Грешница в шелках

– А почему я, если все так просто?

– Но ты же знал ее, верно? И был дружен с ней. – Эдвард пристально взглянул на племянника. – Ты ведь не станешь это отрицать?

– Нет, не стану. Но следует иметь в виду, что мы с ней были именно друзьями, а не любовниками. Я уверен, что не знал многих ее тайн, и поэтому…

– Да-да, разумеется, – перебил дядя. – Но все же тебе будет проще общаться с ними. – При этих словах Эдвард повернулся к окну и кивнул в сторону женщин, стоявших возле могилы. – Полагаю, все они проникнутся к тебе доверием уже хотя бы потому, что ты был ее другом. А также потому, что люди вообще склонны доверять тебе, – добавил дядя с усмешкой.

Джонатан прекрасно понял дядюшкин намек. Как ни странно, но люди действительно ему доверяли – доверяли по каким-то совершенно непонятным причинам. Джонатан не мог бы сказать, что это за причины, но доверие людей значительно облегчало его тайную деятельность.

Что же касается этого последнего дела, связанного с покойной куртизанкой, то Джонатан не знал, насколько праведным оно было, но это не имело для него особого значения. Он давно перестал задумываться над подобными вещами, давно перестал задавать себе подобные вопросы – просто делал свое дело, вот и все. Выполняя задание министерства внутренних дел или же выслеживая любовное гнездышко чьей-либо неверной жены, он придерживался лишь одного-единственного правила: ему следовало во всех обстоятельствах оставаться объективным и совершенно беспристрастным.

Но сможет ли он остаться объективным на этот раз? Джонатан действительно испытывал к Алессандре дружеские чувства, и сейчас ему казалось, что он, взявшись за это расследование, каким-то образом предаст ее.

Пристально посмотрев в лицо дяди, Джонатан заявил:

– Другой человек гораздо лучше подошел бы для этого дела.

– Нет, нам нужен только ты, – возразил Эдвард. – Ведь невозможно предугадать, что именно удастся разузнать. Пойми, мы не можем довериться сыщику из полицейского суда. Нужен свой человек, тот, которому мы полностью могли бы доверять.

– Мне это ужасно не нравится, – проворчал Джонатан. – И вообще, я собирался вернуться во Францию…

Эдвард попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась гримаса, явно свидетельствовавшая о его озабоченности.

– Но ты ведь не хочешь отправиться туда так скоро? Видишь ли, я уже почти достиг определенной договоренности с Торнриджем. И на следующей неделе я намерен отправиться к Холликрофту. Так что если мне повезет, ты не пожалеешь о том, что задержался в Англии.

Дядя Эдвард намекал на весьма продолжительное и трудное семейное разбирательство, в успехе которого Джонатан все больше сомневался. Дядюшка был его единственным союзником в борьбе за установление родственных отношений, а победа в этой борьбе положила бы конец многим сложностям в жизни Джонатана и некоторой двусмысленности его положения в обществе.

Этот дядюшкин намек заставил Джонатана задуматься. Что ж, услуга за услугу… Если дядя ему поможет, то и он должен оказать дяде помощь. К тому же Эдвард и прежде ему помогал. Именно он завербовал его во время войны, а потом всегда действовал как посредник между ним и министерством внутренних дел.

Да, все верно: услуга за услугу – и это вполне справедливо. И все же Джонатана одолевали сомнения; его по-прежнему смущала мысль о том, что он, возможно, совершит предательство по отношению к Алессандре. И очень может быть, что подобная мысль появилась у него лишь потому, что он сегодня снова увидел дочь этой женщины; почему-то Джонатан нисколько не сомневался: блондинка, стоявшая у могилы, – это именно она, Селия.

Заметив, что племянник колеблется, Эдвард добавил:

– Есть еще кое-что… Еще одно существенное обстоятельство.

– Какое именно?

Дядя откашлялся, изобразив смущение, потом заявил:

– Мне не хотелось бы об этом говорить, но все же придется… Ты считаешь, что вас с этой женщиной связывала дружба, однако кое-что указывает на то, что приступ, который случился с тобой в Корнуолле, не был случайностью. Разумеется, это просто подозрения, которые еще нужно проверить. То есть ничего определенного…

– Подозрения? – переспросил Джонатан. – Почему же вы раньше ничего об этом не сказали? Вы же понимаете, что я должен расплатиться по таким долгам. Если вы что-то знаете, то мне хотелось бы…

– Уверяю тебя, все очень смутно и неопределенно. Однако известно, что один из первых покровителей этой женщины был французским эмигрантом. Именно он обучил ее хорошим манерам и привил ей отменный вкус. Мне приходилось слышать, что этот человек был каким-то образом связан с тем происшествием в Корнуолле. И говорят, что она продолжала видеться с ним вплоть до его смерти, случившейся два года назад. Причем встречались они тайно, понимаешь?

Джонатан кивнул, однако промолчал. Он не верил, что Алессандра намеренно послала его в ловушку, в сущности – на верную смерть. Ему не хотелось думать так о женщине, относившейся к нему почти по-матерински. Но с другой стороны, в этом мире всякое могло случиться, и ему, Джонатану, не раз приходилось в этом убеждаться.

Тут поминальная служба наконец окончилась, и женщины разошлись, оставив у могилы блондинку и ее подругу, скрывавшую лицо под вуалью.

– Так как же, выполнишь? – спросил Эдвард. – Только на этот раз ты должен строго следовать приказам. И никаких выдумок и самостоятельных решений, – чтобы не вышло так, как случилось у тебя в последний раз на севере.

– Вам прекрасно известно, что тогда, на севере, вмешались непредвиденные обстоятельства, – проворчал Джонатан.

– Тебе следовало побыстрее отделаться от Хоксуэлла. Как только выяснилось, что он что-то вынюхивает, ты должен был…

– Ничего бы не вышло, – с некоторым раздражением перебил Джонатан. – Вонь была настолько сильной, что кто-нибудь должен был ее унюхать – если не Хоксуэлл, то кто-то другой. А если правительству пришлось испытать чувство смущения, то не моя в том вина.

Тут их карета, тронувшись с места, покатила по аллее и приблизилась к могиле, так что Джонатан наконец-то сумел разглядеть блондинку. Да, это действительно была Селия – хорошенькая и милая девочка превратилась за прошедшие годы в очаровательную девушку. И сейчас она пристально смотрела на окна карет, – очевидно, пыталась угадать, кто скрывался за шторками.

– Так как же, выполнишь? – снова спросил дядя Эдвард.

Джонатан отвернулся от окна и коротко кивнул:

– Да, выполню.

Выпрыгнув из двуколки Дафны, Селия взглянула на трехэтажное кирпичное строение. Этот дом, как и все соседние на Уэллс-стрит, казался весьма ухоженным и оставлял очень приятное впечатление. В таком доме мог бы, наверное, жить какой-нибудь коммерсант или преуспевающий ремесленник.

– Похоже, это довольно респектабельный квартал, – заметила Дафна. – Думаю, что несколько дней ты здесь вполне сможешь прожить одна.

– Да, конечно, – согласилась Селия. Она вытащила из двуколки свой саквояж. Наверное, ей следовало сказать Дафне, что ее пребывание здесь может и продлиться… Хотя, нет, она скажет об этом позже, когда осуществит свои планы. – Знаешь, мне все еще кажется странным, что мама никогда не говорила об этой своей собственности, – добавила девушка, взглянув на подругу. – И этот дом все же выглядит гораздо скромнее, чем тот, что на Орчард-стрит. Возможно, один из ее покровителей подарил ей его специально для сдачи внаем – чтобы она имела какой-то постоянный доход.

Дафна тоже спустилась на землю. Привязав вожжи к столбу, она заявила:

– Думаю, и тебе следует сдавать его, а не продавать.

– Похоже, я так и поступлю, – ответила Селия. – Я не могу продать его, пока не решится вопрос о наследстве. А мистер Маплтон сказал, что еще могут быть востребованы кое-какие прошлые долги. И если такое случится, то этот дом выскользнет из моих рук, как и другой. Да и как все остальное, – добавила девушка со вздохом. Достав ключ из ридикюля, она вставила его в замок.

Они вошли, и Дафна, осмотревшись, сказала: