Аврора

Девочка даже не пошевелилась. Она считалась его любимицей, и он частенько навещал ее. Иногда он даже приносил ей дополнительно кусочек черствого хлеба. Каждый раз после ухода надзирателя девочка тихо плакала.

Незнакомец окинул ее оценивающим взглядом. Ей, вероятно, около двенадцати лет. Мучнисто-бледное лицо, тусклые глаза, словно в них застыла боль. И еще что-то – то ли болезнь, то ли безумие. Он покачал головой, и ребенка снова вернули на место, а надзиратель уже предлагал следующую кандидатуру – девочку не более шести лет от роду. Когда надзиратель схватил ее за тощую руку, она жалобно заскулила.

– Нет! – произнес незнакомец, и тюремщик водворил ее обратно.

Надзиратель посмотрел на выстроившихся детей и стоял, постукивая ногой по полу и обдумывая варианты. Выбор будет значительно богаче в ближайшие месяцы, когда холод прогонит бездомных детей с улиц в тюрьмы и заведения, подобные Брайдуэллу.

– А не хотите ли мальчика? – с надеждой в голосе спросил надзиратель. – У меня здесь есть несколько...

–Нет. Мне не нужен мальчик.

– Вам трудно угодить, милорд. Другие приходят и сразу же выбирают, причем мальчик это или девочка, для них значения не имеет. Иногда они даже не уходят, а используют их прямо здесь. – Он причмокнул губами. – Я и сам это делал несколько раз. – Он хохотнул. – Взгляните вот сюда.

– Нет, – отрезал незнакомец все тем же решительным тоном. – Я хочу взглянуть вон на ту девочку из заднего ряда. Ту, что стоит в левом углу. Вы, конечно, знаете, где находится левая сторона, не так ли?

Надзиратель усмехнулся: посетитель наверняка шутить изволит, однако он вытащил из заднего ряда девочку и поставил ее на освещенное место.

Ослепленная светом, девочка лет шестнадцати заморгала глазами, но заметив, что незнакомец внимательно смотрит на нее, опустила голову. Краска стыда появилась у нее на лице, как бывало, когда она слышала по ночам странные крики девочки и мальчика. «Интересно, что ему нужно?» – подумала она.

Девочка обладала высоким ростом и изящным телом, слишком худеньким сейчас, но обещавшим в недалеком будущем округлиться в нужных местах. Ее вид говорил, что до недавнего времени она вела здоровый образ жизни. Немытые и нечесаные волосы, несомненно, кишевшие вшами, рыжевато-каштанового цвета, патлами свисали на плечи, а зеленовато-голубые глаза опушали черные ресницы. Черты ее несколько заострились от недоедания, но он уверен, что лицо у нее имеет скорее всего форму сердечка.

Во всем ее облике чувствовался страх перед ним, но с этим он пока ничего не мог поделать.

– Она подойдет.

– Отличный выбор, милорд, – одобрил надзиратель. – Она поступила недавно и еще находится в прекрасном состоянии. – Он хотел ущипнуть ее за грудь, но незнакомец ударил его по руке.

– Не прикасайся к ней, – приказал он, и надзиратель сразу же повиновался.

Не успела девочка опомниться и понять, что ее выбрали, – интересно, для какой цели? – как надзиратель вытащил ее в узкий коридор, и дверь камеры с грохотом захлопнулась, ставя точку на всем, что было в прошлом. Оглянувшись, она подумала о тех, кто остался там, и на глазах ее выступили слезы.

Посетитель кинул надзирателю небольшой кожаный мешочек. Звяканье монет вызвало у него довольную улыбку. Он неохотно выпустил руку девочки, и она потерла другой рукой те места, где его лапища, несомненно, оставила синяки.

– Благодарю вас, милорд. Желаю удачи с вашим новым приобретением. Я надеюсь, что вы получите большое удовольствие. – Он хихикнул, и девочку чуть не вырвало. Наконец-то она отделалась от этого выродка.

Высокий незнакомец, не обращая внимания на надзирателя, уверенно повел девочку по мрачным коридорам Брайдуэлла. Наконец они добрались до просторного вестибюля, где стояло несколько грубых скамеек. Она уже бывала в нем. Единственным живым существом здесь был человек, сидевший на одной из скамеек, который, как ей показалось, поразительно напоминал того, кто притащил ее сюда, в такое ужасное место.

Девочка вздрогнула и отвернулась. Ее благодетель снял с себя короткий плащ на меховой подкладке, набросил ей на плечи и вывел наружу, под серое небо холодного ноябрьского дня.

Девочка зажмурилась: слишком ярким показался зимний день после полумрака камеры. Постепенно ее глаза привыкли к свету и, поморгав, она глубоко вдохнула свежий воздух. От Темзы, протекавшей всего в нескольких ярдах, поднимался густой туман. Она задрожала от холода, несмотря на теплый плащ.

Ее благодетель подождал несколько мгновений, давая ей возможность прийти в себя. Не говоря ни слова, он подвел ее к гнедому коню, которого держал под уздцы маленький чумазый парнишка. Бросив ему серебряную монетку, которую тот с радостью поймал, мужчина легко вскочил в седло, наклонился, поднял девочку и посадил ее перед собой.

У нее было достаточно возможностей сбежать от него, но она не могла обмануть благодетеля. Разве он не спас ее от тюрьмы? Она у него в долгу и обязана хотя бы остаться с ним, пока не узнает, зачем он ее выбрал. Он легонько стегнул коня, и они покинули зловещее место.

Глава 3

Руки мужчины держали девочку с таким безразличием, словно мешок с зерном. Однако она ощущала силу его рук и понимала, что он держит ее достаточно крепко, чтобы не позволить соскользнуть с коня, «ели бы ей вздумалось убежать.

Убежать. Она чуть не рассмеялась вслух. Убежать... куда и от кого? Ей некуда бежать и не к кому обратиться. У нее не было никого, кроме вдруг появившегося незнакомого молчаливого мужчины, который сейчас вез ее куда-то.

Девочка пребывала в замешательстве от столь неожиданной перемены в своей жизни. Неужели менее чем полчаса тому назад она находилась в тюрьме без малейшей надежды когда-нибудь выбраться оттуда? Она вздрогнула и огляделась вокруг.

Покинув тюрьму, они ехали к северу вдоль течения реки Флит [2]. Перебравшись по мосту на другой берег, они направились в сторону Ледгейт-Хилла. Девушка не узнавала эту часть Лондона, но ведь за короткое время, которое она пробыла здесь, ей не удалось как следует освоиться в городе.

В Лондон она приехала со своим кузеном всего несколько месяцев назад. Однако ей казалось, что в тюрьме она провела не меньше года. Она приехала в середине августа, а сейчас стоял ноябрь, и проведенные в тюрьме месяцы можно навсегда вычеркнуть из жизни. Ей захотелось плакать, но она строго приказала себе не вести себя как ребенок, тем более что ее детство кончилось четыре года назад.

Весной исполнится четыре года, как ее мать заболела ужасной лихорадкой и умерла. Девочка тоже заболела, но выжила. Продав за бесценок домик, она переселилась к тетушке, которая была на двадцать лет старше покойной матери. Хотя девочка и тетушка не знали раньше друг друга, тетушка с радостью приняла юную родственницу.

Девочка с удовольствием помогала ей управляться с хозяйством, а старая женщина рассказывала благодарной молодой слушательнице обо всем, что сама знала из разных областей наук, тем самым положив начало ее образованию.

Однако у тетушки было слабое здоровье и она частенько болела. Девочке приходилось работать по хозяйству за двоих. Через некоторое время тетушка умерла.

Девочку взяли к себе жить двоюродные тетя и дядя, в основном для того, чтобы иметь бесплатную прислугу. Теперь вечерами девочка занималась починкой белья и любой другой работой, которую ей предоставляли родственники. Они плохо относились к ней. Если дядя считал, что она слишком медленно выполняет его приказание, то награждал ее затрещиной или щипал, чтобы пошевеливалась. Тетка все время на нее покрикивала.

Однажды под покровом ночной темноты дядя пробрался в ее крошечную каморку на чердаке, разбудил и, усевшись на край кровати, заговорил о том, что ему давно хотелось иметь такую хорошенькую девочку, как она, и спросил, не хочет ли она, чтобы он стал ее папой, ведь папам позволено целовать своих маленьких дочек.