Две войны (СИ)

— Сюда, Кристофер! Быстро! — как только из-за деревьев показался Гейт, Джастин спрыгнул с лошади и кинулся навстречу ему.

Офицер услышал многочисленные выстрелы за спиной, и клубы пыли, поднятые лошадьми, словно тяжелый туман, заволокли все вокруг.

Практически ничего не видя, Джастин продолжал двигаться, чтобы избавиться от преследователей за спиной. Перед ним возникли смутные силуэты, и единственное, что в тот момент имело значение для него, так это то, что солдаты были в синих мундирах.

— Проклятье! — рыкнул себе под нос Калверли, метнувшись было обратно к своему коню, но животное, оставшееся без хозяина, испуганно встало на дыбы, и уже через секунду конь унесся прочь.

Кристофера он потерял из виду окончательно — уже около десяти минут Джастин, рискуя собственной жизнью, яро спасал шкуру друга, попавшего вместе с еще несколькими рядовыми в засаду у леса.

Попятившись спиной, он врезался в кого-то и вовремя успел увернуться от взмаха ножа, со свистом пролетевшего на уровне груди. Такой удар мог бы выпотрошить его, словно зайца, но Калверли, не теряя ни минуты, вслепую пнул нападавшего и с облегчением услышал звон падающего на землю ножа.

Солдат в ту же минуту выхватил из ножен саблю и взмахнул у него над головой. Сабля, рассекая воздух, пронеслась в миллиметре от лица Джастина, и он упал на землю, уворачиваясь сразу от троих синих мундиров, окруживших его. Где-то в десяти футах раздался крик адъютанта об отступлении. Это уже была паника. Массовый страх парализует мысль; во время боя, когда нервы напряжены до невозможности, одного крика, одного труса хватит, чтобы вызвать всеобщую панику, захлестнуть всех волной страха. Джастин знал, что страх на войне присутствует всегда — как верный товарищ, сопровождает и бывалых солдат, таких как он сам; только ему в силу своего опыта известно, чего следует опасаться, как вести себя, ясно, что страх отнимает силы.

Глядя на бегущих юнцов, офицер понимал их страх, он тоже чувствовал его ежесекундно, но умел заглушить, умертвить, заткнуть его вопли на время боя, чтобы пережить все это с мужеством и отвагой. Новобранцы, пригнанные несколько дней назад, бежали в тыл, бросая оружие под ноги врагам, мчались, не разбирая дороги, лишь бы выбраться из окружения. Невозможно было удержаться, и невозможно было удержать побежавших при крике адъютанта «окружили!». Сейчас бежали ополченцы, и Джастин даже не мог злиться на этих парней за слабость — это же необученная толпа, пушечное мясо, которое попало в самый жуткий бой на его памяти. Страх Джастина перешел в отчаянье, отчаянье — в злобу, злоба придала сил.

Калверли зло зарычал, и, вскочив на ноги, выхватил из-за пояса нож, и резанул стоящего впереди солдата по горлу; теплая кровь хлынула ему в лицо. Сделав выпад влево, он схватил валяющуюся неподалеку саблю и махнул ею вправо и влево, отрубив одному северянину то ли ухо, то ли нос и раскроив другому плечо.

На мгновение Джастин застыл, в изумлении оглядывая открывшийся перед ним вид. Теперь, когда пыль немного рассеялась, он, стоя на холме у подлеска, четко увидел трупы солдат, которые усеяли почти всю равнину, превратив ее в сплошное кровавое море из ошметков, отрезанных шашками конечностей и отсеченных голов. Их были тысячи, разные люди из обеих армий — серо-синие солдаты, теперь грудой безликих мертвых тел лежащие друг на друге одним сплошным кровавым месивом. Другой, не менее ужасающий, вид простирался на несколько километров дальше, где диким огнем пылал лагерь южан. Джастин тяжело дышал, не в силах оторвать взгляда от черной, вздымающейся вверх пелены густого дыма и резких, пробивающихся сквозь черную завесу языков страшного пламени, быстро пожирающего их маленький лагерь. Сердце болезненно сжалось при мысли, что Клиф Костерман не успел увести оставшийся отряд и сейчас там вместе со своими солдатами горит заживо, сражаясь в излюбленной манере всех их, южан, — до последнего вздоха и капли крови. Северный ветер так некстати принес удушающий запах гари и пепла, резанув Джастину нос отвратительным запахом тления и обугленной плоти — настолько ужасным и мерзким одновременно, что спутать его нельзя было ни с чем.

Джастину стало плохо. За спиной слышались оглушающие вопли и крики солдат, холодный лязг ножей и сабель, выстрелы мушкетов и револьверов. Но все это меркло, исчезало и истончалось, как за прозрачной, но плотной, звукоизолирующей пленкой, непрошибаемой, как каменная стена… Джастин, шатаясь на подгибающихся ногах, совершенно потерял ориентацию в пространстве и видел перед собой лишь пылающий лагерь — ему на миг показалось, что он четко слышит стоны и отчаянные крики горящих заживо солдат. В этот момент все перестало иметь значение, поэтому резкий удар ножом под лопатку Джастин не сумел отразить и упал в ноги своему противнику, глухо застонав от резкой колющей боли, отдающей прямо в сердце холодными как лед тисками.

Мутным, нечетким взглядом ему удалось выловить из наступающей на сознание темноты знакомый силуэт, принадлежащий его лучшему другу, которому, видимо, удалось вырваться из засады у леса, и теперь он изо всех сил несся к Джастину.

Калверли не видел, что случилось дальше: мир словно поблек за секунду, а в уголках глаз красными пятнами запульсировала кровь.

Кристофер что-то закричал, падая возле раненного друга, и, стараясь не касаться глубокой раны на спине, предпринял попытку поднять почти бесчувственного парня. Резкий вой заглушил слова Кристофера и окончательно затмил творившийся вокруг них хаос громким пронзительным выстрелом. Со свистом в нескольких футах от них пронеслось пушечное ядро, выпущенное артиллерией северян. В следующую секунду Крис отчаянно затряс друга, пытаясь заставить того открыть глаза, а после, не получив ответа, упал на Джастина всем телом, закрывая его от кусков посыпавшейся на них сухой почвы. От удара ядра в шести футах от парней земля задрожала и пустила толстые трещины, медленно оседая в образовавшийся ров. Джастин, почувствовав, что земля под ним уходит, резко распахнул глаза, но тотчас был вынужден их закрыть из-за посыпавшегося в них песка и мелких частичек грунта.

— Гейт… — прохрипел он, изворачиваясь под другом, — вставай… Крис?

Разум, затуманенный нестерпимой болью, немедленно вернулся к нему, и, не успев договорить, Джастин резко перевернулся набок, уворачиваясь от выстрелов со стороны леса, откуда слышались командные выкрики офицеров янки.

Гейт не подавал признаков жизни, и Джастин, прилагая невероятные усилия, медленно приподнялся и попытался отползти за ближайшее дерево, при этом мертвой хваткой вцепившись в мундир контуженого друга и таща его за собой. Как только спасительная тень нависла над ними, он прислонил Криса спиной к дереву и, поняв, что сам остался безоружным, острым взглядом приметил двуствольное дробовое ружье, валяющееся у тела одного из солдат в пяти ярдах от них.

Дышать было невозможно из-за поднятой тысячами ног и лошадиных копыт пыли, поэтому со слезящимися глазами, кашляя и задыхаясь, Джастин кое-как подполз к солдату, с ужасом понимая, что молодой человек еще жив и судорожно глотает пыльный воздух, цепляясь за жизнь, как утопающий за спасательный круг.

— Боже… — Джастин вырвал из ослабевших, окровавленных пальцев солдата оружие и уже было пополз обратно к Крису, стараясь не поднимать головы и двигаться как можно осторожнее, как тут рука рядового схватила его за штанину.

Рука, с силой удерживающая лейтенанта, удивила и в одночасье испугала того до жути — последняя соломинка, за которую с невероятной силой хватается этот молодой боец, поразила Джастина, но помочь он уже ничем не мог. Джастин вырвался из его рук, отползая назад, не сводя изумленного взгляда с парня. Тому было не больше семнадцати… и он умирал, мучаясь в предсмертной агонии, как герой, как солдат, павший на поле боя. Нет, не так… Как ребенок, ушедший на очередную грандиозную вечеринку, но так и не вернувшийся домой после фейерверка.

«…ради этого мы боролись?! — пронеслось в голове у Джастина, пока он, прижимая к груди оружие, полз к бесчувственному другу, сжимая до боли зубы, чтобы сдержать пронзительный крик. — Неужели мы хотели именно этого?!»