Полуночные грехи

Наконец он глубоко вздохнул и заговорил:

– Где вы их нашли?

– Они лежали за зеркалом. Так же, как и носовой платок вашей экономки в кабинете мистера Грейсона.

Значит, он все-таки оказался прав. У него никогда не было особых сомнений на этот счет. Но если платок Пег в кабинете Стюарта не показался ему весомой уликой, подтверждающей его теорию, то часы расставили все по местам: Хайрама убил тот же негодяй, что был ответствен за смерть и Стюарта, и Пег.

И кровожадный ублюдок хотел, чтобы Коннор знал об этом.

Его захватила волна слепой ярости. Он с силой сжал в кулаке только что найденную вещь.

– Мистер Монро? – донесся до него мягкий голос леди Джиллиан. – Хайрам был вашим другом?

Коннор склонил голову. Слово «дружба» было слишком слабым для тех теплых отношений, которые связывали его с добрым уличным торговцем.

– Да, очень хорошим другом. Он торговал на улице фруктами. Эти часы были его единственной стоящей вещью. – Коннор вновь увидел иссохшее тело Хайрама, безжизненно и безвольно лежащее на полу его дома, и в горле застрял комок, который ему пришлось проглотить, чтобы продолжить дальше: – Чуть больше месяца назад его нашли забитым насмерть в собственном жилище.

– О, Коннор, мне так жаль!

С губ леди Джиллиан впервые сорвалось его имя. Этого было достаточно, чтобы он вздрогнул и посмотрел в ее полные сочувствия глаза. Он понимал, что девушка назвала его так неумышленно, что это было не что иное, как обыкновенная оговорка. Эффект, который та произвела на него, невозможно было не заметить. Услышав свое имя, произнесенное ее низким голосом, Коннор видел, как леди Джиллиан смотрела на него взглядом, полным глубокого понимания. Ему так захотелось обвить ее руками, прижать к себе, положить голову на пышную грудь и попросить ее утешить, излечить израненную душу нежным прикосновением...

Но нет. Учитывая то, что произошло между ними раньше, на тротуаре, он понял, насколько опасно терять контроль над ситуацией, когда рядом находится эта девушка. Он всего лишь хотел встревожить ее, сорвать раздражавшую его маску абсолютной уверенности, но сам же и попал в расставленные им сети. Ему все еще не давали покоя воспоминания о дразнящем аромате ее кожи, о биении пульса под его губами.

С того самого момента, как эта девушка появилась в его кабинете, Коннор старался всеми возможными способами лишить ее присутствия духа, заставить ее уйти. Но чем больше усилий он прикладывал, тем более решительно она себя вела. Она не могла не восхищать, но от этого ему становилось еще тяжелее бороться с проклятым влечением к леди Джиллиан.

Как он понимал, ни к чему хорошему это не приведет.

Посмотрев на часы в руке, Коннор заставил себя вернуться к разговору:

– Власти были уверены, что Хайрам стал жертвой неудачной попытки ограбления. Такие вещи часто происходят в Биллингзгейте. У него и красть-то было нечего, но эти часы пропали, поэтому я никогда не сомневался в их вердикте. Но только до вчерашнего утра, когда я начал сопоставлять все, что произошло.

– И вспомнили о письмах?

– Да. Тогда я осознал, что это были серьезные угрозы. Сначала Хайрам, потом Пег, Стюарт... Смерти последовали в слишком короткий промежуток времени, чтобы их можно было считать совпадением, но сыщики не хотят слышать об этом. Они решили, что им нужен Форбс, и никакие слова не убедят их в обратном.

Проведя свободной рукой по волосам, Коннор повернулся кругом и подошел к окну, уставившись невидящим взглядом на оживленную улицу. Боже правый, все это из-за него.

«Ничего удивительного», – цинично подумал он.

Неспособность Коннора защитить тех, кто ему дорог, отравляла всю его жизнь.

– Поймите, я пытался помочь им. – Коннор не хотел говорить на эту тему, но слова вырвались сами, прежде чем он смог остановиться. Его как будто прорвало. – Хайрам. Когда я наконец-то разбогател, то пытался дать ему денег. Хотел, чтобы он нашел дом в более подходящем районе города, но получил отказ. Он был упрямый. Я делал все, что старина Хайрам позволял, но... – Коннор замолчал, смущенный своим многословием.

– Это был добрый поступок.

Робкое замечание леди Джиллиан, стоявшей сзади, заставило его горько рассмеяться над собой. Он повернулся к ней лицом.

– Доброта не имела к этому никакого отношения. Во всяком случае, с моей стороны.

Увидев, что она смутилась, Коннор резко выдохнул и устало провел рукой по затылку. Ему никогда не нравилось говорить о прошлом, но он решил, что должен хотя бы коротко все ей объяснить.

– Когда я был мальчиком, мой отчим держал таверну на Темз-стрит, недалеко от реки. Его и близко нельзя было назвать хорошим отцом. Моя жизнь в семье была... ну, проще сказать, что я и мой брат старались бывать дома как можно реже.

Джиллиан оживилась, и Коннор сразу же понял, что допустил тактическую ошибку – упомянул о Бреннане. Любознательная от природы девушка наверняка станет сейчас расспрашивать его о нем, но ему не хотелось говорить о брате. Эта тема была слишком мучительной.

Коннор продолжил свой рассказ, надеясь отвлечь ее:

– Большую часть времени я шатался по улицам, на пристани, наблюдая за кораблями, разговаривая с моряками и портовыми рабочими. И когда мне исполнилось тринадцать, я окончательно сбежал из дому.

Его план, видимо, сработал. Леди Джиллиан не стала задавать вопросы о Бреннане, ей явно хотелось услышать продолжение, как только Коннор прервался.

– И что дальше?

– И довольно долго я жил на улице. Там я познакомился с Хайрамом. Остальные люди почти не обращали внимания на еще одного грязного мальчишку, но он всегда останавливался, чтобы поговорить со мной, узнать, что со мной все в порядке. Наверное, я выглядел очень жалко. Он часто давал мне фрукты со своей тележки, даже когда ему самому приходилось туго. – Коннор печально улыбнулся одним уголком рта. – Я остался перед ним в неоплатном долгу.

Леди Джиллиан наклонила голову, изучая его сквозь опущенные ресницы.

– Что-то подсказывает мне, что вы не только ему пытались помочь. Как насчет миссис Ридли?

Он подтвердил правильность ее догадки, пожав плечами. Не было смысла отрицать это.

– Я встретился с Пег, когда мне было шестнадцать. Я всегда был крупным для своего возраста и уже выполнял всякую черную работу в порту, чтобы получать хоть какие-то деньги. Вот тогда Пег и предложила мне пожить в одной из комнат своей гостиницы. Она обнаружила, что мне нравится все, связанное с кораблями, и познакомила меня со Стюартом. Он взял меня под свое крыло и научил корабельному делу.

– Вы сказали, что у Пег было слабое сердце. Вы предложили ей работу, когда она заболела?

– Я знал, что она примет мою помощь только на таких условиях. Пег была такой же упрямой, как и Хайрам. Но когда она стала моей экономкой, то по крайней мере я знал, что у нее есть крыша над головой, что о ней заботятся и к ней приходят врачи.

– Знаете, мистер Монро, вы совсем не такой жесткий, каким хотите казаться. Я начинаю верить, что вы настоящий филантроп.

Некая самоуверенность в тоне ее голоса неожиданно разозлила его. Она говорила о том, чего совсем не знала, а Коннору не хотелось, чтобы у нее сложилось впечатление о нем как о каком-то чертовом спасителе человечества. Это закончилось бы тем, что она стала бы возлагать на него надежды, которые ему никогда не удастся оправдать.

Стиснув зубы, Коннор подошел вплотную к Джиллиан.

– Не надо, – спокойным голосом предупредил он девушку, глядя в ее испуганные глаза. – Не надо идеализировать меня. Я возвращаю долги. Это все.

Хотя его близость явно привела ее в замешательство, леди Джиллиан не отступила назад. Вместо этого она подняла подбородок, открыто бросая ему вызов.

– Право, мистер Монро, разве имеет какое-то значение то, что я думаю о вас?

Коннор прервал ее, схватив за руку, и тут же пожалел об этом. Как он мог забыть о том, что к ней нельзя прикасаться? Жар, пронзивший его тело, мешал ему говорить, но он заставил себя сделать это: