Луиза Вернье

Выйдя из кафе, они прошлись по Итальянскому бульвару, смешавшись с толпой гуляющих, потом пообедали в небольшом ресторане и отправились в Ботанический сад, где уселись на парковую скамью. Теперь у них наконец-то появилась возможность свободно поговорить. Впервые обращаясь друг к другу по имени, они поведали истории своих жизней.

И для Уорта, и для Мари этот воскресный день промелькнул как одно мгновение.

— Прогулка была чудесной, — улыбнулась она и протянула ему руку.

Чарльз смело пожал ее пальчики сквозь тонкую кожу перчатки.

— Вы погуляете со мной и в следующее воскресенье?

— С огромным удовольствием.

Уорт даже не представлял себе, как бы он пережил отказ.

После работы у Мари состоялась первая примерка в пустом швейном цехе. Портниха оставила платье на одном из рабочих столов, и, надев его, Мари окликнула поджидавшего ее Уорта. Платье ей очень понравилось, она вертелась перед высоким зеркалом, восторженно разглаживая крошечные сборки, веером расходившиеся вдоль лифа.

— Оно прекрасно! И какое элегантное! У меня никогда не было такого платья… — Но тут девушка замолчала и перестала кружиться, увидев разгневанного Чарльза.

— Так и знал, что эти криворукие швеи все испортят! — закричал он, разозлившись, что придуманный им наряд не довели до совершенства. — Вы только посмотрите, как пришит рукав! — И он рванул его. — Воротник пришит косо миллиметра на два минимум, вытачки на спине завысили, сборки на поясе неровные! — Схватив ножницы, Уорт стал распарывать все, что оскорбляло его взор.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — Мари задыхалась от ужаса, прижимая к себе отпоротые детали платья.

— Все нужно заново заколоть и приметать. Я сейчас сам все сделаю. — Он распорол еще несколько стежков.

— Умоляю! Хватит!

Эта отчаянная мольба заставила его остановиться. Он вздрогнул, увидев ее обнажившееся молочно-белое плечо и то, как она прижимает к себе перед лифа, отчаянно пытаясь прикрыть глубокий вырез низкой сорочки, обшитой кружевом. Но не отвел взгляда. Мари была невероятно красива.

— Это не займет много времени, — сказал он ошеломленно. — Я уже распорол все, что нужно.

И, принявшись за платье, Чарльз добился совершенства. Мари стояла неподвижно, опустив ресницы, то краснея, то бледнея. Ему безумно хотелось обнять ее и впиться губами в шею, когда застегивал пуговицы на спине. От невероятного напряжения лоб покрылся испариной, Уорт был так взволнован, что у него тряслись руки. Когда все было готово, Мари подняла голову и снова посмотрела в зеркало.

— Да, — еле слышно произнеса она. — Теперь платье гораздо лучше. Понимаю, почему вы были недовольны.

Уорт вышел.

Представ перед ним в нижних юбках, Мари зажгла в нем нежную страсть, которая не угасала до конца его дней.

Следующая примерка прошла как по маслу. Потребовалось всего лишь укоротить на два миллиметра одну манжету. Когда Мари впервые пришла в этом платье в магазин, все продавщицы слетелись к ней, как пчелы на нектар, громкими восклицаниями выражая свое одобрение.

Она была счастлива.

— Его придумал мсье Уорт. Да, он просто молодец. Да, вы правы, очень оригинальное. Я чрезвычайно польщена, что мне так повезло. Мне очень приятно, что вам понравилось.

Это было утром. В течение всего рабочего дня покупательницы выспрашивали, кто сшил платье молодой продавщице из отдела шалей, не стал ли «Мезон Гажелен», помимо накидок и пальто торговать готовыми платьями? Мари тоже засыпали вопросами, многие дамы испытали разочарование и досаду, узнав, что столь элегантнейший наряд купить нельзя.

С того дня все только и делали, что засыпали Мари вопросами и комплиментами. В отличие от показа шалей, ей доставляло гордость и счастье демонстрировать талант своего английского напарника.

Увидев, что ему наконец-то выпал шанс, которого он давно дожидался, Уорт решил поговорить со своим начальником. Он с энтузиазмом изложил свою точку зрения мсье Гажелену и его новому деловому партнеру, мсье Обиге.

— Вы могли бы заготовить серию платьев по моим чертежам точно так же, как запасаетесь готовыми накидками. Если они будут муслиновыми, то покупатели смогут выбирать себе ткань, которой вы торгуете оптом и в розницу. Я не сомневаюсь, что дело пойдет в гору. Просто нужно расширить швейный цех и основать отдел по шитью дамского платья, который утроит прибыль не только от оптовых и розничных продаж, но и от изготовления платья.

Наступило долгое молчание. Мсье Гажелен, оскорбленный до глубины души, копил свою ярость.

— Вы хотите превратить мое прекрасное заведение в заурядное ателье! — Его голос дрожал от возмущения. — Позвольте напомнить вам, что «Мезон Гажелен» славится давней приверженностью хорошему вкусу и изяществу. Мой ответ — нет. Более того — никогда! — Тут мсье Гажелен вспомнил, что у него есть еще и партнер, и почтительно обратился к нему: — Вы не согласны, мсье?

Мсье Обиге не отличался большой фантазией:

— Будем считать, что этого разговора не было, — жестко ответил он.

Уорт воспринял этот удар чрезвычайно болезненно. Его взбесило и ожесточило, что от его идеи так легко отмахнулись. Мари успокоила его, призвала к терпению, ведь мсье Гажелен с мсье Обиге не справятся с упрямством клиентуры.

Мари была для Чарльза счастьем. Теперь они каждое воскресенье проводили вместе. Множество раз самым ненавязчивым и невинным образом она давала ему понять, что догадывается о его чувствах, но он так пока и не осмелился заговорить о своей страсти.

В теплый майский воскресный день они в компании друзей отправились в наемном экипаже на экскурсию в Версаль. После реставрационных работ, проведенных в результате личной заинтересованности короля в сохранении культурного наследия своей страны, картинные и скульптурные галереи открылись для публичного посещения. Мари хотела посетить дворец, но почему-то, как только их спутники скрылись в огромном здании, они с Уортом по молчаливому согласию направились в сторону садов и фонтанов. Они ступали почти неслышно по роскошной траве. Казалось, все вокруг было пронизано волшебством. Чарльз был напряжен и сосредоточен, и Мари поняла, что он ищет место, где они могли бы уединиться.

Они вышли к старинной каменной скамье, стоявшей на покрытых лишайником лапах-ножках под пологом фиолетовой сирени в густой роще. Усадив ее рядом с собой, Чарльз взял ее ладони в свои, и их пальцы переплелись. Он поднес ее руки к губам и поцеловал их. Она едва дышала, сердце бешено колотилось у нее в груди. И, когда он взглянул на нее, ни его напряженном лице отразилась такая любовь, а во взгляде — такая нежность, что она поняла, что он сейчас скажет.

— Я люблю тебя, Мари. Всю жизнь я буду любить только тебя, всем сердцем и всей душой.

И она утонула в его объятиях. Это был первый в ее жизни поцелуй. Он не выпускал ее из объятий, и она обвила его шею руками, из ее пересохшего горла вырвались нежнейшие слова:

— Я тоже люблю тебя, милый Чарльз. Это самый счастливый день в моей жизни.

Он снова поцеловал ее, но только собрался повторить свой поцелуй, как в роще появилась компания ребятишек, решивших поиграть здесь в мяч, и их уединение было нарушено. Улыбнувшись друг другу, Чарльз и Мари поднялись со скамьи и рука об руку вернулись во дворец, и, хотя они послушно посетили все галереи, видели только друг друга. Все остальное было как в тумане. Когда они ехали обратно в Париж, он обнимал ее за талию, и они смотрели друг на друга в блаженном молчании среди весело болтавших пассажиров, онемев от чувства взаимной любви и осознания того, что они созданы друг для друга.

Пока они не могли строить планы на будущее. Мари и Чарльз понимали это. Подобно тысячам молодых парижских влюбленных, в этот майский день они даже не заговаривали о свадьбе. Для совместной жизни у них не было ни жилья, ни денег. У Мари — только мизерное жалованье. Заработок Уорта не позволял ему содержать жену. Они утешались тем, что, в отличие от других пар, пользовались завидной привилегией ежедневно наслаждаться обществом друг друга. Лишь одно омрачало их союз. Как Мари ни старалась, ей не удалось преодолеть своего отвращения к публичному показу одежды, и она избегала этого при всяком удобном случае, из-за чего вещь порой оставалась непроданной. Это стало единственной причиной их редких разногласий, а позднее и ссор. Чарльз понимал только одно: чем больше товара они смогут продать, тем больше будет прибыли у Гажелена и тем скорее повысят жалованье, и тогда они смогут пожениться. Уорт постоянно приводил этот аргумент. Мари скрывала от него всю глубину своего унижения, которое испытывала во время променада по ненавистной ковровой дорожке.