Грехи отца (ЛП)

– Тогда расскажи мне, - мягко приказал он. – Ты совершала смертные грехи, дитя мое?

– Нет, – твердо ответила Санса, ощущая благодарность. Они снова ступили на изведанную территорию, теперь она знала, что спросит Святой отец, и как нужно на это реагировать. Это было приятно, после оставшихся позади тревожных минут.

– Нет, отец, – поправил он снова, и в голосе отразилась улыбка, которая, несомненно, тронула его губы, скрытые за экраном. Казалось, он наслаждался этим признанием. – Ты совершала простительные грехи, дитя?

– Да, о-отец, – второе слово предательски застряло в горле. Она не знала, почему так трудно заставить себя обращаться к нему, как этого требует священный сан. Это казалось неправильным. Порочным.

– Поведай о них, дитя, – голос звучит мягко, будто выстлан бархатом.

– Я лжесвидетельствовала, – призналась Санса. – Дважды.

Девушка знала, это не принесло никому вреда. Но она запятнала свою душу. Два раза Санса сказала Матери Мэри Анджеле, что наслаждалась воскресной проповедью, хотя это было не так. Жить с ложью было тяжело.

– Хотела ли ты навредить этим кому-то? – снова спросил священник.

– Нет, отец, – проговорила девушка, не раздумывая. Почему так противно во рту от этого слова? – Я делала это из добрых побуждений.

– Что ж, тогда твои грехи и правда простительны, – расценил священник. – Ты хочешь признаться в чем-то еще?

– Нет, отец.

– Семь месяцев, одна неделя и два дня, – повторил он, – и это все, в чем тебе нужно исповедаться?

Санса кивнула.

– Я говорила вам, что воздерживаюсь от греха.

Священник усмехнулся.

– Какая досада.

Девушка снова затихла, не зная, как ответить на такие слова. В конце концов, не грешить – это доброе дело. Ее путь в Рай. А теперь отец Бейлиш… неужели, он думает, она его обманывает? Если так, то Святой отец сильно ошибается, ведь она никогда не умалчивала свои грехи на исповеди. Как же еще воспитать в себе духовность? Едва Санса хотела сказать что-то в свое оправдание, как священник заговорил:

– Твоя вина не велика. Ты каешься?

– Да, отец, - Санса сложила руки в молитве. – Господь, я всем сердцем сожалею о совершенных грехах, ведь они обижают Тебя. Увидь же раскаяние в моей душе, так страстно сожалеющей. Во имя моего спасителя, Иисуса Христа, умершего за мои грехи и грехи всего человечества, о, Боже, помилуй. Аминь.

– Пусть Господь подарит тебе прощение и мир, – ответил пастор. – Я освобождаю тебя от грехов, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Стоило ему произнести эти слова, как Санса почувствовала снизошедшую на нее Божью милость, очищающую от тягот, почувствовала, как душа снова стала чистой, а сердце возрадовалось. Она ликовала.

– Аминь, – эхом отозвалась девушка, не слыша себя за колотящимся в груди сердцем. О, она почти забыла, как же это прекрасно! Как же долго она позволяла своим чувствам к отцу Бейлишу вставать между ней и милостью Господа. Им вовсе не обязательно становиться друзьями, значение имело только то, что он делал для ее души.

– Бог простил тебя. Иди с миром, дитя мое, – голос священника был наполнен прежней теплотой.

– Спасибо, отец, – улыбнулась Санса. – Спасибо, Господи.

========== Часть 2 ==========

Комментарий к

На всяком месте очи Господни: они видят злых и добрых. (Притчи, 15:3)

Alt-J – Warm Foothills

Все последующие дни Санса мысленно возвращалась к исповеди, к двум фразам, снова и снова возникавшим в ее сознании.

Я воздерживаюсь от греха.

Какая досада.

Они ставили ее в тупик. Неопределенность усиливала чувство тревоги. После трех дней раздумий девушка пришла к выводу, что, должно быть, превратно поняла слова священника. В конце концов, он говорил очень тихо. Слова в крохотной исповедальне плыли, словно через густой туман, убаюкивая Сансу в блаженном отпущении грехов. Часть ее поражалась, насколько сильные чувства вызвала эта исповедь, но Санса уверяла саму себя, что в этом нет ничего удивительного: она просто забыла, как прекрасно ощущение свободы, которое испытываешь, очищая душу. Хотя сейчас она не могла вспомнить то ликование, что следовало за беседой с предшественником отца Бейлиша. Нужно просто снова привыкнуть к исповеди. В следующий раз все будет по-старому.

Наступило воскресенье, а с ним и месса. Санса шагала к церкви вместе с другими девочками-сиротами, ее самыми близкими подругами и наперсницами, одетыми в свои лучшие наряды. Войдя в залу, они заняли привычную скамью. Санса подумала, что служба, должно быть, подействует на нее отрезвляюще: мало что в словах и мыслях отца Бейлиша было близко ей. Так что едва он зашел на амвон, девушка приготовилась выслушать очередную бесполезную проповедь.

– Страх перед Господом есть первый шаг к познанию,– начал речь отец Бейлиш, – но глупцы только презирают мудрость и наставление.

Он окинул взглядом приход, как вдруг его глаза нашли ее. Холодные, вкрадчивые, они смотрели прямо на Сансу. Ошеломленная, она посмотрела в ответ. Она не презирает мудрость и наставление! Отец Бейлиш действительно так думает? Зачем же еще искать ее в толпе? Мысли в голове лихорадочно закрутились. Неужели это из-за ее признания? Что она сказала не так? Девушка чувствовала, как вслед за щеками краснеет и шея. Ощущать его взгляд и дальше было невыносимо. Пытаясь отвлечься, она вспомнила собственные недавние мысли. Ему нет нужды становиться твоим другом, напомнила себе Санса. Не важно, что он о тебе думает. Важно лишь то, что он наставляет тебя на путь истины. Но она не была уверена, сможет ли она доверять Святому отцу сейчас, когда один только взгляд вызывает бурю эмоций, подобную… Санса попыталась сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Может, это поможет унять выпрыгивающее из груди сердце?

Также неожиданно священник вдруг отвел взгляд от девушки и сосредоточился на своих записях. Санса задыхалась, отчаянно и тщетно пытаясь уловить хоть что-то из его слов. Она чувствовала, как быстро течет, бежит по венам кровь, - как никогда прежде в церкви. Санса вздрогнула. Было в отце Бейлише что-то странное. Странное, вопиюще неправильное. Жар липкими волнами омывал ее тело, девушка никогда раньше не испытывала ничего подобного в церкви… или где-то еще, раз уж на то пошло. Бессовестно было с его стороны подталкивать ее к этому. Теперь, когда она приняла его духовное наставление. Нужно быть осмотрительнее. Как жалко.

В ту ночь, лежа в постели, Санса все еще чувствовала на себе взгляд отца Бейлиша. Воспоминания об этом вызывали дрожь в каждом сантиметре ее тела. Никто раньше не смотрел на нее подобным образом, неприлично долго, взглядом, полным силы. Так не должно быть. Мысль пришла в ее голову внезапно, и не замечать ее было попросту невозможно: Санса еще не видела, чтобы отец смотрел так на кого-то. Не во время Святой мессы. Она прежде вообще не видела ни у кого такого взгляда. Только раз, мысленно спохватилась она, несколько лет назад, в театре. Они с родителями смотрели тогда «Ромео и Джульетту», и Санса слабо помнила, как актер, игравший графа Париса, не отводил от Джульетты глаз. Но это не по-настоящему, напомнила она себе. Просто игра, и не было ни Париса, ни взгляда, был только актер, который лишь делал вид. А отец смотрел. Не в театре. Не притворяясь.

От этих мыслей Сансу накрыла душная волна стыда. Откуда они? Обвинять в подобном священника? Святого человека, слугу Господа? Нет, он не мог, ей просто показалось. И то тепло, пронзившее все ее тело… Должно быть, ее просто чересчур смутило признание. Да, так и было. Нужно просто лечь спать, чтобы утром все забылось.

Во сне Санса вернулась в театр, но уже не зрителем, а актрисой. Она была Джульеттой, одетой в легкое струящееся платье из тонкой парчи, и играла так страстно, будто от этого зависела ее жизнь, а зрители внимали каждому слову. Отец Бейлиш тоже был там, играя графа Париса. Санса ловила на себе его взгляд, едва они оказывались рядом, и с каждой секундой чувствовала себя все более разгоряченной. Когда родители объявили о помолвке Джульетты, Санса бросилась в его объятия, забыв про Ромео. И мечтала, чтобы Парис поцеловал ее, страстно и пламенно, желала утонуть в его поцелуе, отдаться ему, и…