Пока мы не встретились

Неожиданно для Кэтрин Монкриф взял руку женщины и поцеловал воздух над ее кистью.

– И ты тоже, – с улыбкой произнес он. – Надеюсь, ты здорова, Джулиана?

– Ты очень любезен. – Невестка отняла у него руку и прошествовала к ближайшему креслу.

Джулиана была меньше ростом, чем ее сестра. В светлых волосах мелькало довольно много седины, но прическа – уложенная в форме короны коса – очень ей шла. Если не обращать внимания на странный цвет лица, то Джулиану можно было назвать привлекательной женщиной.

– Позволь представить тебе мою жену, Кэтрин. Вдовствующая герцогиня кивнула.

– Вы тоже из Северной Америки?

– Нет. Я родом из Колстин-Холла. Это недалеко отсюда.

На этом внимание Джулианы к особе Кэтрин исчерпалось, и она снова обернулась к Монкрифу:

– А твои слуги?

– Они скоро будут здесь, – сообщил Монкриф.

– Я прикажу приготовить для них помещение. – Джулиана снова посмотрела на Кэтрин, но тепла в ее взгляде не прибавилось. – А ты что предпочитаешь, Монкриф? Герцогские апартаменты?

Монкриф улыбнулся со столь несвойственным ему выражением, что Кэтрин поняла; герцог, не желая уступать Джулиане, играет, подобно ей самой, некую роль.

– Ну, разумеется. Полагаю, они готовы?

Лицо Джулианы не изменилось, но казалось, она вдохнула полную грудь ледяного воздуха и застыла в таком положении. Здесь веяло холодом не только в переносном, но и в прямом смысле – Кэтрин даже видела облачко от своего дыхания.

– Их приготовили еще шесть месяцев назад, сразу как умер Колин. Мы, безусловно, ожидали тебя. – Фраза подразумевала, что Монкриф ни за что не вернулся бы в Балидон добровольно до тех пор, пока не стал герцогом.

Джулиана поднялась и прошла к двери, на мгновение она задержалась, как будто хотела что-то добавить, но потом передумала. Когда вдовствующая герцогиня вышла, в комнате стало заметно теплее, но Кэтрин не высказала этого замечания вслух. Однако она не могла не задаваться вопросом: существовала ли антипатия между Джулианой и Монкрифом долгие годы или возникла, когда Монкриф получил титул? Знай, она своего мужа лучше или просто дольше, она могла бы спросить, но манеры Монкрифа не поощряли ее к расспросам, и Кэтрин промолчала.

Через минуту в дверях появился лакей в ливрее, на которой недоставало нескольких пуговиц, а рукава казались слишком короткими. Перчатки выглядели скорее серыми, чем белыми, а галстук был засален. Но сам лакей производил приятное впечатление. Он был высок, глаза смотрели живо, губы приветливо улыбались. Рыжие волосы торчали в разные стороны, и он пытался их усмирить, приглаживая ладонью.

– Ваша светлость, идите, пожалуйста, за мной. И снова потянулся лабиринт коридоров.

– Я никогда не смогу здесь ориентироваться, – сказала Кэтрин, когда они свернули налево, оказались у подножия винтовой лестницы и двинулись направо.

– Я дам вам моток веревки, чтобы вы всегда могли вернуться назад, – улыбнулся Монкриф.

Наконец они поднялись на второй этаж. Лакей остался на площадке.

– Где Барроуз? – спросил Монкриф сверху.

– Умер, сэр. В апреле будет год.

– И его никто не заменил?

– Нет, ваша светлость. Ее светлость полагает, что дворецкий нам ни к чему.

– А миссис Макелви? Надеюсь, она-то здесь?

– Не совсем, ваша светлость, – отвечал лакей.

– Что это значит – не совсем?

– Несколько месяцев назад миссис Макелви сломала ногу и уехала жить к сестре. У нас все считают, что она не вернется. Они с ее светлостью не ладят. – Молодой человек с усилием сглотнул.

– Из-за чего они не ладили?

Лакей, словно охваченный паникой, стал озираться по сторонам, но бежать было некуда, да от Монкрифа и не убежишь.

– Из-за денег, сэр, – смирившись, сообщил лакей. – Миссис Макелви назвала герцогиню скупой ведьмой. Сказала, что она понятия не имеет, как надо содержать такой замок, как Балидон.

Кэтрин еще не видела Монкрифа таким удивленным.

– Вот как… – протянул он.

– Да, ваша светлость. Миссис Макелви хотела, чтобы у служанок была новая форма, а ее светлость отказала. Они даже поссорились. Миссис Макелви угрожала, что никогда больше не заговорит с герцогиней. Тут-то она и сломала ступню.

Монкриф шел по коридору, а молодой лакей спешил следом. Рассказ разгорячил его.

– А как она сломала ногу? – спросила Кэтрин. Лакей повернулся к ней.

– Это случилось, ваша светлость, после одной из ссор. Миссис Макелви пришла в столовую для слуг и от злости ударила в дверь ногой. Тут мы услышали, как она вскрикнула.

– Благодарю вас, э-э-э… – Кэтрин не знала имени лакея.

– Уоллес, ваша светлость. – Лакей поклонился сначала ей, потом Монкрифу и, решив, видимо, больше не надоедать новому герцогу своим многословием, развернулся и ушел.

Монкриф распахнул двойные двери, прошел к окнам, раздвинул портьеры, и внутрь проник тусклый свет осеннего дня.

Никогда прежде Кэтрин не видела спальни таких размеров. Сюда мог поместиться весь первый этаж Колстин-Холла, и еще осталось бы место.

У противоположной стены стояла массивная кровать с четырьмя резными столбами по углам. Тёмно-красные драпировки полога той же ткани, что и портьеры, спускались до темного, безупречно навощенного пола.

Гобелен у кровати изображал сцену расставания Елены Троянской и Париса. На другом был Ахилл в лагере у стен Трои. Но самым примечательным в этой огромной комнате были большие – в натуральную величину – портреты на высоких стенах.

Люди на них имели свойственный Монкрифу высокомерный вид и такой же гордый взгляд синих глаз.

– Неужели вы сможете уснуть под взглядами такой толпы своих предков? – спросила Кэтрин.

Монкриф осмотрелся. Сам он выглядел так, словно сошел с одного из здешних полотен.

– Думаю, мы прекрасно устроимся, – заявил он, подошел к кровати и отдернул штору полога.

– Комната совсем не кажется уютной, – робко заметила Кэтрин.

– Думаю, никто и не старался сделать ее уютной. Здесь герцоги родятся и умирают. Здесь вершатся судьбоносные дела. Укладывание в постель сопротивляющихся богатых наследниц – в том числе.

Кэтрин вдруг испугалась, глаза ее расширились, в ногах появилась слабость.

– Кэтрин, вам нечего бояться. Я говорю о прошлом. Но ведь она как раз и есть наследница, и она собирается сопротивляться.

– А моя спальня выполнена в том же стиле? И украшена портретами герцогинь?

– Я много лет не видел покоев герцогини, а потому не знаю.

Кэтрин была так зачарована Балидоном, что забыла о смысле их появления в замке. Она – его жена. Пусть и не по доброй воле, но она стала законной супругой герцога. Предполагается, что она должна забыть Гарри лишь потому, что Монкриф однажды явился к ней в дом и решил, что она нуждается в спасении. Какая дикость!

Возле одного из гобеленов Кэтрин заметила дверь, подошла к ней и взялась за ручку.

– Кэтрин?

Понимает ли Монкриф, насколько сильно в ней желание освободиться?

Дверь была покрыта изысканной тонкой резьбой. Цветы и листья сплетались в причудливый орнамент. Кэтрин против воли задумалась: сколько времени потребовалось резчику, чтобы создать одну только эту дверь? Разглядывая особенно пышную розу, она слушала приближающиеся шаги Монкрифа.

«Не прикасайся ко мне! Пожалуйста!»

Если он до нее дотронется, она рассыплется, как фарфоровая статуэтка!

– Кэтрин?

Монкриф продолжал стоять рядом. Даже не глядя на него, Кэтрин чувствовала, как жесткие линии прорезали его суровое лицо – герцог до мозга костей, да и только.

– Монкриф, я не готова лечь с вами в постель, – чуть слышно произнесла Кэтрин.

– А я не готов к тому, чтобы мое поместье отошло дальним родственникам. Я должен иметь наследника, Кэтрин.

Как бесстрастно звучит его голос!

– Я не родила наследника для Гарри.

– Вы были замужем недостаточно долго.

Кэтрин в задумчивости водила пальцем по вырезанному цветку – примуле? Ей хотелось бежать. Но куда?