Исцеляющее прикосновение

«Что же мне делать?»

Она молила о помощи и надеялась, что мать и отец услышат ее и помогут.

Если Джакоба ощущала присутствие графа, то и он, в свою очередь, постоянно чувствовал ее присутствие. Ему было неприятно ловить себя на том, что он постоянно думает о ней.

Граф помнил о Джакобе не только днем, во время визитов доктора Фолкнера, но и ночью, когда сон бежал от него. Он снова слышал ее вскрик, когда она оступилась и упала и собака вцепилась ей в ногу. Граф сознавал свою вину в том, что его собаки кинулись на нее.

Эти два спаниеля постоянно были при нем и реагировали на малейшие нюансы его голоса. Они отличали симпатичных ему людей и радостно приветствовали их. Они понимали, когда он отчитывал кого-нибудь из слуг или членов клана за какой-либо проступок. И, вне всякого сомнения, именно его гневный голос и указующий перст заставили верных животных наброситься на Джакобу.

Собаки решили, что защищают его от этой девушки!

«Она должна была знать, на что идет, когда соглашалась сюда ехать» — оправдывался он.

Однако доктор Фолкнер недвусмысленно дал ему понять, что Джакоба просто ответила на объявление, которое Хэмиш поместил в «Морнинг Пост». Хэмиш обманул ее, сказав, что ей предстоит стать компаньонкой старика, который глохнет и слепнет.

Об этом было прямо сказано в письме Хэмиша, присланном с Джакобой.

Граф с яростью думал о том, что племяннику удалось-таки ему отомстить. Да, он слишком резко и бесцеремонно отверг его план продавать крабов и омаров, пойманных в водах поместья. Но причина отказа заключалась в нахальстве Хэмиша, который представил свой план чуть ли не как решенное дело. Конечно, граф мог бы говорить с ним мягче.

Однако реакция племянника на отказ была непростительной, и граф надеялся, что больше никогда не увидит Хэмиша.

В тот день второй визит доктора Фолкнера к Джакобе закончился поздно — уже после обеда. Граф как раз выходил из столовой, когда тот направлялся к выходу.

— Здравствуйте, доктор! — воскликнул он. — Не ожидал увидеть вас здесь в такой поздний час!

— У меня был срочный вызов, о котором я хочу вам рассказать, — ответил врач.

— Пойдемте в мой кабинет, — предложил граф.

Лакей открыл перед ними дверь.

Джентльмены вошли в просторную комнату с огромным количеством книг. Над камином висел превосходный портрет отца графа в костюме главы клана.

Пока граф наливал доктору Фолкнеру виски с содовой, тот смотрел на портрет.

— Ваш батюшка был хорошим человеком, — задумчиво промолвил он, — и все члены клана глубоко его уважали.

Вручая ему бокал, граф спросил с изрядной долей иронии:

— Вы хотите сказать, что меня они не уважают?

— Я не хочу сказать ничего, кроме того, что члены вашего клана слишком редко вас видят, — ответил доктор, — и чувствуют себя забытыми.

— Нет, на самом деле вы хотите сказать, — резко возразил граф, — что они желают, чтобы я приглашал к себе гостей на охоту и рыбалку и устраивал празднества, в которых они могли бы участвовать!

— Конечно, им бы этого хотелось, — спокойно согласился доктор Фолкнер, — и они не могут понять, почему вы стали таким мрачным затворником.

Сделав глоток виски, он добавил:

— Более того, женщины в тревоге: им кажется, что вы накладываете на них проклятие из-за ненависти к их полу.

Граф выпрямился.

— В жизни не слыхивал подобной чуши!

— Вы же знаете, как суеверны эти люди, — возразил доктор. — Когда у одной женщины случился выкидыш, а один фермер потерял породистую корову, все были уверены, что беды насланы на них из замка.

— О, Бога ради! — раздраженно воскликнул граф. — Не желаю слушать все эти глупости! Я хочу жить так, как считаю нужным. Это — мое дело, и оно не имеет никакого отношения к членам клана или моим служащим!

Доктор допил виски и встал.

И все-таки подумайте над тем, что я вам сказал, — негромко произнес он. — Кстати, я пришел сюда так поздно потому, что старик Эндрю, который охранял реку, чувствует свой возраст. У него разыгрался ревматизм, так что выполнять свои обязанности он не может. Но он попросил передать вам, что по близости промышляют браконьеры и следует выставить охрану.

— Какого рода браконьеры?

— Похоже, целая шайка движется вдоль берега моря. Свежий лосось продается в Эдинбурге и Глазго по очень высокой цене.

Граф нахмурил брови.

— Если Эндрю не справляется с охраной, — сказал он, — надо найти кого-то другого.

— У него сильный ревматизм, — повторил врач, — и, по-моему, вам следовало бы найти ему помощника или даже двух. Он старается по мере сил, но я велел ему по ночам на улицу не выходить, по крайней мере дня два, пока я снова его не навещу.

— Я обязательно буду иметь в виду то, что вы мне сказали, — пообещал граф.

— Я приду завтра утром. Спасибо за виски. Оно пришлось очень кстати!

И врач ушел, не позволив графу что-нибудь ответить.

Граф еще долго стоял у камина, глядя в огонь. Он пытался сообразить, кого взять на место старого Эндрю. Этот человек охранял речные угодья с тех пор, как граф себя помнил, и делал это прекрасно. Серьезного браконьерства в его поместье не наблюдалось.

В этом году лосося было полным-полно. Многоводная река давала рыбе возможность легко входить в нее из моря. Но в то же время, насколько графу было известно, дальше вдоль морского берега реки обмелели. Скорее всего шайка браконьеров обратит свое внимание на его реку — Тэйвор.

Граф взглянул на часы — время уже позднее. Он решил, что разумнее всего самому пойти и проверить, как обстоят дела на реке.

В сопровождении спаниелей он спустился вниз и обнаружил дежурившего у дверей лакея.

— Я пройдусь, Алистер, и взгляну на реку. Я ненадолго, так что можешь двери не запирать.

— Хорошо, милорд, — ответил лакей.

Граф вышел на аллею, потом повернул налево и миновал небольшую рощу; здесь тропа привела его к скалам, откуда можно было спуститься к устью Тэйвора.

Ночь стояла теплая и безветренная, по ясному небу медленно плыл месяц.

Граф мог и ночью легко найти дорогу. Он с детства знал в поместье каждый дюйм.

Неторопливо спускаясь к реке, он думал о том, как любит ее и сколько счастливых часов провел на рыбалке.

Ему было девять лет, когда отец подарил ему первую удочку для ловли форели. Рыба попадалась и крупная, и мелкая. Это занятие доставляло ему удовольствие. Мысль, что кто-то может браконьерствовать здесь, приводила его в ярость.

И если Эндрю действительно слишком болен для того, чтобы охранять реку, он должен назначить на это место надежного человека.

Добравшись до устья реки, граф пошел вверх вдоль берега. В воде отражались звезды, это зрелище было поистине чарующим.

Красота родных мест, как всегда, наполняла душу теплом. И граф размышлял сейчас о том же, о чем думали до него многие шотландцы: что он готов умереть за Шотландию, лишь бы не дать англичанам захватить ее.

Он прошел довольно далеко, когда вдруг услышал впереди какие-то звуки. Он остановился и прислушался, а собаки тихо зарычали. Граф понял — чуть выше по реке что-то происходит.

Он снова двинулся вперед и увидел силуэт лодки и стоящего в ней человека. А спустя еще секунду стало слышно, как кто-то молотит по воде.

Теперь происходящее не вызывало сомнений. Человек в лодке протянул поперек реки сеть. Она была закреплена на колу, вбитом на противоположном берегу. Выше по течению кто-то баламутил воду, гоня лосося вниз по реке, где рыба попадет в сеть.

Это были браконьеры, о которых предупредил Эндрю. Взбешенный граф направился вперед.

Человек был занят тем, что вытаскивал из сети рыбу и бросал ее в лодку.

Граф спросил громовым голосом:

— Что вы, дьявол вас возьми, тут делаете? Прекратите немедленно!

Слова отчетливо разносились по воде, и человек в лодке обернулся. В руке у него был острый багор.

— Немедленно прекратите! — потребовал граф. — Это браконьерство, и вы попадете под суд за кражу моего лосося!