Мари Антильская. Книга вторая

Мари обернулась и тотчас же узнала обоих. Ее охватила дрожь: первым оказался кавалер де Мобре. И от одного его вида сердце ее дрогнуло, словно в него вдруг вонзили нож. Чуть позади стоял Байардель.

Пока они поручали заботам Сефизы своих лошадей, она вышла и сделала несколько шагов в их сторону.

Реджинальд, словно движимый каким-то непреодолимым порывом, сразу бросился ей навстречу, схватил за руки и воскликнул:

— Ах, мой бедный друг! Я только что прибыл на остров, но мне уже все известно!.. Примите заверения, что я вполне разделяю ваше горе.

В ответ она лишь проговорила:

— Ах, Боже мой, в такой момент…

Он так до конца и не понял, означали ли ее слова, что он появился в неподходящий момент, или просто она хотела сказать, как невыносимы для нее эти страшные часы.

Он еще крепче сжал ее ладони. Она подняла к шотландцу свое прекрасное заплаканное лицо с покрасневшими от безутешных слез глазами. Из простого любопытства ей просто захотелось посмотреть, изменился ли он со времени их последней встречи. А может, отчасти она надеялась угадать, был ли он и вправду пособником тех, кто устроил нашествие караибов и попытку английского вторжения на остров. Можно ли догадаться об этом по выражению его лица?

Она заметила, что он делает над собой усилие, чтобы скрыть свою обычную, слегка насмешливую улыбку, но лицо ничуть не утратило былой обольстительности. Нет, решительно у него нет ничего общего с Жильбером д’Отремоном!.. Почему всякий раз она оказывается жертвой этого мнимого сходства?

— Мадам, — снова обратился к ней кавалер, — я явился сюда, чтобы окончательно поселиться на этом острове. И намерен помогать вам всеми силами и средствами.

В этот момент к ним подошел Байардель. Он поклонился Мари.

— Ах, мой добрый капитан! — обрадовалась она, устремившись ему навстречу. — Если бы вы знали, какое для меня утешение видеть вас рядом!

Она ничуть не лгала. Ей и вправду было приятно чувствовать рядом этого сильного мужчину, видеть его открытое лицо, быть уверенной в его преданности и верности.

Он выжидающе глянул на нее, не решаясь произнести вслух вопроса, который рвался с его уст.

Она поняла и ответила:

— Нет никакой надежды… Генерал показал удивительную силу духа. Он уже попрощался со мной. Благословил детей. Теперь он остался с отцом Фейе, который молится у его изголовья…

Байардель низко опустил голову.

Потом, с минуту помолчав, проговорил:

— Я вернусь в Сен-Пьер, чтобы сообщить эту скорбную весть майору.

Она протянула ему руку, он поцеловал ее, потом попрощался с Мобре и исчез.

Когда они остались вдвоем, Реджинальд долго хранил молчание. Он лишь ходил взад-вперед по гостиной, стараясь производить как можно меньше шума. Было такое впечатление, будто он о чем-то размышлял. Мари вернулась на свою банкетку и даже не глядела в его сторону. Его присутствие не доставляло ей никакого удовольствия. Она предпочла бы, чтобы он явился попозже, а не бередил сейчас слишком еще свежую душевную рану.

Наконец Мобре подошел к ней и бросил:

— Первым человеком, которого я встретил, едва прибыв в Сен-Пьер, оказался этот капитан, он-то и рассказал мне о том, о чем я не мог знать. Поверьте, Мари, я был очень опечален этой вестью. И сразу же, не теряя ни минуты, бросился сюда, а поскольку капитан тоже направлялся к вашему дому, мы поехали вместе… По дороге он успел сообщить мне множество вещей! Вам известно, что после кончины генерала вас ожидают нелегкие времена?

— Судя по всему, так оно и будет, — ответила она. — Но сейчас я предпочитаю об этом не думать.

— Это большая ошибка! Никогда нельзя позволять событиям опережать вас!.. Зная, сколько у вас врагов и на что они способны, зная, каким жестоким испытаниям они грозят вас подвергнуть, вы не должны терять ни минуты. Напротив, вам надо как можно скорее добиться, чтобы Суверенный совет утвердил за вами все полномочия вашего супруга… На другой же день после похорон, вы слышите, Мари, на другой же день!

Он говорил с ней каким-то непривычно суровым тоном, но это не вызывало в ней протеста — напротив, это будто подхлестнуло ее, возродив в ней угасшую было волю и энергию.

— Да-да, именно так и нужно сделать, — в том же суровом тоне продолжил Реджинальд. — Не забывайте, Суверенный совет назначал генерал-лейтенант Мартиники, иными словами, генерал Дюпарке, а если Совет утвердит вас в его полномочиях, то впредь назначать его будете вы. Стало быть, Суверенный совет не сможет вам отказать. Во-первых, из уважения к вашему горю, а потому вам было бы весьма кстати показаться там в глубоком трауре и под черной вуалью. Во-вторых, он не сможет отказать вам из почтения к вашему покойному супругу. Наконец, подтвердив ваши права, это собрание обеспечит и свое собственное будущее!.. Уверяю вас, Мари, если вы будете действовать быстро, вы сможете без труда добиться всех прерогатив генерал-лейтенанта. И будете править островом от имени вашего малолетнего сына, пока не последуют какие-нибудь новые распоряжения. Послушайтесь меня, Мари! Последуйте моим советам! Не забывайте, ведь я дипломат!..

— Нельзя ли отложить этот разговор и поговорить обо всем немного позже?

— Нет, Мари! — живо возразил он. — Времени, которое вы упустите сейчас, вам уже не наверстать никогда. Встряхнитесь же! Вы должны повиноваться мне во всем! Помните, я сказал вам однажды: вместе нам предстоит свершить великие дела! Разве я не друг вам? Неужели вы мне не доверяете?

— Доверяю, — как-то машинально ответила она, не понимая, что говорит, и даже не вспомнив о тех подозрениях, которые мучили ее совсем недавно насчет обольстительного кавалера.

— Отлично! В таком случае, поступайте так, как я сказал!

Мари чувствовала, как к ней вновь возвращаются решимость и мужество, И подумала, возможно, как выразился кавалер, ей и вправду необходимо встряхнуться. Ведь, в конце концов, она из тех женщин, что привыкли действовать, и ей не к лицу поддаваться печали. Она должна подумать о сыне.

Она поднялась. В тот момент раздался голос:

— Мари, вас хочет видеть маленький Жак. Он плачет и требует, чтобы вы были с ним.

Она обернулась и увидела мадемуазель де Франсийон. А та как раз только что заметила присутствие кавалера де Мобре! Она еще больше побледнела. И робко пробормотала:

— Простите, кузина, я думала, вы одна…

Реджинальд отвесил ей глубокий поклон. Лицо Луизы сразу просияло. В какой-то момент Мари показалось, будто она вот-вот бросится ему на шею, однако девушке удалось сдержать порыв и взять себя в руки. Реджинальд снова обрел свою насмешливую улыбку, и они стояли, глядя в глаза друг другу.

— Ступайте, мадам, навестите своего сына, — обратился он к ней. — Ведь он тоже нуждается в утешении. Мужайтесь!

Она подумала: «Им не терпится избавиться от меня и остаться одним».

Но эта мысль не помешала ей повернуться и пойти к сыну.

Оставшись наедине с Луизой, Реджинальд подошел к ней и взял ее руки в свои.

— Какие тяжелые времена вам приходится переживать, — проговорил он. — Ах, бедняжка Луиза! Но вы должны помогать мадам Дюпарке, она так нуждается в вас… Сейчас ей нужны ее друзья, и благодарение Богу, что я оказался здесь!

— Вы скоро снова уедете?

— Нет, я больше не уеду! Я остаюсь на Мартинике.

Она прижала руки к груди, пытаясь унять радостно забившееся сердце.

— Ах, Реджинальд! — воскликнула она.

Это все, что она смогла произнести, потом тут же исчезла, чтобы не выказывать переполнявших ее чувств.

Разгадав эту уловку, Мобре заулыбался, довольно потирая руки. Случай свыше всяческих ожиданий благоприятствовал осуществлению его замыслов.

Он вышел во двор, чтобы полюбоваться холмами, ухоженными плантациями сахарного тростника и кокосовыми пальмами, простирающими к небесам свои лохматые, растрепанные шевелюры.

Спустя пару минут к нему присоединилась и Мари.

— Мне удалось уложить спать это бедное дитя, которому вот-вот суждено остаться сиротой, — проговорила она. — Благодарение Богу, он теперь спокоен, а юный возраст не позволяет ему в полной мере осознать всю глубину своего несчастья!