Пока мы не встретились

– Я вас не помню и должна вам верить на слово. – Она, наконец, собралась с духом и посмотрела Монкрифу в лицо.

Взгляд его глаз оставался мрачным, но выражение лица было спокойным, на нем не мелькнуло ни тени насмешки или презрения.

– Раз вы находитесь в моей спальне, я должна также признать тот факт, что мы некоторым образом знакомы.

Наконец он улыбнулся, встал и прошелся по комнате. Звук шагов гулко отдавался на деревянном полу. Кэтрин хотелось сказать Монкрифу, чтобы он вел себя потише, но она промолчала. Если Абигайль знает об их венчании, значит, об этом знает вся Шотландия.

– Если вам нужны доказательства, поговорите с викарием.

Сейчас он говорил холодно и с вызовом. Черные брови грозно нависли над ярко-синими глазами. Да, очень представительный мужчина, должно быть, любой женщине с ним нелегко.

– Я действительно хотела бы поговорить с викарием. Монкриф кивнул. Он так легко согласился, что Кэтрин начала верить, что они и правда женаты.

– Уверена, мы сумеем разорвать этот поспешный союз. Меня не нужно спасать. – На самом деле она была в этом совсем не уверена. Комната закружилась перед глазами, стало невыносимо жарко.

Монкриф напряженно вглядывался в ее лицо, словно чувствуя, насколько ей дурно.

– Со мной все в порядке, – произнесла Кэтрин, стараясь, чтобы не дрожал голос. – Но я была бы вам благодарна, если бы вы помогли мне расторгнуть наш брак.

– Мадам, думаю, вы недостаточно здоровы, чтобы сидеть в этом кресле, не говоря уж о том, чтобы заниматься делами, которые нельзя повернуть вспять.

В душе Кэтрин росло чувство протеста. Слова Монкрифа только укрепили ее решимость не показывать свою слабость. Он и без того стал свидетелем ее унижения. Она сделала жест в сторону двери.

– Будьте любезны, пришлите мне викария, когда он появится. Я бы хотела услышать все от него самого.

Кэтрин прикрыла глаза и откинула голову на спинку кресла. Головокружение не прекращалось.

Однако Монкриф пропустил намек мимо ушей и не ушел. Вместо этого он положил ей на лоб холодный компресс, протер влажной салфеткой лицо и шею. Кэтрин хотелось поблагодарить его и отстраниться от этих забот, но сил не было, они все уходили на то, чтобы справиться с подступающей тошнотой. Звякнул фарфор. Кэтрин приоткрыла глаза. Монкриф поставил на стол рядом с ней пустой таз.

– Думаю, он вам скоро понадобится. А я пока прикажу приготовить для вас теплое питье.

– Только не овсяный отвар. – Не сегодня. Кухарка каждый день готовила его, но сейчас Кэтрин не могла даже думать о нем.

В окне забрезжил серый свет еще одного пасмурного дня. Кэтрин слышала, как хлопали двери в конюшие, скрипела повозка, из колодца носили воду. Жизнь в Колстин-Холле шла своим чередом. Казалось, что дом, как живое существо, отделился от своей хозяйки и продолжал путь самостоятельно. Все, кто в нем жил и работал, служили именно дому, а не лично ей.

Будь это обычный день, Кэтрин, пожалуй, приказала бы принести завтрак. Она бы даже оделась и вышла, наконец, из спальни. Поговорила бы с викарием, обсудила бы с Глинет дела за неделю. Каждое время года требовало от хозяйки поместья определенных забот. Жизнь в Колстин-Холле шла по сезонному расписанию. Смерть Гарри все изменила.

– Оставьте меня, пожалуйста, – произнесла Кэтрин. И он, ее ночной кошмар или все-таки муж, наконец, ушел.

Кэтрин сидела неподвижно. Любимое кресло успокаивало. Она часто сидела здесь – шила или читала, бездумно поглаживая деревянный подлокотник.

Убедившись, что Монкриф не собирается возвращаться, Кэтрин поднялась на ноги и, прижав руки к ноющему желудку, быстро прошла к сундуку, открыла крышку и вынула одно из писем Гарри. Сейчас, как никогда раньше, ей требовалось почувствовать близость мужа. Она вернулась к креслу и услышала голос Монкрифа из коридора.

– Боюсь, что ее будет тошнить, – говорил он. – Это неплохо. Чем скорее яд выйдет из организма, тем лучше. – Наступила недолгая тишина, потом Монкриф продолжил: – Вы больше не будете давать ей опий?

Ответный голос Глинет звучал раздраженно:

– Я и раньше никогда не давала ей опий, не буду давать и теперь.

– Отлично. Не желаю становиться вдовцом через день после того, как стал мужем.

Кэтрин опустилась в кресло, прижала письмо Гарри к груди и заплакала.

Глава 5

Через три дня Монкриф и Кэтрин покинули Колстин-Холл и отправились в Балидон, во владения герцога Лаймонда. Слуги Кэтрин, их багаж и те из ее вещей, которые она захотела взять с собой, следовали за ними под руководством бывшего адъютанта полковника.

Тяжелые тучи заволокли небо. Кэтрин решила, что это карающий знак. Резкий ветер обжигал кожу, пытался растрепать прическу, и в непогоде женщина видела Божье наказание за то, что покидает свой дом.

Надвигалась буря, а ветер был лишь предвестником. Слушая, как под его мощными порывами стонут деревья, Кэтрин невольно думала, что сама природа осуждает ее. И не только природа.

Глинет тоже на нее сердилась. Услышав о планах Монкрифа перебраться в Балидон, она исчезла на весь день, а когда вновь появилась, то сказала лишь, что у нее есть дела, которые надо завершить до отъезда.

Викарий тоже был невесел. Он рассеянно пожелал ей благополучия в новом доме, вяло махнул рукой и привел цитату из Библии.

Слуги, которых Кэтрин решила взять с собой, были недовольны, но и те, кто оставался в Колстин-Холле, тоже не радовались.

Все были ею недовольны, включая Монкрифа, который сидел в коляске с каменным лицом.

Балидон находился всего в двух часах пути. Достаточно близко, чтобы до Кэтрин доходили слухи о герцоге Лаймонде, и достаточно далеко, чтобы можно было их игнорировать.

Коляска тронулась. Монкриф разглядывал скудный пейзаж – дом, службы, дорога, – но для Кэтрин это было прощание с Колстин-Холлом, с прежними надеждами и воспоминаниями. Под этими соснами она, полная радостного удивления, бегала в детстве. В юности стояла в этом саду, глядя на звезды и размышляя, ко всем ли в жизни так внезапно приходит любовь, как пришла к ней? В бурю, она стояла под этим деревом, здесь рыдала вместе с дождем после смерти Гарри.

Пытаясь сдержать слезы, Кэтрин прикрыла глаза. – Вам снова нехорошо?

Тревога в голосе Монкрифа заставила ее открыть глаза и пристально посмотреть на герцога.

– О нет, все в порядке. Мне намного лучше, благодарю вас.

Герцог кивнул и снова отвернулся к окну.

Монкриф был для нее чужим. Их связывал только закон – несколько слов, произнесенных викарием в ту ночь, которую Кэтрин даже не помнила. Однако она прекрасно помнила свой разговор с Томасом Маклаудом, здешним викарием.

– Кэтрин, могу поклясться, что венчание действительно состоялось. Все слуги тому свидетели. – Его пухлое лицо вытянулось в кислую мину.

– Но ведь я, конечно, не дала согласия?

– Дали, Кэтрин. Несколько необычным голосом, но дали. Лично я решил, что вы очень стремитесь к этому браку.

– Я не хочу быть его женой, не хочу и не могу. Вы ведь в состоянии аннулировать этот брак?

– Уверяю вас, Кэтрин, это не в моей власти, – твердо произнес викарий. – Его светлость заявил мне, что провел ночь в вашей постели. Вы будете это отрицать?

Отрицать этого Кэтрин не могла.

Она почти ничего не знала о Монкрифе, новом герцоге Лаймонде, чьей резиденцией был замок Балидон. За три дня этот человек стал распоряжаться в ее доме, как настоящий хозяин. К нему обращались слуги, даже викарий предпочел обсуждать свои нужды с ним, а не с Кэтрин, Глинет утверждала, что герцог следил за ее пищей, пробовал предназначенные ей блюда, но на ночь оставлял Кэтрин в покое, предпочитая спать в комнате ее отца. Со дня свадьбы они впервые проводили утро вместе.

Как странно ничего не знать о своем муже.

– Вы не нравитесь моей компаньонке, – сообщила Кэтрин, инстинктивно пытаясь вывести Монкрифа из равновесия. Герцог промолчал, и она заговорила снова: – Глинет говорит, вы грубо с ней обошлись.