрикивая лай собак, и, схватив со стола тряпку, начал вытирать лужу.

— Эндрю, — голос Люсьена все еще звучал мягко, однако чувствовалось, что герцог на пределе, — доктор Тернер прервал свои исследования и приехал сюда из Парижа исключительно ради тебя. Мы желаем тебе добра.

— Я устал от тех, кто считает, будто делает мне добро!

— Ты ведешь себя как ребенок.

Зашвырнув тряпку в противоположный конец комнаты, Эндрю подлетел к двери и распахнул ее.

Герцог, как всегда, остался невозмутим, только поднял одну бровь, выражая упрек. В следующую секунду его лицо стало надменным — он овладел искусством демонстрировать свое пренебрежение еще тогда, когда пешком ходил под стол, — а взгляд устремился поверх плеча брата.

Рядом с герцогом стоял высокий седой мужчина с добрыми, умными глазами и тоже с изумлением смотрел куда-то позади Эндрю.

Нахмурившись, тот повернулся и застыл как вкопанный.

Толстый Порк, выпучив глаза, пытался взобраться на Эсмеральду. А Эсмеральда не только не возражала, но даже подставляла ему свои аристократические бедра!

— Боже мой! — выдохнул Эндрю. — Кажется, я создал возбуждающее средство!

Глава 1

— Пусть он восхищается мной, Джеральд, я все равно за него не выйду. У него нет подбородка. И зубов. У него есть только имя, и если я приму его предложение, то стану посмешищем всей Англии. Повторяю: я не выйду за него.

— Послушай, Челси, ты ведешь себя глу…

— Глупо? А тебе бы понравилось, если бы ты вдруг стал известен под именем Челси Бонкли (Имя образовано от глагола to bonk (трахать, трахаться))? Я уже говорила тебе и повторяю еще раз: я не выйду за сэра Гарольда. Ни сегодня, ни через неделю — никогда.

Джеральд, по уши залезший в долги третий граф Сомсрфилд, старался сохранять терпение и не обращать внимания на головную боль и лай тридцати или сорока собак, свободно бегавших среди гостей. Здесь, в танцевальном зале Роузбрайар-Парка, поместья его сводной сестры, собрались сливки общества: увешанные орденами генералы, французские принцы, шотландские лэрды, видные государственные деятели. Непосвященный мог бы посчитать, что девушке, имеющей такие знакомства, не составит труда найти себе подходящего жениха. Да, но только не Челси. У нее были свои критерии, и Джеральд уже начал сомневаться в том, что на свете существует мужчина, соответствующий ее требованиям.

— Кроме того, — добавила Челси, похлопав его веером, на котором был нарисован волкодав, — он еще не сделал мне предложения.

— А что ты ответишь ему, когда сделает?

— То же, что и всем, кто просил моей руки.

— Черт побери, Челси, только не это!

— Именно это. — Девушка лукаво улыбнулась, наслаждаясь его замешательством. — Честно говоря, Джеральд, я не понимаю, чем ты расстроен. Я знаю, что Бонкли твой друг, но я действительно не хочу выходить замуж. Помнишь, что случилось со мной в прошлый раз, когда я согласилась стать женой.

— Послушай, Челси, то, что лорд Хэммонд умер во время празднования помолвки, еще не значит, что и следующий жених задохнется, поперхнувшись горошиной!

— Да, но ты забыл маркиза де Плюссона.

— Маркиз пошел на попятную, потому что его укусила твоя собака, будь она проклята!

— Возможно, Джеральд, но я так часто ходила к алтарю, что у меня разболелись ноги. У меня нет желания повторять этот путь. Признаюсь, и в первый раз я этого не хотела — не говоря уже о втором, — но папа, упокой Господь его душу, решил, будто знает, что мне нужно. Я устала от тех, кто стремится делать мне добро. И от тебя с твоими попытками в третий раз выдать меня замуж. Интересно, а что отпугнет его?

— Зараза, которую приносят собаки, — холодно произнес Джеральд.

— Вряд ли — мои собаки не будут лизать в лицо того, у кого изо рта воняет хуже, чем из ночного горшка.

— Боже, неужели нельзя говорить потише! — Он пнул симпатичную таксу, которая имела неосторожность заинтересоваться его ботинком. — И так о тебе уже судачат!

Челси мило улыбнулась:

— Разве?

— Да, и тебе это прекрасно известно! Иногда я готов поклясться, что тебе нравится привлекать к себе внимание и вызывать пересуды. Кому еще пришло бы в голову устроить благотворительный бал в помощь бездомным животным! Только ты могла выступить перед гостями с такой глупой речью, призывая пожалеть ломовых лошадей, бродячих кошек и собак! Более того, ты не только потребовала, чтобы все пожертвовали время и деньги на эту чепуху, но и предложила им привести своих питомцев! Смотри, что здесь творится! Настоящий бедлам! Брысь от моей ноги! Клянусь, Челси, если я еще раз вляпаюсь в кучу…

— Между прочим, меня мучает жажда, — с деланной веселостью сказала девушка.

На ее лице играла улыбка, но глаза горели гневом. Боже, как же она устала от Джеральда с его бесконечными упреками! Ну почему он так настойчив в желании выдать ее замуж? Почему он считает, будто имеет право вмешиваться в ее дела? И вообще, ее речь не была глупой, она была страстной! Господи!

Подхватив на руки таксу, Челси повернулась спиной к побагровевшему от бешенства Джеральду и направилась к столам с напитками.

Она шла по залу, сопровождаемая возбужденным шепотом. Ей казалось, что она слышит каждое слово даже сквозь лай собак, смех гостей и музыку.

«Только взгляните на нее! Какая жалость, что она родилась женщиной! Будь она мужчиной, она бы научила наших пэров в парламенте, как надо произносить речи! Ха-ха-ха!»

«Не могу поверить, что это то самое робкое создание, которому мы писали записочки! Помнишь, какой она была, когда впервые появилась в свете?»

«Безобразной. Бедняжка выглядела ужасно».

«А еще тупой и болтливой».

«Тонтон, помнишь, как ты разыграл ее, и она рыдала, когда ее представили ко двору? Боже, как было весело!»

«А пятна? Пятна на лице, как глазки на картофелине».

«Кажется, у нее вовсе не было груди».

«Взгляни, ее и теперь нет».

«Верно, зато она владеет половиной южной Англии. Так что на остальное можно не смотреть. К черту остальное!»

«Да, — с горечью думала Челси, прижимаясь щекой к собачке, — к черту остальное! И к черту всех вас!»

Она гордо вскинула голову. Хотя ее и назвали в честь самого романтичного из всех цветов, она отнюдь не английская роза. Она слишком высока и худа. Острый подбородок, тонкий нос, высокие скулы и зеленые/ глаза, холодные, как лист мяты. Говорят, что она похожа на собаку. Да, она действительно похожа на тощую борзую.

Однако она богата, не так ли? А это, размышляла Челси, делает ее куда более желанной невестой, чем любую пышнотелую красавицу с румянцем на щечках — объект восхищения большинства мужчин.

Да, к черту всех вас! Челси остановилась у стола, выпустила таксу и, взяв с блюда горсть миндаля в сахаре, принялась выманивать из-под скатерти испуганного уиппета. Ее собственная собака, большой бело-коричневый испанский пойнтер, — отец подарил его, когда ей было десять лет, — лежал под столом и снисходительно наблюдал, как другие вьются вокруг его хозяйки.

Челси надеялась, что возня с собаками поможет ей забыть так сильно ранившие душу слова. Хорошо, что хоть Джеральд не скрывает своего презрения. Да и ее собственная матушка, которая с удивительной прытью меняет одну постель на другую, открыто выразила свое пренебрежение, когда обнаружилось, что дочь не унаследовала ее совершенной красоты. Как же больно! Собаки — вот кто верен ей и любит ее такой, какая она есть, не за внешность, не за манеры и не за деньги, которые дорогой папочка оставил ей в наследство.

Ах, если бы на свете существовал мужчина, способный любить столь же искренне, как собаки! Но это так же невозможно, как пуделю загнать дикого кабана.

Выпрямившись, Челси отряхнула ладони и огляделась по сторонам. Вокруг мелькали напудренные лица, в глазах рябило от обилия ярких красок. Женщины весело смеялись, флиртуя с мужчинами, среди которых, к сожалению, было мало высоких и красивых, и даже атласные камзолы и парики не делали их более элегантными. Челси почувствовала себя чужой. Она лишняя в собственном доме! Но она не станет портить себе настроение мыслями о жестокости и ограниченности людей, ведь она хозяйка этого бала, устроенного для того, чтобы привлечь внимание к бедственному положению такс — этих очаровательных собачек, которых кухарки безжалостно используют для вращения вертела с жарящимся мясом.