Любовь без обмана

Она отдернула руку. Укус Вашингтона оказался довольно сильным.

– Фу! Не кусаться!

– Так говорят собакам, мисс Мастерс.

– А как тогда сказать коту?

– Не думаю, что есть подходящее слово для котов.

Она вздохнула, вовсе не удивившись. Она вообще предпочитала собак, таких привязчивых и благодарных за доброту. Коты не умеют себя вести. Полосатые кошки Джейн прятались, когда она приезжала, или шипели, изогнувшись дугой в дверях. Она надеялась, что Вашингтон умнее; в течение дня он делал безразличный вид, но последние три утра она просыпалась, находя его у себя на груди. Какой хороший вкус! Она была очарована.

Какая же она дура!

Эшмор прочистил горло, потом фыркнул. Она подняла взгляд и увидела его высунувшимся из окна. Звук опускаемой рамы напугал кота: он взвыл и спрыгнул на пол.

Глухой шум раздался со стороны Эшмора. Прозвучало это как смех, но, когда она нацелила взгляд на него, он сидел с совершенно спокойным лицом.

Мило. Что еще могло бы заставить его отбросить чопорность? Это сделал яд. И поцелуи тоже хорошо сработали. Можно подумать над этим, предположила Минна.

Она осматривала его с головы до ног, сомневаясь все больше. В тот момент, когда он помогал ей сесть в карету, она одарила его широкой улыбкой.

– Я не кошатница.

Он снова поднял бровь. Одну. Очень ловкий трюк: Весьма аристократично. Возможно, это в них от рождения, как и длинные носы.

– Не стоит отрицать это, – небрежно сказала она. – Мне совершенно ясно: вы терпеть не можете кошек.

– Скорее, они мне безразличны.

– Хорошо, что вы это признаете. Я их тоже терпеть не могу.

– Да? – Он сел свободнее на скамье, приняв позу человека, приготовившегося к тому, что его будет развлекать пустышка. Она и не собиралась разочаровывать его.

– Да, – сказала она. – Я предпочитаю собак. Когда я была маленькая, у меня был скотч терьер. – Минна вздохнула. – Довольно трагично. Его убили: священник из церкви Святого Патрика однажды ночью напился и переехал его своей тачкой. Мне всегда хотелось завести другую собаку. А почему вы не любите кошек?

– Как я сказал, я не… – Он заколебался. – Вы только что сказали, что пьяный священник убил вашу собаку?

Попался. Минна села поудобнее, подражая его позе. На полу Вашингтон с сердитым видом тщательно вылизывал свою лапу. Значит, он только хотел делить с ней постель? Как типично по-мужски.

– Ну, священник очень сожалел об этом, но не могу сказать, что я его простила. Ему пришлось купить мне огромное количество шоколада, чтобы я об этом никому не рассказывала. Точнее, по коробке каждую неделю от «Доминика». – Она улыбнулась и похлопала пальцем по нижней губе. Когда глаза Эшмора встретились с ее глазами, она опустила руку. – Можете себе представить, как шоколад повлиял на меня. Уверена, это довольно неприлично. – Эта часть была правдива.

– Значит, вы шантажировали мужчину, разорив его до последней нитки, – сказал он.

– Шантаж? Мы называли это дружеским соглашением. К концу года мне хотелось иметь еще одного терьера, которого бы он убил. Но не по-настоящему, – быстро добавила она. – Я предпочла Монгола шоколаду. Собаки обычно лучше, чем шоколад, конечно, потому что они живые. – Она помолчала, хмурясь. – А потом, если посчитать разные виды, то, полагаю, некоторые шоколадки в конце тоже оживали… например, с вишневой начинкой, понимаете, я никогда не любила вишню. Ну, все это довольно неловко. – Она посмотрела на Вашингтона, ища у него поддержки. Кот хлестнул ее хвостом.

Господи, как же она ненавидит котов?!

Эшмор теперь сидел выпрямившись, недоверчиво улыбаясь.

– Вы надо мной смеетесь, мисс Мастерс?

– О Боже! Вы не верите в мой отказ от шоколада? Но ведь это не очень веселый образ жизни. Уверена, вы понимаете, почему я предпочитала Монгола.

Он произнес очень грустно:

– Монгол- так звали пса?

– Да. Но теперь, оглядываясь назад, я назвала бы его Аттилой. – Она помолчала, изображая удивление. – Боже мой! Удивительно, как после долгих лет воспоминаний о чем-нибудь все еще возможно иметь новые мысли о памятном!

– Я этого не знаю, – сказал он. – Воспоминания меня не трогают.

Это он предупреждает ее, чтобы она не рассчитывала на его чувство долга?

– Мне жаль слышать это. Значит, вы пострадали от вмешательства в мозг? Полагаю, это мог быть яд. Я думала, что вовремя стала лечить вас, но да, слабую память можно отнести за счет этого. Хотя, будь у меня столько имен, сколько у вас, мне тоже было бы трудно не забыть всякие вещи. Гренвилл, Эшмор, Монро. Монро – это было фиктивное имя, как я понимаю?

– Фиктивное, – медленно проговорил он, – да. Понимаете, я не хотел объявлять о своей настоящей личности Коллинзу.

– Или кому-нибудь еще,- добавила Минна.

Он помолчал, внимательно разглядывая ее.

– Или кому-нибудь еще. И я не считал, что страдаю потерей памяти, мисс Мастерс. Это просто фигура речи.

– О! – Она хихикнула. – Фигура. Действительно, сэр. Вы не должны считать меня распущенной женщиной только из-за этих необычных обстоятельств.

Фин издал звук, как будто задохнулся. Минна прерывисто вздохнула и наклонившись вперед, закричала:

– Если не можете дышать, хлопните в ладоши!

Этот совет, как показалось, только усилил его трудности с дыханием. Она переместилась на его скамью и начала стучать его по спине, возможно, сильнее, чем рекомендовал бы доктор. Было приятно сделать ему больно.

Подумать только! Ее привели к чудесному исцелению.

– Мисс Мастерс! – Он извернулся, пытаясь схватить ее за руки. Два чувства охватили ее, когда его пальцы стиснули ее пальцы: он может раздавить ее как пушинку, и он двигается необыкновенно быстро. – Я не задохнулся, – сказал он. – Я просто смеялся над вами.

– О! -Минна закусила губу и удалилась на свою половину кареты, сунув руки в глубокие складки юбки. Его ловкость раздражала ее. Он натренирован двигаться быстро. Даже будь она вооружена, интересно, успела бы она выстрелить, прежде чем он выбил бы револьвер из ее рук. «Запомни это», – сказала она себе.

– Смеялись надо мной? Вы неплохо знаете американских девушек. Мы говорим очень откровенно. Вы разве не помните? Все-таки… Я не могу вспомнить, чтобы я сказала что-нибудь хоть сколько-нибудь смешное.

Он провел рукой по своим темным волосам.

– Я нахожу забавным уже то, что вы с этой планеты, мисс Мастерс.

– Есть другой вариант? – Она распахнула глаза. – Вы же не верите в эти слухи о пришельце с Луны?

Он рассматривал ее, прищурившись.

– О чем это вы?

– Что вы хотите сказать?

– Вы не можете говорить это серьезно.

Кажется, она сказала лишнее.

– Не могу? Почему же?

– Даже вы не можете быть такой… тупой.

Даже она? Похоже, она произвела очень-хорошее впечатление на него четыре года назад. Она гадала, как ему удалось объяснить самому себе ее сообразительность, когда он покинул сцену, которая в противном случае стала бы местом его казни. Он заслужил, чтобы его немного поддразнили.

– Нет, в самом деле. Я едва ли тупая! – Минна повысила голос. – Ну, я могу вспомнить кое-что из истории, и нарисовать акварель, и играть на пианино…

Он зажал уши руками:

– Мир, мисс Мастерс! Я уступаю вам, только чтобы не слышать этих визгливых нот в вашем голосе.

– Я иногда повышаю голос, – сказала Минна. – Но только когда исполняю сонаты! – Когда она замолчала, он отнял руки от ушей. – Я вам скажу, – начала она, но замолчала, как только он снова закрыл уши руками. – Я не визжу, – громко сказала она. – Я разговариваю в совершенно приятной манере.

– Но зачем вы вообще говорите?

– Потому что я еще не закончила свою мысль!

– А зачем, умоляю, скажите, это нужно?

– Ну уж, сэр! Как в пословице говорится, «Мысль или еда, законченная наполовину, – битва, закончившаяся поражением».

Он глубоко, вздохнул.

– Господи! – сказал он и закрыл рот рукой. Смех прорвался сквозь его пальцы. У него действительно примечательные глаза, темные, с густыми ресницами, а когда он веселится, они выглядят обманчиво добрыми. – Это вы сейчас придумали? Да?