Апрельское озеро (СИ)

– Да ну, друг. Не бери в голову. Я всего лишь пошутил.

Закусив нижнюю губу, Алекс утвердительно кивнул и вдруг улыбнулся так, что даже его товарищу стало не по себе.

– Когда мы вернёмся в Англию, пожалуй, твоё желание может исполниться.

Весь остаток дня Кэллис раздумывал над словами Алекса, хоть так ни разу и не переспросил, была ли это его очередная плохая шутка или же нет. Ривз тоже больше не затрагивал эту тему, слишком уж сильно был занят мыслями о том, как скоро они доберутся до Франции. И Уильяму на какое-то время показалось, что в его друге вспыхнула, пусть и самая слабая, но всё-таки… искра ревности.

<center>***</center>

Из окна, на широком подоконнике которого полулежала Элисон, был виден весь восточный горизонт: там, далеко, горели огни близлежащей деревни. Даже эти огни ярче освещали комнату девушки, чем единственная полусгоревшая свеча, стоявшая на подоконнике у стены напротив. Элисон скучала, как и каждый вечер в этом доме. Сейчас она то вглядывалась во тьму леса, полузакрывавшего так не полюбившееся уже ей озеро, то опять и опять пыталась вчитаться в строчки книги, которую случайно обнаружила в гостиной после обеда. Английский физик Уильям Гильберт делал заметки о своих же опытах над воздухом, пытаясь доказать его необходимость в участии таких процессов, как звук и горение…

Буквы расплывались у девушки перед глазами, смысл написанного едва укладывался в голове. Ничего подобного она раньше не читала даже в школе, но это всё, что ей удалось найти из литературы здесь. Библиотеки не было, по крайней мере, в этой части замка, а желание читать было всё же не таким сильным, чтобы расспрашивать кого-то из домочадцев о книжках.

Итак, пока Элисон уже в третий раз прочитывала небольшой абзац о магнитах и электрических свойствах тел, в голове её параллельно прокручивались события прошедшего утра. Она и сама толком не понимала, почему была так рада видеть этого Уильяма Кэллиса. По крайней мере, он мало чем напоминал ей собственного мужа, и, как она уже успела признаться себе самой, был гораздо приятнее на вид. Хотя, это ведь он заставил её вернуться домой, когда она попыталась сбежать…

– Что ж, – сказала Элисон вслух, – он довольно мил. У него красивый голос. Ах, да, и ещё манеры.

Девушка улыбнулась и тут же фыркнула, недовольная своими мыслями. Попыталась вновь вникнуть в текст заметок Гильберта, но улыбка Кэллиса всё никак не выходила у неё из головы. И вдруг она подумала, было бы ей приятней выйти замуж за него, а не за сыночка Ривза? Элисон прижалась затылком к стене, положив потрёпанную книжку на согнутые колени, и попробовала представить себя рядом с Уильямом, как бы он улыбался ей, а тёмные глаза сияли бы нежностью и заботой. Интересно, стал бы он оставлять её каждый день одну в практически пустом замке? И как бы он целовал её? Было бы это приятно, а не так, как с Александром…

Элисон глубоко вздохнула: ей следовало бы думать не о мужчинах, а о том, как поскорее сбежать отсюда. С одной стороны, это было невозможно: тогда репутация её семьи полетит к чертям, да и её собственная. А с другой… Всегда есть какой-либо выход, так устроена реальность, и девушка знала это.

Она заправила за ухо выбившийся локон, и когда, наконец, вернулась к чтению заметок об электричестве, в дверь её комнаты постучали. Девушка вздрогнула и от неожиданности уронила книгу на ковёр.

– Миледи? – из коридора послышался голос экономки. – Миледи, вы не спите?

Элисон спрыгнула с подоконника и практически бесшумно добежала до двери. Она и не подумала не открывать, слишком взволнованным показался ей голос миссис Уоллес. Девушка повернула ключ в замке и отперла дверь: экономка стояла перед ней со свечой в правой руке; одета она была в тяжёлый плащ какого-то грязно-серого цвета, и от неё ощутимо веяло запахом полевых цветов.

– Что-то случилось?

– Просто я бы хотела попросить вас оказать нам помощь, миледи, – женщина ласково улыбнулась, расстёгивая пуговицы плаща. – Поверьте, я бы не потревожила вас в такой час без надобности.

Всё лучше, чем тосковать одной в тёмной комнате, решила Элисон. Запахнув на себе тонкий халат поверх шемизы, девушка вышла в коридор и последовала за экономкой. Когда они вместе спустились в полутёмную гостиную, миссис Уоллес отдала Элисон подставку со свечой.

– Вы нам посветите. София давно уже ушла, а вдвоём с Жаном нам не справиться.

– А как же слуга мистера Ривза? Как там его… – девушка закусила губу, пытаясь вспомнить имя человека, которого до сих пор так и не видела. – Томас, кажется.

– Ох, этот! Этот уже какую неделю таскается за графом и предпочитает место посолиднее, чем наш замок, – женщина обратила взор к главным дверям. – Просто находитесь поблизости, Элисон.

Двери с грохотом распахнулись – в гостиную тут же ворвался холодный ночной ветер, домчавшийся сюда с равнин. А после увиденного далее Элисон и вовсе застыла на месте в полном изумлении: старик Жан, сгибаясь в три погибели, медленно переступил порог дома, почти таща на себе худое, повисшее на нём тело мужчины. Элисон дёрнулась, сделав шаг назад, а глаза её расширились от непонимания того, что случилось на самом деле.

Миссис Уоллес поспешно закрыла двери, когда Жан, кряхтя и тихо ругаясь по-французски, протащил на себе обвисшее тело дальше в гостиную. За конюхом и его ношей с улицы прошмыгнул Сэм и, не обращая ни на кого внимание, просеменил мимо куда-то в дальний коридор. Элисон чуть подняла руку и лишь тогда поняла, что эта самая ноша на плечах Жана являлась её мужем.

– Снова напился, дьявольский сынок. Помогите же мне, наконец! Мои плечи уж точно не заточены под этого сопляка!

– Прекрати ворчать, Жан, – экономка подошла к нему, осторожно взяла Александра за его безвольно болтавшуюся правую руку и закинула её себе на плечи; тогда они вместе с конюхом дотащили Алекса до дивана, стоявшего тут же, рядом.

– Вот оно как! Чёртов паршивец! – Жан разогнулся, и даже Элисон расслышала, как захрустели его старые кости. – Этот подлец и вовсе потерял совесть. Попомните мои слова, миссис Уоллес! В следующий раз… а я уверен, что будет следующий раз, – старик откашлялся и, подняв указательный палец левой руки вверх, продолжил: – Попомните! Я брошу его где-нибудь в равнине, посреди дороги, и чтобы его, проклятого пьяницу, переехал какой-нибудь…

– Хватит, Жан! – экономка грубо прервала его, вздёрнув подбородок. – Помоги донести Александра в его комнату, а потом можешь быть свободен. И вот тогда ругайся себе на здоровье, но нас с Элисон рядом уже не будет.

Старик недовольно проворчал что-то себе под нос, коротко взглянув на девушку, стоявшую в паре шагов от них, и, уперев руки в бока, повернулся к развалившемуся на диване Александру. Элисон вот уже которую минуту смотрела на него, и на её лице читалось явное отвращение. Мало того, что на Алексе не было ни куртки, ни даже рубашки, от него ещё ужасно сильно пахло крепким вином, смешанным с какими-то специями; светлые волосы были мокрыми, и сейчас липли к чересчур бледному лицу. К тому же, мешковатые брюки на нём были порваны в коленях… Элисон посчитала, что никогда в своей жизни не видела более омерзительного мужчины. Что ж, одно дело – ненавистный супруг, а другое – ненавистный, до одури пьяный супруг.

Миссис Уоллес и Жан вместе тащили Алекса на своих плечах по лестнице и коридору, а Элисон шла чуть позади, вытягивая руку со свечой как можно выше.

– Вот, эй! Слышите? – пробурчал конюх, когда они уложили Александра в постель. – Он что-то там бормочет, щенок!

Алекс и вправду бормотал нечто невнятное, медленно мотая головой. Глаза он так и не открыл, только ворочался в пьяном бреду, сжимая в пальцах тонкое одеяло. Вино, по-видимому, так разгорячило его, что он до сих пор мучился от его жара, разливающегося внутри. На лице, плечах и торсе выступили капельки пота, и Александр то и дело кусал губы, несвязно шепча.

– Мне нужно раздеть его, привести в, скажем так, порядок, – когда старик Жан, прихрамывая, ушёл восвояси, миссис Уоллес взяла из руки Элисон свечу и устало улыбнулась. – Спасибо, дорогая. Мне жаль, что тебе пришлось увидеть его таким. Так бывает, когда он отправляется в дальнюю поездку…